Во втором корпусе Научного института для изобретателей выделили большой кабинет на третьем этаже, над Песочным залом собраний.
Росомаха впервые собрал тройку молодых инженеров.
– Ну, ребятушки, занимайте места! – бодро сказал он.
В центре кабинета стояло два стола: массивный для Гуло-Гуло и большой лёгкий для совместной работы. По одной стене было несколько открытых ниш, разделённых перегородками. Парни выбрали себе по нише.
– Так, ты будешь по двигателям, – он махнул лапой в сторону Му-урлика. – А ты по приборам и отсекам, – махнул в сторону Энди. – А ты, шустрик такой, будешь бегать по поручениям.
– Что-о-о? – возмутился Коготок. – Но я тоже инженер, так-то!
– Инженер, но не конструктор. Ты лётчик, а летать пока не на чем.
– Вы же давно меня знаете, Росомаха…
На самом деле, Рыкун Гуло-Гуло понимал, что работа проектной группы и сочувствующих коллег скатится к тому, что все будут заниматься всем.
Тем временем в Научном институте отмечали юбилей ильки Фиши, празднование которого перенесли из-за конференции. Рыкун оставил парней обустраиваться на рабочих местах и уковылял на праздник.
– Что ж, у нас рабочий день. Пока обустраиваемся, можем начать мозговой штурм, – предложил Му-урлик.
– Чтобы время не терять, – поддержал увлечённый Энди.
Но Коготок жаждал праздника и предпринял вылазку на корпоратив. Вскоре он вернулся с блюдом в передних лапках:
– Приехала семья Ильки с залива. Там все танцуют, Фиша танцует с Рыкуном! А её муж – с женой Рыкуна. Сказали, что я ещё не дорос до корпоративов. Особенно после того, что Му-урлик на Новый год натворил. Но нам дали печеньки!
Ребята перекусили, радуясь за руководительницу отдела астрономов. Успешная в науке и карьере, Фиша вырастила двух прекрасных сыновей. А теперь ещё и открытие формы галактики. В лучах илькиного успеха грелись все, и, казалось, Оранжевая никогда не зайдёт над корпусами Научного института.
Энди Лиэбре не раз пытался добиться от Рыкуна и Белки чётких параметров. Каковы цели экспедиции? Задачи полёта? Исходя из этого, какие нужны ресурсы и как их распределить?
– Перед тем, как начать хоть что-то делать, нужно определить цель, – говорил он за общим обедом в большой столовой. – Нет действий без цели.
– А я вот, например, по деревьям лазаю без цели. Тоже мне, – возразил Коготок Мартес-Мартес, отправляя в рот ложку с рисовой кашей.
– Нет, ты так тренируешься, чтобы после космических полётов мышцы нарастить. Или развлекаешься.
Белка сдержанно кивнула и попросила Энди продолжить мысль. Проектной группой, конечно, руководил Рыкун, но росомахе в голову не залезешь. Так что Белка присматривала за изобретателями.
– С какой целью мы проектируем космический корабль? Вот важнейший вопрос. И какие научные исследования будет проводить экспедиция? И в какой последовательности что проектировать?
– А вот на последний вопрос ответить просто, – сказал главный конструктор. – Чтобы успеть создать корабль и слетать в экспедицию за жизнь поколения, надо всё делать одновременно. И двигатель, и общую конструкцию корабля.
Энди пожал плечами и подумал: «Спасибо, что прояснили хоть это».
Коготок вызвался показать Энди отделы Научного института, с которыми изобретателям предстояло работать.
Отделом математиков заправляла Геля Фелина, маленькая пёстрая трёхцветная кошка с лёгким косоглазием. Ребята вошли в большую аудиторию с рядами парт, на которых громоздились арифмометры. На заднем ряду сидели бобры, на среднем – пяток кошек, а на первом – многочисленные соболи и пара прилетевших с Четвёртой горностаев. Гигантские деревянные счёты украшали стену за спинами бобров.
– Мы тут знаки пи после запятой вычисляем, а вы нас какими-то бытовыми штуками отвлекать собрались, – пожаловались бобры инженерам. – Прагматичность ваша дурацкая!
– Чего это она ду… – возмутился было Энди, но Коготок резко пихнул его в бок.
– Не ныть! – строго сказала кошка. – Встали. Сделали глубокий вдох: «вы-ы-ысшая», выдох: «а-а-арифме-е-етика»…
Все животные-математики встали, дружно вздохнули и потянулись.
– А теперь медленно, цепочкой отправляемся в столовую на обед.
Сотрудники строем вышли. Кошка приложила лапку к груди и со всей сердечностью сказала Коготку и Энди:
– Математика так успокаивает!
– Да вы и так спокойная, – фыркнул Мартес-Мартес.
Энди хотел поинтересоваться у кошки, какую систему счисления предпочитают математики института: классическую восемнадцатеричную, созданную древними Фелинами по числу пальцев на кошачьих лапах, или современную десятичную. Но Коготок потащил нового коллегу дальше.
Парни остановились у двери в одну из лабораторий химиков, и Коготок постучал. В ответ за дверью раздался взрыв и потянуло странным запахом.
– Так, ну туда потом сходим.
Служба перечерчения размножала и дорабатывала чертежи. Светлый зал был заставлен горизонтально установленными кульманами, по которым лазали лесные и каменные куницы, соболи и белки. Их тонкие коготки вычерчивали тушью идеальные линии. Каменные куницы сверкали белыми шейками и рукавами, мех соболей переливался коричневым и синим. Некоторые сотрудники переводили чертежи через стекло, установив под ним яркую лампу. Огромная клепсидра – скорее игрушка, чем хронометр – по капле отсчитывала время.
Многие чертёжники носили автокогти. Автокоготь надевался на палец, в него набирали чернила или тушь. С таким инструментом можно писать дольше, чем когда окунаешь собственный коготь. Автокогти изготавливались индивидуально под лапу.
– Да за мной не нужно перечерчивать, – заявил Энди.
– Это экономит время.
– Коготок, ты обещал показать опытный завод. Почему мы туда не идём?
– Там еноты.
– Ну, ожидаемо. У енотов пальцы длинные и цепкие, им легче работать лапами.
Коготок сдался, но перед воротами завода предостерёг:
– Умоляю, молчи! Не противоречь! Не произноси слово «конструктор»!
– Может, и не дышать ещё?
– По возможности.
Они вошли в один из цехов и через несколько минут вылетели оттуда с доносящимся в спину «Приволокли ещё одного конструктора!»
– Будто помоями облили, – недовольно сказал Энди.
– Нужно относиться с пониманием, у енотов стресс. Итатси[7] и Белка считают, что душевное состояние работников нужно беречь, – возразил Коготок.
Энди был согласен, что каждого сотрудника нужно уважать как личность, со всеми особенностями, но неприятно удивился, что сами еноты подобного принципа не придерживались. Начальник же завода – пожилой рыжий колонок Фэн Итатси, с которым ребята столкнулись по пути в цех – вёл себя вполне вежливо.
– Стресс из-за нового проекта?
– Нет. Стресс всегда.
Энди Лиэбре в очередной раз подошёл к Гуло-Гуло.
– Вы мне не даёте параметры. Получается, нарисуй то, не знаю что. Сколько вообще летит зверей?!
– Ты хочешь привнести порядок в хаос до того, как из хаоса оформится материал для работы. Нужна фаза неизвестности.
– Мы работаем не так.
– Ну, ты больше не в Исследовательском центре, юноша.
– Я только пытаюсь понять, что от меня требуется.
Заяц не уходил, поэтому Рыкун раздражённо добавил:
– Ты должен найти внутри себя тумблер и временно отключить внутреннего формалиста.
И прежде, чем Энди снова что-то ответил, Рыкун бросил карандаш в стену и вышел из кабинета.
– Не переживай, эта фаза хаоса у Рыкуна длится десятидневки две, а потом сам включает внутреннего формалиста, – сказал Му-урлик.
– И достанет ещё всех, – добавил Коготок.
– И что, будем бездельничать двадцать дней? Я не для того сюда прилетел. Можно подумать, у всех по три жизни в запасе.
– А может быть у тебя нет этого тумблера? – осторожно спросил Мартес-Мартес.
– Ты хочешь сказать, что я не творческий. Но ты не прав.
По выражению лица Энди Коготок понял, что тот что-то замыслил, поэтому воскликнул:
– Пойду жарить кукурузу! Завтра повеселимся, – и радостно убежал домой.
Му-урлик вздохнул. Коготок снова вёл себя легкомысленно. Зато ведь кукуруза у него хорошо получается: почти не остаётся невзорвавшихся зёрен. Вместе с Энди кот остался на работе до позднего вечера.
Рыкун хотел, чтобы ребята рисовали, а не чертили. Что ж, Энди достал автокоготь и принялся рисовать тушью.
«Нарисую сто вариантов, пускай разбирается».
Фелин в свою очередь обложился справочниками обо всех возможных двигателях и таблицами с компонентами топлива и свободно соединял их между собой, не ощущая ни малейшего дискомфорта, поскольку давно сработался с Рыкуном.
На следующее утро в кабинет проектной группы заглянула Фиша. Она уже была наслышана, что группа находится в фазе хаоса (по мнению Рыкуна) или в состоянии простоя (по мнению Энди).
– Психанул? – подошла Фиша к нише зайца, из которой тянулась верёвка с вывешенными на просушку рисунками. – О, тут даже звездолёт в форме кошечки! И лилии. Или это ирис…
Некоторые из идей Му-урлика и Энди Рыкун сразу отбраковал, другие рассмотрел внимательно. Кое-что ему понравилось, а кое-что явно нет, поскольку в один прекрасный день по кабинету проектной группы разнёсся росомаший вопль:
– Где оптимизатор наш?!
– Это тебя, Энди, – хихикнул Коготок, выглядывая из ниши.
Лиэбре спокойно подошёл к столу руководителя, поправляя бордовый галстук.
– Что за клетушку нарисовал? Как вообще в этом может жить экспедиция?!
– Так вы мне не говорите, сколько летит зверей, а по умолчанию я делаю отсеки максимально компактными. Исходя из целей полёта нужно определить, сколько именно летит животных и какое оборудование им нужно.
– Прекрасно, вот с этого и начнёшь речь.
– Какую речь?
– На завтрашнем собрании. Я уже пригласил Белку и руководителей отделов. Астрономов, физиков, математиков, химиков, медиков, биологов, чертёжников, картёжников…
– А картёжников зачем?
– Для разнообразия, – съязвил Рыкун.
– Звёздная картография, – подсказал Му-урлик из своей ниши.
Энди вернулся в нишу, подхватил блокноты и чертежи и направился к выходу.
– Куда же ты?
– Буду писать речь в общежитии. Каков регламент? Тридцать шесть минут? – Энди попросил больше времени, чем хотел на самом деле.
– Восемнадцатью обойдёшься.
Заяц-инженер воодушевленно побежал писать речь.
На собрании Белка и сотрудники института определили цели экспедиции: испытание и отладка нового корабля, общее изучение дальнего космоса приборами и поиск обитаемых планет.
– Полететь должны молодые, – заметил Энди.
– Почему? – спросил Коготок.
– Чтобы дожили до конца экспедиции, конечно. Мало ли, насколько дело затянется.
Белка согласилась.
– Ну ты и обломщик с планеты обломщиков! – воскликнул Мартес-Мартес. – Зачем так цинично? Ладно. Мы подходим.
Энди и Коготок закономерно должны были отправиться в полёт как инженеры, не только из-за традиций Второй планеты, но и по личному желанию. Му-урлик по-прежнему воздерживался от полёта. Он был домоседом и единственным сыном уже не такой юной Мяки.
Масса полезной нагрузки для космического аппарата решает всё. Специалистов посему выбирали из мастеров на все лапы. Такой мастерицей была мудрая Лиса, но из-за размера и длинных лап её не могли взять в космос (и, вообще-то, никто и не спрашивал, хочет ли она). В ходе собрания звери наконец определили, кто ещё станет членом экипажа звездолёта.
Для физических исследований главный космолог института – почтенная землеройка Ойя-Землеройя – порекомендовала лучшую ученицу. Ласка по имени Мими Мустела[8], крошечная и задумчивая девушка-физик, без эмоций приняла предложение. Космологами в системе звезды Оранжевой называли физиков-теоретиков, пытавшихся создать «теорию всего», объясняющую происхождение и законы Вселенной. Мими, как и все ласки, была родом с Четвёртой планеты, но, в отличие от других Мустел, родилась абсолютно белой и не меняла цвет меха при смене сезонов. Мими и Энди дружили ещё со времён учёбы в Исследовательском центре.
– И нужен ещё медик и биолог, – говорила Белка на собрании. – Для поддержки экспедиции и поиска новой жизни. Желательно, чтобы это было одно животное, так как вес…
– Не вес, а масса, – поправил заяц-инженер.
– Ой, Энди, уж это все знают, – закатил глаза Коготок.
Единственной универсальной специалисткой, опытным медиком и биологом оказалась рыжая крольчиха Весняша Канинхен[9]. Она была чуть постарше остальных членов экспедиции и, хотя не имела раньше дела с космосом, бесстрашно согласилась на полёт.
Так к проектной группе присоединилось ещё двое.
О проекте
О подписке