– Седов, на свиданку собираешься? Тебя там барышня заждалась уже, – голос медсестры вывел Дмитрия из задумчивости.

– Как? А разве она не сюда придет! – растерянно протянул юноша.

– Иди в гостевую комнату. Там она.

Дмитрий стремительно вышел в коридор и, ускоряя шаги, почти бегом направился на первый этаж. Туда, где ждала его Лиза, его малышка. И только у двери он остановился и осознал, что встреча предстоит не с его любимой внучкой, а с одноклассницей и возлюбленной…

Яркая, живая, пахнущая летом и духами с нотками цитруса, Лиза порывисто бросилась навстречу вошедшему Дмитрию и…обняла. Тело Дмитрия вздрогнуло, как от тока. Где-то глубоко в мышцах сработал рефлекс – руки сами обхватили её. Слишком крепко, слишком по-взрослому. Сердце забилось – учащённо, неровно.

– Дима! – Лиза отстранилась, держа его за плечи, – Ты выглядишь… точно таким же! Я так боялась, что увижу тебя изуродованным. Я подумала, что медики меня успокаивали, когда говорили просто про потерю памяти. Это после такой-то аварии, – щебетала девушка без умолку. Она была возбуждена встречей и не замечала… Не замечала, как его глаза слишком пристально всматриваются в её черты.  Не замечала, как его пальцы слегка дрожат, когда он поправляет волосы.  Не замечала главного. Его замешательства.

– Садись, – он указал на диван, заставив усилием воли звучать голос  ровно.  А она все говорила, говорила, говорила.  Быстро, сбивчиво, словно боялась тишины.

– Дедушка умер. Похороны были… ну, как обычно у богатых. Все в чёрном, фальшивые слова, слёзы по заказу.

Дмитрий стиснул зубы.

– Скоро сорок дней. А мне совсем не хочется туда идти. Снова бабку утешать надо будет. Типа я у нее одна осталась. Я поэтому и ездить к ней перестала. Скукотища.

Озноб прошел по телу юноши. Она так и сказала: «бабка». Их единственная и любимая внучка…

– А я одна дома. Маман опять укатила на Мальдивы с новым бойфрендом. Говорит: «подальше от тоски смертной»  Бабка никуда не вылезает из дома, рыдает, вся в трауре, – Лиза махнула рукой, – Ну его, скучно же.

Скучно. Он вдруг вспомнил, как он, Аркадий,  учил её кататься на велосипеде. Как она смеялась, когда он не удержал равновесия и кубарем полетел в канаву, в последний момент оттолкнув ее в мягкую траву. Теперь она считала его смерть скучной.

– А в школе как?  – он перевёл разговор на другую тему, сжимая кулаки, – Я ничего не помню. А через месяц учебный год начнется.

– О, – Лиза оживилась, доставая телефон, – Смотри! –  Прокручивая  фотографии, она показывала лица одноклассников: – Это Ванька, он тупица, но веселит всех.  Катя – сплетница, но если нужно – горой заступится.  Это Тимур – вы за одной партой сидите.  А это… –  Она замолчала. На экране – они. Дмитрий и Лиза.  В каком-то парке сидят на лавочке и она целует его в щёку. – Это мы, – Лиза покраснела. – Ну, ты же помнишь, да?

Ложь уже вертелась на языке, но Дмитрий сглотнул ее – шершавую и бесполезную. Правда сдавила горло:

– Нет, – хрипло прошептал он.–  Наступила тишина. Неловкая. Тяжёлая. Лиза сжала его руку.

– Ничего, – сказала она нарочито бодро. – Мы всё начнём с нуля!

Она не понимала. Он понимал слишком хорошо. Но он не мог. Не имел права рассказать.

Лиза ушла, оставив след знакомых духов и нерешенные вопросы. А Дмитрий долго стоял у окна, наблюдая, как она садится в такси. Сможет ли он жить в этом новом мире, в который стремился попасть любой ценой для продолжения жизни? Примет ли этот мир его? Кто он в этом мире? Сын нищей одинокой женщины…В голове пустота, а в висках… Только ритм. Только пульс. Только боль.

Консилиум врачей разошёлся. Последние подписи поставлены. Документы оформлены. Антон Викторович вышел в коридор и огляделся. Он не сомневался, что Дмитрий где-то поблизости и с напряжением ждёт результата. Вчера он прошел полное обследование, которое показало полное здоровье – трансплантация мозга и реабилитация прошли успешно.

– Антон Викторович! Я здесь, – окликнул Дмитрий психолога, поднимаясь из глубокого кресла в глубине коридора.

– Ну вот и ладненько. А то я хотел уже в спальный корпус идти на розыски, – одобрительно  произнес доктор, подходя к юноше.

– Ну и какой вердикт? – голос Дмитрия прозвучал нарочито ровно и безразлично, но на последнем слоге предательски дрогнул.

– А знаешь, Дмитрий, очень и очень неплохо. Если учесть, что это третья операция такого рода и первая – полностью успешная. Молодой организм принял орган как свой собственный. Антитела не бунтовали в этот раз. С рефлексами полный порядок. Функции мозга не пострадали. Только вот…

– Что? – беззвучно, одними губами спросил Дмитрий.

– Понимаешь, Дмитрий… Мы долго обсуждали с коллегами такой нюанс. Адаптация в обществе – сложный процесс. Мы наблюдали за визитами матери, одноклассников и остались довольны как тобой, так и твоими визитерами. Как понимаешь, вне клиники тебе будет в разы сложнее психологически влиться в общество нового поколения. Пятьдесят три года – ощутимая разница для восприятия мира. Поэтому консилиум принял такое решение – установить группу инвалидности. В диагнозе – амнезия и поражения мозга. Не пугайся, пожалуйста, – поспешно добавил психолог, видя как юноша побледнел, –  Совсем скоро ты оценишь этот врачебный подлог. Во-первых, к тебе станут относиться с пониманием. А во-вторых – льготы от государства не помешают, принимая во внимание материальное положение семьи.

– Хорошо. Я понимаю и благодарю всех причастных докторов за индивидуальный подход к моей личности. Я постараюсь справиться достойно. Ведь это мой осознанный выбор между смертью и жизнью.

– И ещё, Дмитрий. На этот раз мой личный совет. Не тратьте годы попусту. Ваш мозг в превосходной рабочей форме. Его надо использовать во благо. Постарайтесь получить образование экстерном, для вас это не проблема. А с вашим жизненным опытом вы найдете ему дальнейшее применение, – доктор протянул руку,–  Ну, успехов, молодой человек.

– Спасибо огромное, Антон Викторович. За все. – Дмитрий крепко обнял доктора и, не оборачиваясь, устремился в свою комнату собирать личные вещи на выписку.

Ирина Седова нервно теребила сумку у выхода из клиники, то и дело поглядывая на часы. Такси стояло чуть поодаль. Увидев сына, она поспешила навстречу, взяла под руку и прошептала:

– Поехали домой, сынок.

В ответ Дмитрий крепче прижал ее руку к себе и ускорил шаги. Квартира встретила их запахом затхлости и старого линолеума. Дмитрий медленно обводил взглядом выгоревшие обои, потертый диван, крохотную кухню, где едва помещались двое. «Как здесь жить?" – мелькнуло в голове. Но тело… тело узнавало это место. Ноги сами понесли его к книжному шкафу. Пальцы потянулись к потрёпанному томику Джека Лондона.

– Ты любил эту книгу, – тихо сказала Ирина. Дмитрий открыл её – на форзаце ровным почерком выведено: «Сыну Диме от папы»  Поставил на место. На узком самодельном столике у окна – стопка учебников и стопка тетрадей. Открыл верхнюю. Полистал. Аккуратный почерк. Среди оценок – пятерки и четверки. Он поднял глаза и… замер. На стене с фотографии смотрел… Максим. Несомненно, это был он. Его сын.  Рядом молодая девушка, в чертах которой узнал Ирину Седову.

– Кто это? – голос прозвучал хрипло. Горло перехватило, а по спине побежали мурашки от странной догадки. Ирина замерла. Капля пота скатилась по виску.

– Твой отец. Он погиб.

– Как его звали? –  Тишина звенела в ушах. И наконец разразилась громом. Именно так отозвались еле слышные слова матери:

– Максим. Максим Вольский. Дмитрий бросился к лежащей на столе барсетке, резко вытащил  свой паспорт.

–Дмитрий Владимирович Седов, – прочитал он, делая паузу между словами, – Почему не Максимович?! Мама! Объясни мне!

Ирина устало опустилась на диван:

– Хорошо, сынок. Садись рядышком. Ты уже взрослый и имеешь право знать правду.

Рассказ давался нелегко. Дмитрий видел, как она делала усилия, паузы, подыскивая нужные слова:

– Мы с Максимом учились в одном классе. Мы любили друг друга.  На выпускном вечере он сделал мне предложение. Тогда нам было по восемнадцать и мы готовились вместе поступать в Бауманку. В один из вечеров он сказал, что пора познакомиться с его родителями и в ближайший выходной поехали к ним домой. Встретила нас мама Максима.  Она сказала, что его отец на работе, но у нас ещё будет время познакомиться. Все было чинно, благородно. Максим сказал о нашем решении пожениться. Его мать без особых эмоций кивала головой. Потом Максим проводил меня домой и я его больше не видела пять лет. Через неделю я узнала, что родители отправили его учиться в Англию. Мне было обидно, что он даже не попрощался. А через месяц я узнала, что будет ребенок. Разумеется, о поступлении не могло быть и речи. Устроилась на работу. К маме на почту. В общем, Дима, растили мы тебя сообща с бабушкой. Твоего дедушки не стало, когда мне было десять лет. Я его и не помню почти. А через пять лет случайно повстречала на улице Максима. Я тогда серчала на него, не хотела разговаривать, но он умолял его выслушать. Оказалось, что его родители были категорически против ранней женитьбы и буквально насильно отправили в Англию, приставив к нему, как он сказал, водителя, чтобы не наделал глупостей и не сбежал ко мне. А в Англии быстро нашел приятелей, началась праздная жизнь, родители денег не жалели. В общем, через какое-то время одна из подружек-студенток объявила, что ждёт от него ребенка. Максим, как благородный человек женился и вскоре родилась дочь. Жена учебу забросила, родители Максима хорошо обеспечивали обоих. Я тогда Максиму не сказала о тебе. Незачем. Записала тебя в метриках на свою фамилию. Свое отчество дала. А он однажды как увидел тебя со мною, так сразу признал за своего сына. Говорит, похож очень на него. Да так оно и есть. Как две капли воды похожи. Так и прилип Максим к нам. Стал на два дома жить. Квартиру купил трёхкомнатную. Подарками завалил. А когда в школу пора было записывать, сказал, что ты будешь учиться в элитной, самой дорогой. Так и жили. Сильно ты привязался к отцу. А вскоре он в аварию попал. Погиб. Тебе сказала, что в командировку важную уехал. А без денег Максима трудно стало. Школу надо было оплачивать. Учителя в один голос – сын талантлив, должен продолжать учиться в школе с физматуклоном. Пришлось квартиру разменять, да самой подработки искать. Так что денег на обучение хватило. Годик остался – выкрутимся как-нибудь.– Ирина замолчала, покосившись на сына. Помолчав, вздохнула горестно:

– Как же ты учиться будешь, если  памяти нет.

Дмитрий сидел, оглушенный рассказом матери. Он – брат Лизы… Он – собственный внук. Тело заныло то ли от шока, то ли от памяти, прорвавшейся сквозь время. Он упал на колени и уткнулся в ее подол. Слезы катились по щекам. Крик застрял в горле. Ирина обняла его:

– Ты жив. Это главное. Все будет хорошо, сынок. Я с тобой. Вместе мы справимся.

Но правда была страшнее, чем могла себе представить Ирина Седова.

Дождь стучал по подоконнику. Капли скользили по стеклу, как слезы. Давно уже спустились сумерки. Дмитрий стоял у окна, сжимая в руках старую фотографию. На ней молодые Максим и Ирина. Счастливые. Сейчас же все иначе. Ах, если бы знать, чем обернется решение Аркадия Вольского! Как? Как он посмел играть судьбами сына и неизвестной ему девочки?!  А теперь… Теперь я – брат Лизы и внук самого себя. Мысли путались. За спиной мать хлопотала на кухне – гремела посудой, будто пыталась заглушить тишину.

– Дима, иди ужинать! – позвала она.  Он не двинулся с места. Вместо этого достал телефон. Набрал и отправил сообщение. Сердце замерло. Ответ пришел быстро. Всего два слова: «Хорошо. Заеду.»

– Мама, – голос звучал чужим, незнакомым, – кто еще знал, что я сын  Максима?

Ирина уронила ложку и она со звоном отскочила в угол.

– Никто… Только твоя покойная бабушка.

Дмитрий подошёл вплотную к матери, схватил ее руки в свои и крепко сжал:

– Мам. Что бы ни случилось, не удивляйся, пожалуйста. Так надо. Я верю, что ты во всем будешь меня поддерживать.

Ирина побледнела:

– Да, сынок. Конечно. Я всегда с тобой.