Глава 1

У историка, Михаила Феоктистовича, была странная манера читать лекции. Он то вещал спокойно и внятно, то вдруг напрягался, повышал голос, выкрикивал резко, едва ли не зло. «Как будто ему наступили на хвост», – говаривала Лидкина сестра Яна. И Лидка тогда воображала, что за кафедрой, скрытый от чужих глаз, лежит колечком лекторский хвост – длинный и ребристый, будто шланг от пылесоса. И чья-то безжалостная нога в ботинке наступает на него, и тогда Премудрый Фео выкатывает глаза.

– Правление Временного собрания закончилось в ночь на третье декабря! Сто двадцать человек были арестованы и, вероятно, казнены. В то время массовые репрессии…

Лидка рисовала человечков. Одного за другим; с начала лекции их было уже девять. Их могло быть больше, но Лидка очень тщательно прорисовывала детали, кармашки на штанах, шнурки на ботинках.

Седьмое октября. Седьмое. Среда. До девятого июня, тоже среды, остается ровно восемь месяцев.

Восемь. Мурашки по коже. Вчера вечером родители в два голоса бубнили на кухне, думая, что Лидка их не слышит: «Позволять смотреть телевизор после десяти часов… Даже в субботу… Недопустимо! Твой либерализм… Десять часов – в кровать! Все!»

В последние дни мама нервничает больше обычного. Во вчерашних «Ведомостях» большая статья. «Пуп земли», субботнюю развлекаловку, закрыли с треском.

До звонка пятнадцать минут. Четырнадцать…

Игорь Рысюк, Лидкин сосед по парте, вежливо поднял руку:

– Михаил Феоктистович, можно вопрос?

Время от времени Игорю хотелось быть самым умным; низко склонившись над партой, Лидка разрисовывала своему человечку пиджак.

Учитель поморщился:

– Вопросы, Игорь, будут тогда, когда я приглашу задавать их… Итак, начало катаклизма совпало по времени с провозглашением Империи. Стихийные бедствия привели к тому, что единое государство распалось, по сути, на множество замкнутых общин… – Тут Фео снова напрягся, будто ему наступили на хвост. – Империя кончилась сама собой! То был один из самых поздних и затяжных кризисов…

– Рисовать на уроке нехорошо, – сказал Игорь Лиде. – Тебя Славка Зарудный искал.

– Зачем? – механически спросила Лида.

Игорь завел глаза:

– Любофф…

– Дурак, – иногда Лидка испытывала к Рысюку неподдельное отвращение.

Он сидел на первой парте вовсе не потому, что был близорук. Он любил лезть учителям в глаза – а Лидка, напротив, не любила, но выбора у нее не было, потому что ее недаром прозвали Пигалицей. Она была самой младшей и самой маленькой в классе, в группе, иногда ей казалось, что она самая маленькая на свете. «Поздний ребенок», «дитя на грани риска», «последний ребенок цикла»… В первый же день учебы ее запихали на эту первую парту, под ноги пришлось подставлять скамеечку, а под зад класть подушку. «Лида маленькая, не обижайте ее». «Лида младше вас, оставьте ее в покое»… С тех пор прошло девять лет, но мало что изменилось.

– Пять минут до звонка, господа лицеисты. Что вы хотели спросить, Игорь?

Игорь встал:

– Михаил Феоктистович, а можно ли точно предсказать дату мрыги?

Если кто и возился в преддверии перемены – сейчас притих. Лидка сжалась в комок, карандаш ее дернулся и насквозь прошил тетрадную страничку.

Фео поднял на Рысюка мудрые выцветшие глаза:

– Во-первых, не мрыги, Игорь, а апокалипсиса… Во-вторых, таких прогнозов не существует. Это шаманство, истерика и мистификация, рассчитанные на идиотов. Взять, к примеру, этот последний скандал с телепередачей. Вы, как интеллигентные молодые люди, не смотрите, разумеется, ублюдочных шоу… Там случилось самосожжение в прямом эфире. К участию в передаче был допущен юноша с явными психическими отклонениями… что неудивительно, потому что подобные программы собирают вокруг себя дебилов – так навоз, извините, привлекает мух… Можете поверить старому человеку – перед каждым апокалипсисом начинается своего рода психоз. Дело интеллигенции – не поддаться. Точное предсказание даты, а тем паче заверения, что этот апокалипсис будет, мол, окончательным и последним, не имеют под собой почвы, потому что…

В окно ударил камень. Стекло грохнуло, осыпаясь; в класс ворвались град осколков, осенний ветер, чей-то смех и топот ног.

* * *

УЧЕНИЦЫ МЛАДШЕЙ ГРУППЫ

4-го «Б» класса

СОТОВОЙ ЛИДИИ

сочинение

на тему: «Куда прячутся люди»

Конец света по-научному называется апока…(зачеркнуто)…сисом. Тогда случаются большие беды. Идут дожди из огня. Нечем дышать. Все люди погибли бы, если бы не Ворота.

Никто не знает, как они устроены. Ученые всего мира ломают над этим голову. Некоторые говорят, что Ворота установили инопланетяне, но это анте… (зачеркнуто) антинаучная ерунда.

Ворота открываются там, где люди могут найти их. Они открываются в нескольких местах. Люди заходят в Ворота и перебывают там страшное время. Внутри Ворот проходят всего тридцать шесть часов. Потом они выходят из Ворот – и начинается новый цикл жизни.

Тот, кто не успеет вовремя добраться до Ворот, обязательно погибнет. Поэтому они должны заходить в Ворота очень быстро. Мужчины должны пропускать вперед женщин и тех, кто не умеет быстро бегать.

О том, где открылись Ворота, сообщает служба ГО. Надо внимательно слушать сообщения по радио и бежать не к ближайшим Воротам, а к тем, на которые укажет служба. Иначе возле Ворот может возникнуть давка…

ОЦЕНКА: четыре с минусом.

ПРИМЕЧАНИЯ: Учись излагать свои мысли. Почему ты все время повторяешь – «они»? Подбирай другие слова.

ЗАДАНИЕ: Выпиши в тетради слово «апокалипсис» двадцать раз.

* * *

– Девятый-»БW! Не расходитесь!..

Лицей казался теперь непривычно просторным. Старшая группа выпустилась по весне, оставив здание в распоряжении средних и младших. Исчезла привычная толчея в коридорах, удобнее сделалось расписание, но надо всеми, особенно в первые дни, висело осознание утраты.

Следующей осенью на занятия явится одна только младшая группа.

Если она наступит, эта осень.

– …Эй, Пигалица, что там у вас случилось?

Кто-то цапнул Лидку за рукав; она дернулась, будто ее ударило током.

– Что это ты? – удивился Славка Зарудный.

Лидка перевела дыхание; сердце колотилось как бешеное.

– Так что случилось?

– Стекло грохнули… Второй раз уже.

– Это пацаны из двести пятой школы. – Славка помрачнел. – Мишке позавчера морду набили…

– Так и вы им набейте.

Славку усмехнулся:

– Ишь какая быстрая…

Поймал ее ладонь. Сильно сжимать не стал, так, легонечко стиснул:

– У вас следующий урок какой?

Лидка инстинктивно оглянулась, нет ли поблизости зубоскала-Рысюка.

– Математика…

– А я в музее дежурю, – сказал Славка с непонятным выражением.

Из приоткрытой двери класса тянуло холодом. Выбитое окно наскоро пытались прикрыть какой-то картонкой.

– Слышишь, Пигалица? В музее… пыль вытираю. От физкультуры освобожден.

– Поздравляю, – сказала Лида.

Славка помялся:

– Так ты будешь знать, куда прийти, если у вас математику отменят?

– Не отменят, – пожала плечами она. – Вон пустых классов сколько.

– Ну так сама отмени…

Лида снисходительно улыбнулась.

Это в средней группе можно вот так запросто прогулять урок. А ее, Лидкино, отсутствие математичка засечет сразу – пустое место на первой парте, под самым носом. Даже если Рысюк смолчит, а молчать он, конечно, не будет…

Прозвенел звонок на урок. Математичка явилась, звеня ключами, как тюремный сторож, – под ее занятие выделили кабинет гражданской обороны, обычно запиравшийся на три замка. Там хранились противогазы, акваланги, ракетницы и прочие пособия, дорогие и привлекательные для ворья. А уж ворья в последнее время развелось не в меру, даже в лицее, даже несмотря на круглосуточное дежурство милиции…

Младший «Б» класс вереницей потянулся по лестнице вверх; математичкин взгляд остановился на Лидке:

– Сотова… принеси, пожалуйста, мелков из подсобки, а то в гражданской обороне их вечно не хватает. Только быстро – одна нога здесь…

– Ага, – сказала Лида. – Сейчас.

И поплыла против течения – ее одноклассники вверх, сама она – вниз. На второй этаж, по вощеному паркету направо, по коридору прямо – туда, где учительская, подсобка и музей.

Привычная суета изгоняла страх. Учителя выглядели так, будто ничего не произошло; знакомые стены будто говорили – ничего с тобой не случится, ничего с тобой случиться не может. Мир незыблем, если взрослые спокойны…

Она перевела дыхание и вымученно улыбнулась сама себе.

Славка Зарудный стоял в дверях музея. По-хозяйски крутил на пальце ключ. Увидев Лидку, по-настоящему обрадовался, даже, кажется, покраснел:

– Отменили?!

– За мелом послали, – сказала Лида, отводя глаза.

Славка скис. Ему было уже почти семнадцать лет, но чувств своих скрывать он так и не научился.

– Ты слушай, Пигалица… Может, после уроков?

– После уроков за мной отец заедет. – Лида поняла, что ей жаль обижать Славку. Что Славка хороший парень, за ним вьются минимум три девчонки, и любая из них на Лидкином месте отложила бы математику на потом.

– А что ты мне хотел показать? – спросила она буднично. – Может быть, минуты хватит?

– Минуты?! – возмутился Славка.

Музей надоел Лидке еще во втором классе. Пыльную экспозицию она знала наизусть – разумеется, только ту ее часть, что была открыта для посещений. Говорили, что в закрытой части музея, куда пускают только учителей и выпускников, уже три года хранится настоящая мумия, засмоленный труп человека, не добежавшего в свое время до Ворот; обычно тела погибших превращаются в пепел, но археологам (или обыкновенным строителям) случается находить в завалах такие вот засмоленные тела. И только специалист может определить, жил ли человек десять циклов назад, или твои родители были с ним знакомы еще в прошлом цикле…

Лидка не любила и боялась об этом думать.

– Погоди, Зарудный.

Она вошла в подсобку. Взяла три мелка – красный, синий, белый. Завернула в бумажку; она терпеть не могла, когда руки пахнут мелом, и потому не любила отвечать у доски.

Славка ждал у входа в музей:

– Слушай, Пигалица, ладно, хоть на минуту зайди…

Лидка остановилась. Взвесила в руке свои мелки и решила, что если задержаться в Музее, а потом быстро-быстро взбежать по лестнице, то по времени выйдет то же самое, как если бы она просто поднималась не спеша.

Славка отступил в глубину, приглашая, Лидка вошла. Славка тут же запер дверь на ключ.

– Ты это зачем? – удивилась Лидка.

– Техничка ругается, когда открыто. Здесь же режим…

Лидка поставила портфель, сверху положила сверток с мелками:

– Ну, показывай, что хотел.

Окон в музее не было. На их месте тянулось цветное панно с электрической подсветкой – древний город с забытым названием, когда-то полностью уничтоженный апокалипсисом и реконструированный по сохранившимся гравюрам. Напротив, в витрине, лежали на линялых подушечках закопченные металлические обломки, а сверху, на стене, медными буквами было выложено чье-то изречение: «Пока мы помним о погибших цивилизациях, история продолжается».

Лидка поежилась.

– Идем, Пигалица…

– У меня есть имя, – сказала Лида скорее для порядка. Она давно не обижалась на прозвище, тем более что в Славкиных устах оно звучало почти нежно.

– Идем, тут новый экспонат…

Фотография действительно была новая, матовая, цветная. И огромная, почти метровой высоты; сквозь дым и языки огня на Лидку смотрела, как живая, здоровенная уродливая глефа.

Лидка отпрянула.

– Страшно? – нарочито небрежно спросил Славка.

– Гадко, – сказала Лидка, глядя в сторону. – Зачем это показывать?

– Затем, что скоро они из моря полезут. – Славка наставительно поднял палец. – Мы должны быть готовы…

– Я не собираюсь на них смотреть!

– Вот видишь, ты трусишь! А находятся же храбрые люди, которые их фотографируют! Это подлинный снимок, восемнадцать лет в спецхране…

Лидка еще раз мельком глянула на фото. Потом на Славку; насмешливо прищурилась:

– В спецхране? Восемнадцать лет? Слушай, это подделка. Я в детстве тоже глеф рисовала. Мистификация…

Славка надулся:

– Скажи еще раз.

– Ми-сти-фи…

Славка быстро наклонился вперед и губами поймал Лидкины губы. Ей сделалось страшно и неприятно; она не думала, что симпатяга Зарудный способен на такую глупость.

– Дурак…

Вырываясь, Лидка оступилась и села на ворсистый ковер. И отбила бы себе мягкое место, если бы Славка не подхватил ее.

– Дурак, Зарудный, совсем спятил?!

– Пигалица… – сказал Славка жалобно. – Успеешь на свою математику…

Руки у него были взрослые – жилистые, твердые и в то же время красивые, с длинными пальцами. Славка закончил музыкальную школу.

– Что ты меня так гладишь все время, как будто я тебе кошка?

– А как тебя гладить, Пигалица?

– Никак, пусти…

Он не позволил ей встать. Наоборот, навалился сверху и снова полез целоваться. Лидка решила минуточку потерпеть – когда-то ведь он отстанет?! А на будущее надо будет учесть: Зарудный – дурак…

Но Славка не думал отставать. Наоборот, сунул руку Лидке под юбку, а этого она не собиралась терпеть ни в коем случае.

– Одурел?! Сейчас как заору…

– С чего бы тебе орать? Глупенькая, что ли?

– Пусти!

– Да перестань…

– Пусти, говорю!