Море говорило водой и ветром, скрипом снастей, ударами весел. Развияр, бывало, так погружался в мечты, что только грубый тычок мог вернуть его к реальности. Он греб и ел, лежал в вонючем трюме, покачиваясь в гамаке и слушая храп; он мысленно поднимался по двум каменным ступенькам, проходил через прохладные сени, открывал дверь. Бывало, что дом пустовал, только завернутый в тряпочку чугунок стоял на столе, приглашая пообедать. А случалось, что его встречали отец, или мать, или бабка, или все сразу; а еще бывало, приходила с дядькиной половины двоюродная сестра – рыжая, как белка…

Иногда Развияру становилось нехорошо, его знобило, и ворочался ужин в животе. Тогда ему виделись языки пламени и черный дым: горел дом и горела вся деревня, а кто их поджег, Развияр не мог вспомнить. От страха он бросился в лес, и там бродил много дней, питаясь улитками, грибами и ягодами, пока его не подобрали проезжие чужие люди и не продали, через несколько месяцев, хозяину Аглю…

Где это было? Что за лес? Где искать отца, если он уцелел, и дядьку, если его не убили?

Тем временем «Чешуя», быстрая и легкая галера, бежала все дальше и дальше на запад. Все чаще набегали тучи, ночи делались прохладнее. Развияр понемногу излечивался от задумчивости: теперь он больше размышлял, чем грезил.

Его ладони покрылись жесткими, как дерево, мозолями. Он понемногу стал водиться с остальными гребцами – не дружил, конечно, но и не дичился, как поначалу. Оказалось, что сидеть в кружке с другими, слушать разговоры, иногда вставлять слово и смеяться вместе со всеми – не только весело, но и очень полезно. Эти люди знали больше, чем обычно говорили, но Развияр научился по крошечным оговоркам достраивать невысказанное.

Половина гребцов давно плавала с Арви и Лу. Другая пришла на галеру только на этот рейс. Все были вольные, на уговоре. Все остались довольны оплатой рейса, и только двое собирались сойти с «Чешуи» в порте Фер. Галера побывала в «опасном деле» – о нем вспоминали с гордостью, но вслух не говорили, а спрашивать напрямую Развияр не решался. Его почему-то считали рабом. Развияр не спешил никого разубеждать.

Он смотрел на себя со стороны и видел ушастого, с растрескавшимися губами, большеротого подростка. Ясно, зачем его подобрали Арви и Лу – гребца-новичка не пришлось покупать на рынке Мирте, и ему не надо платить по уговору. Но что с ним будут делать дальше? Что делал бы Развияр, будь он Арви и рассуждай, как он?

Продать дармового раба на рынке в большом городе. Вот что первым делом должно прийти капитану в голову. Гребец из подростка плохой, даром что окреп по дороге. Но молодой, здоровый, грамотный – за вырученные деньги можно нанять по уговору троих взрослых мужчин… Так, наверное, рассуждали прочие гребцы – они давно решили судьбу Развияра. Его продадут в Фер, и на вырученные деньги наймут людей вместо тех, кто пожелал уйти с галеры.

Совсем недавно Развияр готов был попросить предательского «Медного короля» о новом добром хозяине. Теперь ему неприятно было об этом думать – во-первых, потому, что шутка старика не забылась и не простилась. Во-вторых, Развияр теперь вспомнил, что не всегда был в рабстве, и то, что прежде казалось естественным, теперь пугало и возмущало.

Хорошо бы сбежать, как только они прибудут в Фер. Правда, Развияр, будь он на месте Арви, предвидел бы такой поворот и присмотрел бы за мальчишкой. Капитан не дурак; среди моря деваться некуда. Развияр уже тонул однажды – хватит, наплавались, уж лучше в рабство.

На горизонте показалась земля. Развияр обрадовался, но оказалось, что это всего лишь остров Тыр, безлюдный и безводный. Можно было обойти его с юга, так Арви и Лу обычно и делали. Но при юго-западном ветре – а он держался уже несколько дней – удобно было обойти Тыр с севера, и именно этого очень хотелось команде.

– Пойдем через воды Империи? – скептически спросил Лу.

– Мы пустые, – возразил Арви. – Что нам?

И галера повернула на северо-восток.

* * *

Близился конец плавания. Попутный ветер гнал «Чешую» в порт. Гребцы отдыхали больше обычного, играли, отсыпались. Так прошло два дня, и Лу заметно повеселел, и остров Тыр, полоска на горизонте, все дальше утягивался за корму…

На третий день дико закричал вахтенный, показывая на небо.

С севера приближались три точки. Сперва Развияру показалось, что это птицы, потом он понял свою ошибку – птицы не могут быть такими огромными и летать так быстро. Через минуту, когда три крылатые тени закружили прямо над кораблем, Развияр уверился, что это все-таки птицы. Это крыламы, которых он не видел никогда в жизни, но много раз читал их имя на борту корабля.

На спине у каждой птицы сидели три человека. В борт вонзилась короткая толстая стрела.

– Гребцы – в трюм! – рявкнул Арви. – Матросы – спускать парус! Ложиться в дрейф!

Через мгновение Развияр, затиснутый в потной толпе, оказался уже внизу, под палубой. Он слышал, как спускали парус, как нервно командовал капитан; видел, как расхаживают по палубе тяжелые сапоги Лу.

В трюме молчали. В тишине прозвучал скрежет – это опустились на палубу огромные птичьи ноги. «Чешуя» качнулась под новым немаленьким весом.

– Капитан? – окрикнул чужой голос, привыкший командовать.

– Здесь, – отозвался Арви с подчеркнутым спокойствием.

– Вы в водах Империи. Кто хозяин?

– Тоже я. С подельщиком.

– Я подельщик, – глухо признался Лу.

– Что везете?

– Пустые возвращаемся из рейса. Возили в Мирте кожи, перья…

– Зубы не заговаривай! Знаю, какие вы кожи возили! А ну, показывай все, да смотри без глупостей! Перестреляем, как сытух!

Даже в трюме был слышен свист крыльев. Две другие крыламы кружили над «Чешуей», держа ее на прицеле.

– Смотрите, – сказал Арви, и в голосе больше не было спокойствия – только злоба и страх. – Наизнанку выворачивайте. Нет ничего!

Заскрипела палуба. Загрохотали сапоги по лестнице. В вонючий трюм спустился имперский стражник, офицер в серебристо-черной броне. На загорелом лице у него толстым слоем лежала брезгливость.

– Шуу, – не то сказал, не то сплюнул он.

Гребцы стояли, согнувшись – высокий человек не мог выпрямиться в трюме, особенно возле борта. Стражник прошел, вглядываясь в лица, и выдержать его взгляд могли не все.

Остановился перед Развияром. Жесткими пальцами взял за плечо, отодвинул; пошевелил ногой кучу тряпья на полу. Арви стоял на лестнице и исподтишка, за спиной офицера, ободряюще подмигивал гребцам.

– Показывай каюту, – велел стражник.

Каюта помещалась на корме и больше была похожа на двухместный гроб. Там жили Арви и Лу, там же хранились их вещи. Стражник вышел из трюма вслед за капитаном; Развияр почувствовал, что умрет, если не увидит крыламу вблизи.

Он прокрался по лестнице. Люк остался открыт, Развияру только и оставалось, что высунуть голову, встать на цыпочки…

Сперва он увидел ноги – темно-желтые, перепончатые, с когтями. Потом – всю птицу, белую, даже синеватую, невозможно огромную; она стояла боком, Развияр увидел сложенное крыло, седло на спине и крутой изгиб шеи. Птица повернула голову, посмотрела на Развияра желтыми злыми глазами.

– Вниз! – рявкнул незнакомый голос, и Развияр только сейчас увидел, что по бортам стоят двое в кольчугах, со взведенными арбалетами в руках. Налетел ветер, над головой захлопали крылья. Развияра схватили за ноги и стянули в трюм, больно приложив подбородком о ступеньку.

– Сдурел?! – лысый гребец тряхнул его, как тряпку. – Не лезь! Неповиновение нам запишут!

Развияр, оглушенный, сел у борта. Через несколько минут Арви, Лу и офицер снова вышли на палубу, и голоса их звучали по-деловому и почти спокойно.

– Не попадайтесь, – сказал офицер. – Застану с товаром – живыми не уйдете. Есть приказ топить браконьеров с кораблем и командой.

– Мы честные торговцы, – сказал Лу.

Арви что-то пробормотал.

– Пошли! – крикнул офицер своим.

Звонко захлопали крылья о палубу. «Чешуя» качнулась, теперь уже освобождаясь от лишнего груза. Минута прошла в молчании, потом Лу громко и замысловато выругался.

* * *

После отлета крылам на «Чешуе» случился буйный праздник. Похоже, галере вместе с командой удалось избегнуть большой опасности. Кислыми оставались только Арви и Лу: Развияр понял по обрывкам разговоров, что им пришлось заплатить стражникам большой штраф, а может быть, и взятку.

На палубу выкатили припасенный бочонок «жгучки». На радостях развязались языки; сидя в кружке вместе со всеми, Развияр узнал то, что прежде хранилось в тайне.

Охота на донного дракона запрещена в Империи: шкурами этих ужасных тварей, драгоценными шкурами, украшались жилища высших сановников и самого Императора. Тем не менее находились смельчаки, выслеживавшие в подводных пещерах молодых, не вошедших в полную силу драконов и убивали. Либо гибли: донный дракон – страшен, даже юный, и не было случая, чтобы отряд охотников вернулся с добычей и в полном составе.

«Чешуя» была контрабандистским судном. Арви и Лу приводили галеру в условленное место, покупали шкуры у браконьеров и везли на продажу в Мирте; это был далекий и опасный путь. В Мирте шкуры дракона ценились баснословно, но имперские шпионы выслеживали браконьеров на обратном пути. Не раз бывало, что удачливый торговец, уже выручив деньги за товар, получал «доплату» в виде удара стилетом или отравленной иголки, влетевшей в окно.

Поэтому недостаточно было купить шкуру, довести ее и продать по частям. Только тот, кто вернулся живым из рейса, с чистой совестью мог сказать: повезло.

Команда веселилась всю ночь. Наутро выяснилось, что планы многих гребцов вдруг поменялись: вместо того, чтобы идти с Арви и Лу в следующий рейс, уже девятеро, а не двое, хотели сойти в порту Фер и получить расчет.

Арви и Лу заперлись в каюте и долго совещались – шепотом. Когда они оттуда вышли, Арви был очень зол, а Лу – мрачен.

– Мы идем в следующий рейс, и возьмем команду в долю, – сказал Арви, упершись, по своему обыкновению, ногой в бочку. – Кто не хочет – скатертью дорога, уговаривать не станем!

Через два дня на горизонте показались горы. В долине между двумя хребтами лежал порт Фер – транспортный узел, торговый котел и бандитское гнездо в стороне от границ Империи.

* * *

Развияру снилось, что он охотится на донного дракона.

Была ночь. Галера стояла в бухте, больше похожей на грот. Серая скала нависала прямо над мачтой. Здесь было так тихо, что поверхность моря казалась залитой слоем масла.

Развияр спал на палубе. Никогда в жизни ему не доводилось видеть донного дракона. Теперь, во сне, тварь представлялась ему на тысячи ладов.

На «Чешуе» было непривычно пусто. Большая часть гребцов решила провести ночь на берегу, только некоторые, семейные и бережливые, остались на галере. Развияр попытался уйти с остальными – якобы затем, чтобы отдохнуть по-мужски, но Арви шевельнул бровями:

– У тебя ведь нет денег, дурачок. Да и мал еще. Сиди.

И Развияр ушел в трюм, но там было так душно, что он опять поднялся на палубу и лег на голых досках.

Он долго не засыпал. Придумывал – и не мог найти причину, по которой капитану следует взять его в поход за шкурами. А Развияру хотелось быть убедительным; ладно – пусть он молод, но зато ничего не боится. Ему можно платить меньше, чем прочим. В первый поход вообще можно не платить! Уже потом, когда Развияр себя покажет – тогда он войдет в долю, как остальные. Он слабый гребец – но в пути станет сильнее…

Он задремывал, и во сне Арви соглашался с ним. Кивал, хлопал по плечу, говорил: ладно. Пойдешь с нами.

Свистнули в воздухе крылья. Развияр открыл глаза, резко сел: во сне ему привиделась патрульная птица. Слабо светилось море, в бухту заглядывала далекая половинчатая луна. На рее, покачиваясь, висел кожистый мешок с двумя горящими глазами.

Развияр закричал. Заворочались в трюме, кто-то ругнулся. Из каюты на корме вышел Лу – бодрый, будто и не спал вовсе.

– Ага, – сказал сам себе, увидев мешок на рее. – Славно.

Через несколько мгновений Развияр понял, что чудовище – вовсе не чудовище, а почтовый нетопырь, повисший на рее вниз головой. На «Крыламе» было несколько таких – в клетках; Лу зажег фонарик, снял конверт с ошейника почтаря, распечатал и тут же, подсвечивая себе, прочитал.

Вышел Арви – хмурый, помятый, в бывшей белой, а теперь грязно-серой рубахе.

– Вот гады, – сказал Лу, сворачивая письмо.

– А я говорил, – Арви судорожно зевнул. – Всех денег не заграбастать, да. Но чтобы получить свое, надо хотеть получить все. Пожелаешь немножко – останешься общипанной сытухой… Вот как мы.

Лу оглядел палубу. Приметил в темноте Развияра.

– Не спишь? – спросил со странным выражением.

Развияру вдруг стало страшно.

– Есть купец на тебя, – Арви сплюнул за борт. – Только дешево дает, сволочь… Ну да не при наших делах привередничать.

* * *

На рассвете к «Чешуе» подошла колесная лодка. Гребные винты у нее помещались не по бортам, как в гавани Мирте, а за кормой.

В лодке Развияру связали руки. Он так удивился, что даже не пытался вырваться. Борт «Чешуи» проплыл мимо, как когда-то проплыл борт «Крыламы»; лодка была широкая, почти квадратная, барабан вертели не ездовые крысы, а грузные пятнистые существа со складчатой шкурой – шлепуны.

– И-и-и! – кричал им лодочник.

У него был тонкий, как скрежет по стеклу, голос, бритая розовая голова и белый шрам на лбу. Развияру этот человек внушал непонятный ужас. Еще на борту галеры, когда бритый взялся щупать новому рабу мускулы, когда сунул ему в рот заскорузлый палец, пробуя зубы, – Развияра скрутило от отвращения и безысходного страха.

«Страх Шуу». Вот как это чувство называется. Теперь Развияр сидел в лодке, связанный, и ни разу не оглянулся в сторону «Чешуи».

Лодка вышла на открытую воду.

– И-и-и! – взвизгнул бритый, и рептилии в колесе забегали быстрее. Развияр поднял голову.

Ему приходилось бывать в порту Фер: отсюда они отправлялись с хозяином Аглем в Мирте. Хозяин Агль, предусмотрительный, как запечная мышь, рассчитал и предвидел все: и сколько денег уйдет на поездку, и как скоро окупятся затраты, и какие подарки привезти родным из Летающего Города – чтобы и всем хватило, и не разориться. Одного не предусмотрел хитрый переписчик: что Мирте не позволяет ступить на свою землю человеку с кровью гекса в жилах…

Не доезжая до порта, лодка свернула в скалы и оказалась во фьорде с отвесными стенами. Смотреть на лодочника со шрамом было неприятно, на скалы – страшно, поэтому Развияр опустил глаза и уставился на собственные колени.

Грязные, затасканные штаны светились прорехами. Сквозь истертую ткань проглядывала загорелая исцарапанная кожа. Почему Развияр «гекса»? В его детских воспоминаниях не было этого слова. Люди, которых он помнит, звали себя иначе: «Пригорки». Так называлось селение, и люди говорили о себе – мы пригорки…

Он поймал себя на том, что впервые слышит голоса в своих воспоминаниях. Раньше чередовались картинки, но голосов не было. А теперь под хлюпанье воды и осторожный шум ветра в ушах ясно прозвучало: мы пригорки. «Ну, пригорки, кто косить?»

Мать его была из чужих земель. Совсем маленькой ее привезли в Пригорки – верхом на двуногой ящерице. Она не умела ходить…

Развияр вспомнил лицо матери, как если бы она, а не человек со шрамом, сидела напротив на лодочной скамейке. Глаза странной формы, каплеобразные. Выдающиеся надбровные дуги. Значит, его мать была гекса… А теперь она стала белкой и до сих пор бегает где-то в лесах.

– Цо-ок!

Рептилии остановились в крохотной бухте. Там ждали двое, с капюшонами, надвинутыми на лица; Развияра вытащили из лодки и, подталкивая в спину, повели по каменной лестнице, ведущей вверх через пролом в скале.

Через час он был уже на рабском рынке в пригороде Фер. Еще через час, снова поменяв хозяина, шел в общей веренице рабов, уводимых от побережья все дальше в горы.

Арви и Лу продешевили. Надо было продавать меня, как грамотного, думал Развияр на ходу, глядя в спину идущего впереди парня. За грамотного дали бы больше – конечно, если найти разборчивого и богатого покупателя.

Дураки, думал Развияр. Бывший хозяин Агль до сих пор, наверное, грызет локти и проклинает свое разорение. Проклятые контрабандисты могли бы подзаработать на труде искусного переписчика…

И тут же с ожесточением подумал: шиш вам. Не стал бы я работать на них. Я свободный человек, у меня есть память, и я еще увижу когда-нибудь леса своей родины.

Цепочка рабов медленно тянулась в гору. Надсмотрщики пощелкивали бичами – без излишней жестокости. Так, для порядка.