Нина выскользнула из-под рук мужа, замоталась в простыню и села в постели.

– Я не хочу татуировку. Так что там за история с фото? Выкладывай.

Никита устроился рядом, обняв подушку, и вздохнул:

– Знакомые ребята держат агентство по созданию имиджа. Они предлагают такую услугу: историю для социальных сетей. Представь, приходит девушка, которую недавно бросил парень, и хочет показать, что у нее все в шоколаде: появился богатый любовник и новые друзья. И вот агентство подбирает актера, и он в шикарных интерьерах играет отведенную ему роль. Допустим, нового возлюбленного брошенной клиентки. Девушке сооружают прическу и макияж, профессиональный фотограф делает снимки, фотошоп и все дела. Красота и куча лайков. Я исполняю партию героя-любовника.

Никита дурашливо поклонился.

– В Африке целые племена умирают от бубонной чумы, а в Москве открывают агентство по созданию имиджа в социальных сетях! Квинтэссенция идиотизма общества потребления.

– Скорее, квинтэссенция одиночества в большом городе. Люди покупают даже не друзей, а впечатление о том, что эти друзья у них есть. Печально, не находишь?

Он был философом, как и любой писатель. Нина поджала губы.

– А клиенточка эта ничего, симпатичная.

– Зайчонок! – Никита вздохнул. – Как тебе объяснить? Вот какая у тебя мечта?

Нина задумалась. С того самого дня, как она пришла на телевидение, и на протяжении семи лет она мечтала сесть в кадр. Теперь она грезила о том, чтобы какой-нибудь глянцевый журнал взял у нее интервью и опубликовал на своих страницах ее фото, которые увидит куча народу.

– Я мечтаю, чтобы мир избежал террористической угрозы. А еще, чтобы моя семья: ты, твои родители и бабуля были здоровы, – отчеканила она.

Никита удовлетворенно кивнул.

– Вот! А мечта этой девочки – двести пятьдесят лайков «ВКонтакте». Сейчас ее рекорд двести тридцать. Она просто пустышка. Малолетняя дурочка. Разве у тебя есть повод для ревности?

Нина неопределенно пожала плечами.

– И вообще, это просто работа.

– Что значит вообще? – насторожилась она. – Ты намерен продолжать участвовать в этом цирке?

– Нина, ты знаешь, как важно для меня написать роман. Признаюсь, он идет туго: диалоги картонные, герой никак не вырисовывается. Зарабатывать сейчас мне некогда! А тут за одну фотосессию, на которую я трачу два часа, имиджевое агентство платит, как за разворот в «Men’s Health»!

– А как же мой имидж, Никита? Все это увидят и будут думать, что мой муж гуляет, как кот? Мои друзья, коллеги?

– А все твои коллеги, наверное, счастливо замужем, да?

Тут Никита попал в точку. Девочки-ведущие с их канала, хоть и были записными красотками, как одна постоянно страдали от неудач в личной жизни.

– А все потому, что у таких, как ты, слишком задрана планка, – подвел итог муж.

Нина почувствовала, как из глубин ее существа поднимается темная волна бешенства.

– Меня просто тошнит от тебя! – выпалила она.

Никита самодовольно улыбнулся и провел пальцем по ее голому плечу.

– Не тошнит. Ты обожаешь меня и не в силах мне противостоять.

Он потянулся за поцелуем, но Нину вдруг и вправду замутило, да так, что она едва успела добежать до унитаза, прежде чем ее вывернуло наизнанку.

Тяжело дыша, она сняла с вешалки Никитину майку, вытерла рот и натянула ее на себя. Опустив крышку, уселась на унитаз. Самодовольная ухмылка сползла с Никитиного лица. Он побледнел и выглядел таким растерянным, что Нина даже перестала злиться.

– Зайчонок, с тобой все в порядке?

– Нормально. Съела что-то не то. Надеюсь, твой роман лучше, чем стряпня, – попыталась пошутить Нина.

– Прости меня! – он потянулся к ней, чтобы поцеловать, но Нина поспешно закрыла рот рукой.

– Потом это обсудим. Если в агентстве тебе снова предложат такой проект, просто предупреди, чтобы я была в курсе, ладно?

Никита растерянно кивнул.

– Ты отлежись сегодня. Я поеду к отцу, он просил помочь, у него водитель заболел.

– Передавай привет, пусть заезжает в гости, я испеку шарлотку.

Никита топтался в ванной, с тревогой посматривая на скрючившуюся на унитазе жену, явно не зная, что делать. Он впадал в панику, когда Нина заболевала даже банальной простудой.

– Иди, – собрав последние силы, Нина улыбнулась своей специальной улыбкой так широко, что заболели щеки.

– О, вот теперь я спокоен! – обрадовался Никита. – Я всегда знаю, если ты так улыбаешься, все в порядке! Ну, пока, не скучай!

Нина с мужем жили в «однушке», которая осталась от родителей. С их смерти тут мало что изменилось – Нина так хотела. Раскладной диван, кресло, стол с четырьмя стульями, тумбочка с проигрывателем «Мелодия» и коллекцией родительских любимых пластинок на вязанной крючком салфетке. На стене – мамин портрет, черно-белое фото. Оно было сделано за несколько месяцев до ее гибели: двадцатипятилетняя мама смеется, запрокинув голову, и волосы змеями рассыпаются по плечам. Маму Нина почти не помнила. Только детали: запах – когда она уходила на работу, маленькая Нина подбирала забытый халат или ночную рубашку и вдыхала их слабый аромат; золотой кулон на шее, привезенный друзьями родителей – дипломатами из капстраны в подарок, мама с этим кулоном не расставалась. А вот лицо ее Нина запомнила смутно, поэтому, когда думала о маме, перед глазами всплывал этот портрет.

Как только Никита ушел, Нина, сняв со стены мамину фотографию, устроилась с ней в кресле. Стянула с лица наклеенную улыбку и заплакала. Глупо, но иногда казалось, что только с этой «чебешной» карточкой Нина могла не притворяться и быть самой собой.

– Мамочка, я боюсь, что беременна. Пусть это будет ошибка, – прошептала она, всхлипывая.

Любимые черты на портрете поплыли, смешиваясь перед глазами, и на душе вдруг стало светло, будто чья-то добрая рука погладила Нину по голове.

– Беременность восемь-девять недель, – провозгласила приговор гинеколог, стягивая с рук резиновые перчатки, – а еще у вас на левой ягодице нарисовано солнышко.

– И я говорю этому таксисту: «Мужчина, вы что, примет не знаете? Разве можно беременную обижать? Вам всю жизнь потом пусто будет. Отдайте мой коврик для йоги по-хорошему, а то я вам на сайт отзыв гневный напишу. А он меня матюгами обложил! Представляешь? И мой малыш должен это слушать?

– У него еще ушей нет, не переживай.

– Официальная медицина говорит, что эмбрион слышит с четырнадцати недель. Да, но в любом случае он чувствует энергетику! Почему мой пупсик, мой эмбриончик должен чувствовать поганую энергетику этого ужасного человека? – Ляля всхлипнула, и ее большие кукольные глаза наполнились слезами.

Школьная подруга Нины Ляля окончила Второй мед с красным дипломом, недавно открыла собственную клинику эстетической медицины. Была замужем за бизнесменом, в прошлом успешным спортсменом, о котором даже имелась статья в «Википедии». Сейчас Ляля вынашивала их долгожданного первенца. При этом все свободное время проводила в рыданиях из-за ужасных людей и несправедливости этого мира.

Она закрыла лицо руками, и мужчина, сидящий за соседним столиком кафе, посмотрел на красивую несчастную Лялю с сочувствием. И Нине сразу передалось это сочувствие.

– Не плачь, Ляля. Я тоже беременна.

Слезы подруги мгновенно высохли.

– Как?! Это же чудесно! – взвизгнула она. – Можно гулять вместе в парке, покупать распашонки и меховые конверты, они же оба будут зимние! И… сделать совместную фотосессию с пузиками! Как тебе идея? Это будет просто… ми-ми-ми!

– Ми-ми-ми не будет. Будет аборт.

Ляля выглядела оскорбленной в лучших чувствах.

– Не говори при нем это слово! – прошипела она и опять принялась ощупывать свой абсолютно плоский живот, словно стремясь закрыть ему уши. – Ты ужасный человек! Но почему? Он не от Никиты?

– С ума сошла? От кого ему еще быть-то? Не время сейчас просто. Никита пишет бестселлер, и мы живем на мою зарплату.

– Издеваешься? Никитин отец построил половину торговых центров Москвы, уж по миру не пойдете!

– Он не берет отцовских денег из принципа. Да и вообще… Я семь лет вкалывала, по командировкам моталась, чуть не пала смертью храбрых как боец закадрового фронта, для чего? Чтобы получить работу мечты и тут же уйти с гордо поднятой головой стирать пеленки и варить борщи?

– А Никите ты сказала?

– Нет, и не собираюсь. Так будет лучше.

– Ты ужасный человек! Дети – это главное!

– Дети – это главное. Но они будут у нас чуть позже.

Официант принес им зеленый чай и шоколадный фондан с шариком мороженого для Ляли. Нина посмотрела на десерт, и ее замутило.

– Это токсикоз! – авторитетно заявила Ляля. – Какой срок?

– Девять недель.

Она снова схватилась за живот и многозначительно сказала, понизив голос:

– Это надо делать вчера!

– Вчера не могу, и завтра тоже. Никитин отец закатывает грандиозный ужин.

– А Алина? Тоже будет?

– Куда ж без нее. Но на следующий день уезжает в Европу на полгода, учиться в бизнес-школу. Прямо на следующий день, понимаешь? Мне кажется, это хороший знак.

Ляля кивнула.

– Будь холодна и величественна, как мертвая царевна. Помни, ты прекрасно выглядишь!

– Может, я и выгляжу, как мертвая царевна. Проблема в том, что в душе я продавец хамона на испанском рынке, который верит в идеалы мачизма и чуть что хватает нож и идет убивать!

Ляля покачала головой.

– Ты горячая штучка. Давай чайку подолью?

Нина прикрыла чашку рукой, у нее испортилось настроение.

Отец Никиты Архип Владимирович Тимирязев и его деловой партнер, Виктор Сергеевич, дружили семьями больше тридцати лет. Однажды, еще до рождения детей, две молодые пары поехали отдыхать дикарями на юг на одной машине. По дороге они попали в жуткую аварию, искореженные «Жигули» не подлежали восстановлению, зато все четверо молодых людей вышли из переделки невредимыми, не считая легких царапин. Тогда они договорились каждый год отмечать этот день как свой второй день рождения, и вот уже много лет не нарушали давней традиции.

В этот раз совместный день рождения праздновали на веранде шикарного панорамного ресторана, на крыше бывшей гостиницы «Украина». Когда Никита и Нина пришли, вся компания была уже в сборе. Дамы с одной стороны стола, а мужчины с другой, словно ортодоксальное итальянское семейство. Они всегда так рассаживались – не по парам, а по половому признаку. Странная традиция. Впрочем, у Нины никогда раньше не было большой полной семьи, поэтому к любой семейной традиции она относилась с симпатией и даже некоторым трепетом.

Они поздоровались и устроились в самом центре этого установленного порядка, Нина на женской стороне стола, а Никита на мужской, но рядом друг с другом.

Никита повернулся к мужчинам, и они заговорили о своем.

– Почему так долго? – спросила Нину свекровь.

– Пробки.

– Или вы с Никитой опять по дороге потерялись? – Регина заговорщически ей подмигнула.

Свекровь любила, когда ее называли по имени – только Регина, никакого отчества, совсем как у них на телевидении. Всегда свежий маникюр, накрашенные губы, подтянутая фигура. Нина мечтала в пятьдесят пять лет так выглядеть.

– Москва стоит, хоть и лето. Сплошное расстройство, – посетовала Марья Сергеевна, жена делового партнера свекра.

Ее расстраивало все, ради чего приходилось покидать их загородную дачу.

– А у нас в Жаворонках такая красота! У меня там пионы, двенадцать сортов. Правда, пчел в этом году много.

– Пчелы – это прекрасно! Из меда можно сделать чудную маску от целлюлита! – Регина была ходячей энциклопедией рецептов красоты и здоровья. – Берешь двести граммов меда и пять капель любого эфирного масла…

Марья Сергеевна сосредоточенно кивнула.

– Самые красивые – конечно, «Ред Чарм». Такие яркие, цвета бешеной фуксии, совершенно не выгорают на солнце!

– Апельсиновое хорошо или миндальное, но и оливковое подойдет.

– Двадцать пять сантиметров в диаметре! А как пахнут! И главное, цвета бешеной фуксии!

– Отличная маска, нормализует обмен веществ и кровообращение. Усиливает лимфоток и выравнивает энегетику.

Нина спрятала улыбку и быстро взглянула на сидящую рядом с матерью Алину. Та курила тонкую дамскую сигарету, глядя в акварельную даль раскинувшегося за бортом веранды города.

У Алины было платье, которое стоило, как Нинина квартира, стройные, удручающе длинные ноги и почти такие же длинные серебряные волосы. Этот оттенок, пепельный блонд, по словам их гримерши, не шел вообще никому. Никому, кроме Алины. И именно Алина была главным Нининым ночным кошмаром.

В юности у Никиты и Алины был короткий бурный роман. Кто кого бросил не понятно, но после расставания Никита даже резал вены. С тех пор, как говорил он сам, много воды утекло. Однако на запястье мужа остался едва заметный шрам, и когда Нина смотрела на него, она всякий раз вспоминала об Алине и их кровавом романе. Регина до сих не могла простить Алине поруганные чувства и порезанные вены своего сына. Неудивительно, что после той истории Алину она недолюбливала. Поэтому Нина считала свекровь своим верным союзником в отношении бывшей Никиты.

– Девушки, где ваши бокалы? Этот мускат у них весьма неплохой! – Архип Владимирович поднялся из-за стола, чтобы произнести тост.

 
– «Мы больше в этот мир вовек не попадем,
Вовек не встретимся с друзьями за столом.
Лови же каждое летящее мгновение —
Его не подстеречь уж никогда потом!» – сказал Омар Хайям.
 

Много лет назад в этот день четыре жизни могли оборваться в одно мгновение. И не было бы двух прекрасных детей, большого интересного общего дела. Я благодарен судьбе за то, что подарила нам много волшебных наполненных смыслом мгновений. И призываю своих самых близких людей, сидящих за этим столом, ценить каждое мгновение жизни! Наполнять его смыслом. И благодарить судьбу. Ведь мгновение это может стать последним.

После его слов воцарилась торжественная объединяющая пауза – ради таких моментов люди и затевают застолья.

– Архип, ну прям до слез! – сказала Марья Сергеевна.

– За сказанное! – Виктор Сергеевич поднял бокал.

Стайка девиц за соседним столиком с одинаково уложенными светлыми волосами притихла, прислушиваясь, и с интересом рассматривала интересного взрослого мужчину. Нина почувствовала невольную гордость за свекра. Своего папу она почти не помнила, но ей почему-то казалось, что, если бы он дожил до этих дней, был бы похож на отца Никиты.

– Архип Владимирович! – с чувством сказала она, когда все поставили бокалы. – Я вам заказала из Германии через интернет отличное средство для укрепления волос.

Нина достала из сумочки и торжественно водрузила на стол яркую упаковку.

– От облысения, что ли? – рассмеялся Виктор Сергеевич. – Ай да невестка! Заботливая, молодец!

Свекор поменялся в лице.

– Что за бред, Нина, – холодно улыбнулся он, проведя рукой по редеющей шевелюре. – Мне это не нужно.

– Как? Но вы же сами интересовались…

– Убери эту дрянь отсюда. Тоже, нашла время!

– Это злостный поклеп! Торжественно клянусь, что в смысле волос мой муж даст фору любой морской свинке! – объявила Регина, спасая положение.

Все рассмеялись, а свекровь шепнула Нине на ухо:

– Дорогая, разве можно при всех? Архип и так переживает из-за возраста, купил спортивную машину, абонемент в фитнес-клуб. Конфуз!

Алина сделала глоток из своего бокала и ободряюще улыбнулась, но в глубине ее глаз плавала насмешка. А может, Нине это только показалось?

Она посмотрела на пляшущий в стеклянном плафоне огонек свечи на столе и почувствовала себя непоправимо бестактной и глупой мертвой царевной.

Когда принесли салаты, слово взял Виктор Сергеевич:

– Я красиво говорить не умею, просто предлагаю выпить за успех нашего нового проекта с регионами!

Скрещенные бокалы мелодично зазвенели.

– Никита, не знаю, как отец, но я очень жду, что ты примкнешь, так сказать, к семейному бизнесу. На этом проекте ты просто необходим! Ведь по образованию ты архитектор!

– Он не архитектор, Витюш, – Архип Владимирович вытер рот салфеткой, – он писатель! Ему не до миллионных проектов, он пишет бестселлер.

– Мне не дают покоя лавры Джека Лондона! – парировал Никита с невозмутимым видом, но Нина видела, что ему неприятно.

Она взяла мужа за руку и легонько сжала его пальцы. Нине нравилось это бунтарство в характере Никиты. Она уважала желание мужа самостоятельно выбрать свой путь. Они с Никитой были вместе против всего мира, как Бонни и Клайд.

– А вот Алина у нас стала бизнес-леди, – с гордостью продолжал Виктор Сергеевич. – Она теперь практически Иванка Трамп!

– Скажешь тоже, папа! – рассмеялась Алина и перекинула назад свои роскошные волосы. – Просто привезла в Москву один чудный ювелирный бренд из Голландии. Его хозяин – мой друг. Вот и весь бизнес.

– Уж не тот ли это парень из кофешопа, который сначала хотел тебя убить, а потом подарил роскошный букет? – улыбнулся Никита и посмотрел Алине в глаза.

– Никакого букета не было, а если и был, тот чудик сам его и выкурил! А подраться с ним, между прочим, хотел ты, как настоящий венецианский мавр, – многозначительно сказала Алина. – Нет, это совершенно другой голландец.

Нина проглотила оливку, которые терпеть не могла, и почувствовала, как ее затошнило.

– И как продаешь цацки, через интернет? – заинтересовался тесть.

– У меня стенд в ЦУМе.

Архип Владимирович присвистнул.

– Там же сумасшедшая аренда! Неужели окупается?

– А то! Я еще и расширяться планирую. Рублевским дамам безумно понравилась марка. Но там не просто марка, а целая философия. И даже мистика!

– Алина, ты меня интригуешь! – воскликнула Регина.

Свекровь была помешана на эзотерике и верила в приметы. Однажды нашла на даче кожу змеи, и потом месяц носила ее в бюстгальтере, чтобы привлечь удачу. Нинина бабуля с тех пор за глаза называла ее зоофилкой.

– Изделия состоят из бусин аквамарина, оникса, рубина. Каждый камень несет свою уникальную энергетику, которая может менять жизнь! А главный эксклюзив моих браслетов: антикварные бусины буддистских монахов! Они прекрасно воздействуют на белый оджас, стимулируют чакры и открывают третий глаз!

– Какая прелесть! Моим чакрам необходимы эти бусины! – Регина экспрессивно взмахнула руками, скинув со стола вилку.

– И сколько стоит один браслет? – мрачно спросил свекор.

Алина сказала.

– Нехило. Да ты просто финансовый воротила!

– Среди моих клиентов даже звезды есть, – похвасталась она.

– И когда же ты уезжаешь учиться в бизнес-школу? – спросила Нина.

– Учиться? А зачем? Я теперь и сама могу давать уроки.

Регина посмотрела на приунывшую Нину.

– А Ниночка у нас теперь, между прочим, тоже звезда! Ведет новости на телевидении!

– И платят ей за это в месяц примерно половину твоего браслета, Алина! – захохотал свекор.

Нина растянула губы, нацепив на лицо свой личный сигнал SOS.

– Выход на высший уровень у Нины еще впереди, – с сарказмом сказала Алина. – А вот интересно, что это за чувство, когда ты способен на большее, а довольствуешься меньшим? – спросила она, обращаясь к Никите.

Нина поняла: большее – это Алина, а она – меньшее, дырка от бублика. Никита ест бублик, хотя мог бы наслаждаться тортом с кремовыми розами.

Алина посмотрела на нее сверху вниз, сделав глоток из своего бокала.