Цитаты из книги «Скрут»

Тень, падающая от высокой Адиной прически – она всегда и во всем старалась походить на мать. Но не выдержала сравнения, проиграла, призвала в судьи шелковую петлю на пояске…

Хорошо, что густые сумерки. Хорошо, что они не видели друг друга; Игар не хотел знать, как выглядит теперь Илаза, и не хотел показывать ей свое опухшее, в бороздках слез лицо. Она глотнула и закашлялась; потом пила долго, со стоном, и Игар со странной ревностью подумал вдруг, что там, на Алтаре, она постанывала очень похоже… Пожалуй, точно так же, только тише… А сейчас…

Он умел молиться горячо, как никто другой – Отец-Служитель пленился этой его преданностью и приблизил к себе. Игар успел привязаться к нему, такому мягкому и добросердечному, когда в один из дней Отец-Служитель позвал мальчика в спальню, дабы тот помог ему облачиться в ночную сорочку. О дальнейшем Игар вспоминал, покрываясь холодным потом. Он вылетел из спальни, дрожа как осиновый лист, и навсегда лишился благоволения Отца-Служителя…

Темный щербатый стол помнил и свадебные застолья, и тяжесть открытого гроба. Теперь на столе лежал почти новая, любовно тканая и не менее тщательно вышитая скатерть. Под свечку поставили глиняный круг – чтобы жир, стекая, не портил красоту.

Игар… – рука Илаза впилась ему в плечо, и он осознал вдруг, что мал, слаб, щупл, одного роста с Илазой и очень боится.

подождет еще. Новая невеста будет корчиться в сетях, и новый жених побежит, сломя голову, на поиски Тиар… Она, эта заколдованная женщина Тиар, успеет стать старухой, и много-много невест погибнет, ощутив только укол в спину и последующее безразличие… А ей, Илазе, и укола не надо. Ей и так все безразлично; она заново прожила свою короткую жизнь, рассказывая невидимому чудовищу в ветвях о больном, сокровенном и тайном. Она оплакала Игара, который, наверное, еще все-таки жив; теперь она спокойно может лечь на землю и опять-таки спокойно дожидаться конца. Приступ тоски оказался неодолимым и черным. Она сползла спиной по шершавому стволу – вниз. Села, опустив лицо на руки, пережидая тошнотворное желание немедленной смерти. Вот так, наверное, уходила Ада помутнение, слабость, душный занавес между глазами и миром, жажда небытия. Точно так же, нет сил даже подняться и поискать веревку… – Илаза. Голос доносился глухо; черный занавес, отделивший ее от жизни, съедал и звуки тоже. – Илаза, послушай… теперь я тебе расскажу. Сказку… Не двигайся, не думай, только слушай. Жил-был один человек… Жил-был один человек, и был он не то чтобы молод, но еще и не стар. Жил он всегда только для себя самого – а больше ни для кого ему жить не стоило, хоть была у него и родина, были и родичи, и золото и власть, и сила и оружие, а особенно была вечная игра со Смертью, потому как был он солдатом удачи… И хоть в краю его царили мир и спокойствие

Илаза, оказывается, очень походила на мать; княгиня, пожалуй, была даже красивее. На хищном лице ее лежала печать породы, и черный бархат траурного платья как нельзя более кстати оттенял и подчеркивал траурные, слегка раскосые, изматывающие душу глаза. Да, подумал Игар. Это теща из тещ. Это воплощенная теща.