1.4 Миссолен

Годы службы при дворе научили Демоса передвигаться бесшумно. Очутившись под стеклянным куполом оранжереи, канцлер остановился, наблюдая за Витторией.

Отчасти дочь Энриге даже нравилась ему.

«Насколько может нравиться воину искусно украшенное копье противника. Или лекарю – состав редкого эннийского яда».

Он понимал, что Энриге Гацонский неспроста послал дочь к Деватонам, однако король не торопился что-либо предлагать Демосу. Гацона вела себя крайне осторожно, Деватоны – сдержанно подыгрывали, сама Виттория была образцом осмотрительности, а у Демоса попросту не находилось времени, чтобы распутать еще и этот клубок.

«Сейчас, впрочем, самое время потянуть за ниточку».

Виттория медленно прогуливалась среди кадок с раскидистыми деревцами с мясистыми листьями и ароматными ярко-желтыми, под стать ее платью, цветами. Пестрые птицы галдели на все лады, порхая с ветки на ветку. В руках молодой женщины было несколько свежесрезанных таргосийских алых роз.

Демос намеренно задел ветку, спугнув стайку пичужек. Те с возмущенным щебетанием захлопали крыльями и ретировались. Услышав шум, Виттория вздрогнула, но, узнав Демоса, выдавила из себя подобие теплой улыбки.

«Надо же, какая любезность!»

– Ваша светлость, – гацонка присела в безукоризненном реверансе и подняла глаза на канцлера. – Благодарю, что нашли для меня время.

Демос коротко кивнул и подошел ближе.

– Вряд ли вы стали бы тратить собственное на пустяки. Что произошло, леди Виттория?

Женщина огляделась по сторонам, явно опасаясь лишних ушей.

– Я приказал не мешать нам. Вы можете говорить открыто.

Виттория пригласила Демоса присесть на скамью под сенью благоухающего тошнотворно-сладкими цветами куста. Гостья расположилась на расстоянии вытянутой руки от канцлера и задумчиво перебирала нежные лепестки роз.

– Известно ли вашей светлости, зачем отец отправил меня в Миссолен? – робко начала Виттория.

Демос пожал плечами:

– Мне была рассказана душещипательная история о бракоразводном процессе, причина которого могла сделать вас предметом насмешек. Его величество пожелал, чтобы вы провели некоторое время вдали от дома, пока скандал на вашей родине не уляжется.

Виттория покачала головой и печально улыбнулась.

– Отчасти это правда. Но, полагаю, вам следует знать больше.

– Это будет разумно, – ответил канцлер.

– Некоторые могли бы предположить, что его величество намерен заключить еще один выгодный брак…

«Разумеется. В Миссолене только о нем и говорят».

– Но причина не в этом? – предположил канцлер.

Женщина повернула голову и в упор посмотрела на Демоса. Только сейчас, впервые оказавшись настолько близко к ней, он смог заметить, что глаза ее были необычного цвета – карие с золотыми нитями, расходившимися от зрачков к краям темной радужной оболочки.

– Отец отправил меня в Миссолен не потому, что хотел выдать замуж. Скандал еще слишком громок, вы правы, – Виттория сжала букет, не замечая боли от впившихся в ладони шипов. – Я приехала сюда из-за опасения, что мой брат Умбердо может меня убить.

Демос удивленно вскинул брови.

– Я не ослышался?

– Отнюдь, ваша светлость. Впрочем, как вы знаете, в Гацоне интриги, борьба за власть и братоубийство являются любимейшими забавами знати.

– Наслышан, – кивнул Демос. – Но неужели ваш отец не нашел управы на собственное дитя?

Виттория печально улыбнулась.

– Его величество болен. К счастью, пока ему удается успешно это скрывать, однако болезнь набирает силу. Возможно, скоро в Гацоне будет новый король.

– Кронпринц Умбердо или…

– Или я, – спокойно констатировала женщина. – Если с Умбердо что-то случится, конечно же. Был еще третий претендент – Альгедо, наш брат. Но теперь он может претендовать разве что на поминальные службы. Умбердо весьма ловко от него избавился.

«Так оно и бывает. Живешь себе, не жалуешься, пытаешься сохранить и преумножить казну государства, скрываешь колдовскую кровь, ищешь пропавших императриц… А затем узнаешь, что, оказывается, прячешь в своем доме возможную королеву Гацоны».

Канцлер нахмурился, судорожно обдумывая варианты развития событий.

– Насколько далеко способен зайти ваш брат?

Виттория усмехнулась, на миг надев уже знакомую Демосу маску холодного пренебрежения.

– Умбердо хватило жестокости убить собственного малолетнего брата и совершить покушение на меня! Разумеется, он готов на все! Отец быстро все понял и приказал мне собираться в Миссолен. Благо, для этого имелся убедительный предлог.

– И он оставил Умбердо безнаказанным?

– Его величество осторожен и знает, что жить ему осталось недолго. Вокруг Умбердо сплотилась группа влиятельных вельмож, с мнением которых король не может не считаться. Кроме того, мой брат помолвлен с сестрой Грегора Волдхарда, вашей кузиной, и этот союз весьма популярен в стране. Герцог Хайлигландский одобрил брак лишь потому, что Умбердо – наследник гацонской короны. По законам моей страны женщина имеет право претендовать на престол, но всегда уступает очередь мужчинам. У меня очень мало шансов стать королевой, и все же…

– Одно ваше существование ставит под угрозу его планы.

– Именно, ваша светлость.

– Так обезопасьте себя и отрекитесь. Сделайте это официально, подпишите документ, заручитесь поддержкой Великого наставника, и будете жить.

Виттория покачала головой. Из ее прически выбилась длинная смоляная прядь и упала на плечо.

– Мой отец не желает этого, – тихо проговорила гацонка. – Считайте меня запасным вариантом.

– И потому он решил просто спрятать вас от кровожадного брата под крылом самого влиятельного Дома империи, – рассуждал канцлер. – Что ж, по крайней мере, теперь все сходится.

«За исключением того, что я не знаю, к чему все это может привести».

– Раз уж мы говорим откровенно, расскажите мне все, – продолжил Демос. – Чего еще я не знаю, но должен знать?

Гацонка изящно поднялась со скамьи и подошла к маленькому фонтанчику, бившему посреди оранжереи. Сидевшие на краю чаши птицы пугливо отлетели в сторону, когда она приблизилась.

– Умбердо разрушил мой второй брак, – сказала гацонка, зачерпнув в ладонь воды. – Именно он дал ход разводу, когда понял, что… нетрадиционные предпочтения маркиза Ульбри не помешали бы ему иметь наследника. Мой брат знал, что маркиз стремился к обществу мужчин, и поначалу способствовал заключению нашего брака именно по этой причине – так у меня было мало шансов стать помехой. Впрочем, одного он не учел: Ульбри мог позволять себе развлекаться с кем угодно, но о долге не забывал. В конце концов, если бы все знатные мужеложцы спали исключительно друг с другом, в Гацоне давно бы перевелись дворяне, – усмехнулась женщина. – Пришлось повозиться, но в итоге мы нашли способ исполнять супружеский долг, не испытывая друг к другу отвращения. Однако эти усилия были тщетны, поскольку мой находчивый братец раздул скандал быстрее, чем я успела понести, – Демосу показалось, что на лице Виттории промелькнула тень сожаления. – Впрочем, в отличие от моего первого мужа, этот хотя бы остался жив.

– Что же стало с первым?

– Умер, – спокойно пожала плечами женщина, но канцлер отметил, как уголки ее губ печально опустились. – Когда перестал приносить пользу моему отцу. Думаю, со временем это ожидало бы и маркиза.

«Восхитительно. Интересно, страшная кара ждет всякого, кто решит разделить с ней ложе, или некоторым иногда везет?»

– Должен признаться, ваш братец сглупил. Куда логичнее сразу избавиться от одной женщины, способной наплодить конкурентов, чем от вереницы ее мужей.

– Судя по тому, что сейчас я стою здесь, он, как вы понимаете, осознал свой промах. И у него почти получилось его исправить, – сухо сказала Виттория и отвернулась.

Демос пытался понять, что именно в этот момент лишало его душевного равновесия. Жалость к этой особе? Сострадание? Злость на человека, посмевшего тронуть беззащитную женщину?

«Но так ли она беззащитна? И почему меня вообще это заботит?»

Как бы то ни было, он начинал лучше понимать свою гостью.

«Прятать боль под маской высокомерия и безразличия – довольно простой, но эффективный способ. Мне ли не знать? Но дело не только в разрушенных браках. Должно быть что-то еще, запавшее в ее душу куда глубже, чем скорбь по личному счастью. Что-то, связанное именно с ее дражайшим братом».

– Что он с вами сделал?

– Конкретно в этот раз – отравил.

– Выходит, он причинял вам вред не единожды?

– Я бы не хотела говорить об этом, ваша светлость. Это семейные дела, о которых мне неприятно вспоминать, – голос Виттории дрогнул, по лицу пробежала судорога, Женщина удивительно быстро вернула лицу спокойное выражение, но от Демоса не укрылся инстинктивный жест – рука, приложенная к низу живота. – И, ко всему прочему, это не относится к делу. Уже не относится.

Канцлера передернуло.

«Вот оно что… Ублюдок».

– Простите мою бестактность, – сказал Демос. – Я более не подниму эту тему.

«Но справки обязательно наведу».

Гацонка молча кивнула в знак благодарности и снова опустила руки в чашу фонтана. Демос поднял глаза на гостью:

– Как я понимаю, у вас есть ко мне просьба? Не зря же вы затеяли этот разговор.

Виттория повернулась к Демосу и сделала глубокий вдох. Шелка ее наряда взметнулись, когда она вернулась к скамье и села подле канцлера.

– Я осведомлена, что завтра вы встретитесь с моим отцом, лорд Демос. Не знаю, как именно, но он попытается уговорить вас оставить меня здесь еще на некоторое время. Я не могу поселиться в нашей резиденции – руки у моего брата длинные, и он непременно воспользуется возможностью от меня избавиться. Но сделать со мной что-либо, пока я нахожусь под защитой Дома Деватон, не посмеет. Все, чего я прошу, – не отказывайте его величеству, ибо от этого зависит моя жизнь и, быть может, жизнь самого короля. Клянусь, мое присутствие не отяготит вас, – Виттория понизила голос. – Расходы на мое содержание полностью покроет гацонская казна. Я же вверяю свою судьбу в ваши руки и готова смириться с любым решением. Также, если я смогу оказаться вам полезной, с радостью исполню любую вашу волю в качестве благодарности.

Демос приложил все усилия, чтобы его обожженный оскал получился наименее жутким.

– Не стоит беспокоиться, леди Виттория. Я услышал вашу просьбу. Завтра я поговорю с его величеством и, полагаю, мы придумаем выход из ситуации, который удовлетворит интересы всех сторон. Пока же я прошу вас перестать волноваться, ведь его величество будет счастлив видеть свою дочь отдохнувшей, – канцлер поднялся, опираясь на неизменную трость. – И, молю вас, будьте осторожны с этими дрянными розами – у них очень острые шипы.

Услышав последнюю фразу, Виттория застенчиво улыбнулась.

– Благодарю вас, лорд Демос. Признаться, я была удивлена, поняв, насколько сильно слухи о вас расходятся с истинным положением вещей.

Канцлер ничего не ответил, лишь коротко кивнул и захрустел сапогами по мраморной крошке.

«Не уверен, что завтра она будет готова повторить эти слова».

Виттория, однако, их повторила. Днем позже, восславляя Демоса на приеме в честь Энриге Гацонского, она произнесла полную восхищения речь, заслужив аплодисменты, от которых еще долго содрогались стены поместья Деватонов.

Демоса было трудно удивить, но Виттория зачем-то упорно продолжала стараться. Канцлер был вынужден признаться, что эта черта ее характера пришлась ему по нраву. И все же, как ему казалось, у его гацонской гостьи не было причин для искренней радости.

Ибо в самый разгар того роскошного приема Демос объявил об их помолвке.

«Первый плевок в лицо Ладарию сделан. Интересно, какое наказание ждет меня в ответ?»