Мы не выбираем время, в котором живём, но мы можем выбрать, как сохранить в нём человечность и веру.

Вступление

Я всегда знала, что моя бабушка Надя особенная. Она была не просто частью нашей семьи – она была её сердцем, её истоком. Когда я была юной, её рассказы казались мне сказками: о военном детстве, о смелости и любви, о том, как она строила свою жизнь заново после всех испытаний. Слушая её, я часто ловила себя на мысли, что её жизнь словно книга, которую нужно обязательно прочитать. Но тогда, будучи ребёнком, я не понимала, насколько важна эта история.

С годами я начала осознавать, что воспоминания моей бабушки – это не просто личная история. Это повествование о целой эпохе, о жизни людей, которые не боялись трудностей, любили, теряли, но продолжали идти вперёд. Эти уроки нельзя забывать, потому что в них заключена мудрость, которую мы, её потомки, должны пронести через поколения.

Когда бабушка говорила о своей молодости, её голос был полон искренности и тепла. Она вспоминала о своей матери Клавдии, с нежностью, которая передавалась и мне. Клавдия была сильной женщиной, воспитавшей двух дочерей и сына, в тяжёлые военные и послевоенные годы. Бабушка всегда подчёркивала, что именно благодаря её матери она научилась стойкости и любви к жизни, несмотря на все удары судьбы.

Эта книга – моя попытка сохранить бабушкину жизнь, её воспоминания и уроки. Она не раз говорила: “Важно помнить, чтобы понять, откуда ты пришёл и кто ты есть”. Я поняла, что её история не должна раствориться в прошлом, как это часто случается с воспоминаниями. Она должна остаться, чтобы её знали мои дети, внуки и даже те, кто никогда не встречался с Надеждой лично.

Когда я начала записывать её рассказы, мы с бабушкой часами сидели на кухне за чашкой чая. Её лицо, испещрённое морщинками, светилось, когда она вспоминала свои юные годы. Иногда в её голосе звучали печаль и боль, но чаще – смех и удивительная лёгкость, которые стали для неё ключом к тому, чтобы выжить в самых сложных обстоятельствах.

Каждая глава этой книги – это часть её жизни, но одновременно и часть нашей общей истории. Это рассказ о женщине, которая всегда верила в лучшее. Она умела любить и боротьсяна сумела создать крепкую семью даже в самые тяжёлые времена. Я написала её от имени бабушки, чтобы передать её историю так, как если бы она сама рассказывала её вам. Это взгляд на жизнь её глазами, её голос, её мысли и чувства.

Но, собирая её воспоминания, я поняла, что одной только правды недостаточно. История бабушки – это не просто перечень фактов, это нечто большее. Это таинственный узор из её эмоций, воспоминаний и наших разговоров, где иногда правда переплеталась с вымыслом. Я решила, что книга, которую вы держите в руках, будет отражать это переплетение. Здесь есть настоящие образы людей и вымышленные, детали, которые бабушка вспоминала с чёткостью, и те, которые я добавила, чтобы лучше передать атмосферу её времени.

Эта книга – смесь правды и воображения, жизни и литературного переосмысления. Почему я так сделала? Потому что жизнь редко бывает цельной и линейной, она всегда состоит из реального и того, что мы к нему добавляем – через наши чувства, сны, мечты. Поэтому я решила, что лучшие способы рассказать эту историю – это дать себе свободу взглянуть на неё шире.

Бабушка часто говорила мне: “Я не совершила ничего великого, просто жила, как могла”. Но в её простых словах скрывалась огромная сила. Её “просто жить” оказалось настоящим подвигом. И если эта книга сможет вдохновить хотя бы одного человека, заставить задуматься о ценности семьи, о том, что сила не в грандиозных делах, а в ежедневной заботе о близких, я буду считать, что выполнила своё обещание бабушке.

Эта книга – не только о Надежде. Она обо всех людях её поколения, которые пережили войну, трудности и потери, но сумели сохранить в себе человечность. Пусть их истории станут для нас напоминанием о том, что даже в самые тёмные времена всегда есть свет.

Спасибо, бабушка, за всё. Эта книга – для тебя и о тебе.

Глава 1. Война глазами ребёнка

Мой мир начался в 1938 году в Чердыни, небольшом городе на севере Пермского края. Чердынь, основанная в XV веке, является одним из древнейших городов Урала и когда-то была столицей Перми Великой. Город расположен на правом берегу реки Колвы, его живописные холмы и исторические здания создают неповторимую атмосферу. В Чердыни сосуществовали разные народности: русские, коми-пермяки, татары. Каждый привнёс свою культуру, создавая уникальный облик города.

Город славился ремесленными мастерскими, где изготавливали деревянные изделия, небольшими предприятиями по переработке леса. Здесь работали больница, библиотека, школа, детский сад, музыкальная школа. В центре города находился базар, который был местом встреч и общения для жителей. Чердынь также имела историческую значимость: в её окрестностях сохранились древние могильники, памятники архитектуры и культовые сооружения, которые напоминали о её богатом прошлом.

Наша семья жила в больщом уютном двухэтажном кирпичном доме с видом на реку. В этом доме маме выделили небольшую комнатку, где я и родилась. Она была небольшой, но светлой. Через окно в солнечные дни лился мягкий свет, играя на скромных занавесках и стенах.

Мама рассказывала, что я родилась под тихий шелест дождя. "Ты всегда приносила с собой умиротворение," – говорила она, улыбаясь. Эти слова сопровождали меня с детства, как напоминание о том, что даже в сложные времена можно находить радость.

Мой отец, Иван, был столяром. Его сильные, но заботливые руки создавали из дерева удивительные вещи – от мебели до игрушек. Они с мамой встречались всего пару раз. Мама рассказывала, что Иван был человеком редкого характера. "Он обладал каким-то внутренним светом, который притягивал к нему людей," – вспоминала она. Но их связь не была долгой. "Он был вольным человеком, Надя. Приходил и уходил, как ветер," – добавляла она с лёгкой грустью в голосе.

Мама, Клавдия, была разнорабочей. Она могла подлатать старое платье, помочь с уборкой или готовкой, иногда бралась за шитьё или мелкий ремонт. Её руки были всегда заняты, а взгляд – сосредоточен. "Надя, главное – уметь выкручиваться," – говорила она, смеясь, когда приходила с очередного подработанного дня.

Мама всегда говорила, что моя сила – это её вера. Вера в то, что жизнь может быть лучше, что трудности не сломают, а лишь закалят. И я всегда чувствовала эту надежду – в каждом дне, в каждом её взгляде.

***

Лето 1941 года началось как обычно. Я была ребёнком, и для меня мир ограничивался нашей маленькой комнатой, мамиными заботами и нашими животными. У нас было две курочки, которых я назвала Рыжик и Белянка, и старый кот Василий, который любил сидеть на крыльце и греться на солнце. Ещё у нас был поросёнок Борька, которого мама обещала не трогать до зимы, хотя я уже догадывалась, что это ненадолго.

Я играла с куклой, которую мама сама сшила из обрезков ткани, а за окном ярко светило солнце. Ничто не предвещало беды. В тот день мы с мамой пошли в гости к тёте Павле. Я радовалась, что смогу встретиться со своими подружками – Галей и Таней. Это были дочери тёти Паши, и я всегда с нетерпением ждала таких встреч.

Домик тёти Паши находился на окраине деревни. Снаружи он был небольшим, но очень уютным. Крыша покрыта серебристыми листами железа, которая особенно красиво смотрелась на фоне зелёных берёз, окружавших дом. Стены из гладко обструганных бревен были окрашены в тёплый золотистый цвет, а резные наличники на окнах привлекали взгляд тонкими узорами в виде цветов и птиц. Возле крыльца росли яркие цветы: бархатцы, настурции и подсолнухи, которые всегда тянулись к солнцу. Рядом с домом стояла небольшая деревянная лавка, где можно было посидеть, наслаждаясь видом на поле и редкие проходящие телеги.

Когда мы вошли в дом, нас встретил знакомый аромат свежего хлеба и травяного чая. Внутри домик был таким же уютным, как и снаружи. Небольшая прихожая вела в просторную горницу, где всё сияло чистотой. На окнах висели белоснежные кружевные занавески, а подоконники были заставлены глиняными горшками с цветами. В углу стояла большая русская печь, покрытая узорами из кафеля, и на ней, как обычно, сушились травы: мята, зверобой и иван чай. Посередине комнаты стоял стол с белой скатертью, на котором уже лежали деревянные миски с сушёными ягодами и медом.

Тётя Паша встретила нас у порога с широкой улыбкой. Она была высокой женщиной с величавой осанкой. Её каштановые волосы, заплетённые в аккуратную косу, были чуть тронуты серебром, но это только придавало ей благородства. Она носила длинное платье из плотной ткани глубокого синего цвета, а поверх него – белоснежный фартук с вышивкой. Взгляд её светло-карих глаз всегда был добрым, но в нём ощущалась сила.

Мама рассказывала, что тётя Паша была дочерью знаменитого пермского купца. Её отец владел несколькими торговыми лавками и фабрикой по производству тканей. В Перми о нём говорили с уважением, и его имя до сих пор вспоминали старожилы. Но тётя Паша никогда не хвасталась этим, она была простой и трудолюбивой женщиной. После того как её отца арестовали в период установления советской влласти и конфисковали все имущество, она переехала в Чердынь и начала новую жизнь, устроившись работать в местной лавке.

Галя и Таня, её дочери, уже ждали меня в комнате. Галя была мечтательницей, всегда с каким-нибудь новым рассказом, а Таня – серьёзной и вдумчивой. Мы сидели на мягких плетёных ковриках у печки, слушали Галину историю про девочку, которая смогла приручить медведя, и жевали сладкую землянику с молоком.

В тот день, когда радио стало вестником беды, всё выглядело, как обычно. Тётя Паша, оживлённо беседуя с мамой, перебирала красные бусины на своей шее, подаренные когда-то ее папой. Их голоса переплетались с негромкой музыкой, доносившейся из радиоприёмника, стоявшего на полке у окна. За окном светило яркое июньское солнце, а в саду шелестели листья, словно бы ничего не предвещало беды.

Но внезапно музыка оборвалась. Вместо неё раздался мужской голос, строгий, ровный, лишённый эмоций. Он звучал так, будто каждая его фраза разрывала тишину на осколки. Мама и тётя Паша замолчали, их взгляды встретились, и, кажется, в этот момент воздух в комнате стал густым, почти осязаемым. – «Граждане Советского Союза!» – произнёс голос из радиоприёмника.

Словно невидимый кулак сжал сердце. Мама, которая ещё секунду назад улыбалась, прижала ладонь к груди. Тётя Паша, до этого оживлённо жестикулировавшая, застыла с полузакрытым ртом. Казалось, сама природа вокруг стихла, замерев в ожидании. Даже ветер, игравший в саду, притих.

Голос продолжал: – «Сегодня в четыре часа утра без объявления войны немецкие вооружённые силы напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбардировке наши города – Житомир, Киев, Севастополь и другие…»

Слова звучали как удары молота. Мама прикрыла рот ладонью, а в глазах тёти Паши застыл ужас. Они не проронили ни слова, просто слушали. Казалось, каждое произнесённое предложение проникало в самую суть их душ. Пульсирующее напряжение в комнате стало почти невыносимым.

Когда голос замолчал, в радиоприёмнике снова заиграла музыка, но уже другая – тяжёлая, мрачная. Это был момент, когда вся жизнь изменилась. Никто из присутствующих не произнёс ни слова. Только когда прошло несколько долгих минут, тётя Паша обняла мою маму и они заплыкали.

Мы с Галей и Таней не сразу поняли, что случилось. Мы продолжали бегать и смеяться, наши голоса звучали как отголосок беззаботного прошлого, которое в этот момент стало недосягаемым. Взрослые начали выходить из домов, собираясь у ворот, кто-то что-то спрашивал, но никто не мог дать ясного ответа.

В тот вечер, сидя на крыльце, мама долго смотрела на закат. Её лицо было спокойным, но взгляд – каким-то отсутствующим. Тётя Паша тихо сидела рядом, обняв её за плечи. Радио больше не включали. Слова, сказанные мужским голосом, продолжали звучать в голове, как нескончаемое эхо.

Тот июнь был последним летом, когда солнце светило так ярко и беззаботно. Война изменила всё. Она ворвалась в каждую семью, в каждый дом, оставив после себя раны, которые заживали десятилетиями. Но тот момент, когда по радио объявили о начале войны, остался в памяти навсегда. Он стал той точкой отсчёта, с которой началась новая реальность – суровая, беспощадная, но всё же дающая надежду на то, что, пройдя через все испытания, люди смогут вернуть мир.

***

Мой отец, Иван, не жил с нами, но иногда навещал. Он был человеком особенным, словно из другого времени – мастером на все руки, добрым и великодушным.

Я помню, как однажды он появился на пороге нашего дома, весёлый и улыбающийся, с маленьким свёртком в руках. Это была кукла, сделанная им из дерева. У неё были аккуратно вырезанные черты лица, длинные волосы из льна и яркое платье, которое мама потом сшила из старых лоскутков. – «Для моей маленькой Нади,» – сказал он, протягивая подарок. Я тогда была слишком маленькой, чтобы понять, насколько редкими и ценными были эти встречи.

Последний раз я видела его, когда мне было почти три года. Он пришёл вечером, тихо постучал в дверь. Его лицо выглядело уставшим, но глаза всё так же светились теплотой. Мы с мамой сидели за столом, ужиная, и его появление стало неожиданностью. Он обнял меня крепко, так, как не обнимал раньше, будто прощался. – «Наденька, будь сильной. Помни, я всегда с тобой,» – прошептал он мне на ухо. Эти слова остались со мной навсегда.

После того вечера он больше не приходил. Мама рассказывала, что он ушёл на фронт вместе с другими мужчинами из нашего города. Это было время, когда каждая семья прощалась с кем-то дорогим. Отец не был исключением. Он не мог остаться в стороне, не мог игнорировать призыв защитить родную землю. Я помню, как мама молча стояла у окна, глядя вдаль, будто пытаясь разглядеть его силуэт среди уходящих. Её лицо было спокойным, но в глазах отражалась горечь утраты.

Он погиб на 25-й день войны. Их подбили на подъезде к Смоленску. Новость об этом пришла с одним из солдат, который смог вернуться. Это было как удар, как мгновенная тишина, заполнившая весь дом. Мама держалась, но её глаза выдавали боль, которую она больше не могла скрывать.

Мама старалась сохранять видимость привычной жизни: готовила, стирала, рассказывала мне сказки перед сном. Но я чувствовала, как её тревога заполняет каждый уголок нашего дома. Иногда по ночам я просыпалась от звука её приглушённых всхлипов. Она старалась не показывать мне свою боль, но я видела, как каждый день она борется с этим горем.