Занимательная некромантия. Сердце демона.

Аннотация:

Казалось, у неё есть всё: богатый красивый дом, любящие мать и отец, заботливые братья, блестящее образование. Элизабет Ро можно было бы назвать принцессой, родившейся с одной-единственной целью – получать в этой жизни всё самое лучшее.

Да, наверное, так и было бы, если бы не одно «но». Родилась эта девочка в сильнейшем роду некромантов королевства и как-то так вышло, что она оказалась единственной, у кого этого самого дара не оказалось. То, что для неё никогда не было проблемой, вдруг стало таковой для её отца.

Что произойдёт, если кто-то решит изменить судьбу в угоду своим желаниям? Ничто не даётся просто так, и как ударит Фортуна за такую вольность? Сможет ли Лиз потеряв всё, найти себя? Любовь?

ПРОЛОГ.

Несмотря на ясное солнечное утро, в комнате царил полумрак. Внутрь дорого обставленного кабинета, сквозь плотно задернутые шторы, проникали лишь жалкие клочки света. В воздухе слышался аромат дорогого табака, бренди и тёплого дерева. Эдвард Ро не был тем, кто злоупотреблял выпивкой, но у него был каждодневный ритуал, когда он позволял себе выкурить любимую сигару за бокалом столь же любимого напитка. С годами эта привычка приобрела ощутимый аромат, который казалось въелся в стены этого места.

– Эдвард, – тихий женский голос нёс в себе умоляющие нотки, – прошу тебя, одумайся! Я умоляю тебя, – женщине не удалось подавить тяжелый вздох.

Сейчас Патрисcия Ро, светская львица Роаны, всегда безупречная с головы до ног, выглядела как-то по-особенному жалкой. Её годами вышколенная осанка словно не выдержала того бремени, что на неё взвалили, согнув женщину точно древнюю старуху. В уголках губ вдруг показались глубокие морщины, что обозначили всю степень её отчаяния. Она, как и всегда, сидела на краешке стула, вот только совсем не выглядела той, кем привыкли считать её все вокруг. От безупречной стервы не осталось и следа.

– Мама права, – глубокий мужской голос, уже давно не принадлежавший юноше, вдруг неожиданно придал сил Патрисcии, и она резко выпрямилась, прямо взглянув в глаза нежданному соратнику. – Лиз не создана для того, во что ты хочешь её втянуть.

– Не слушаешь меня, так прислушайся хотя бы к Алану! Он твой сын и ….

– Довольно, – жестко и резко ответил отец семейства.

Весь вид Эдварда Ро говорил о том, что он не тот человек, который станет терпеть возражения. Несмотря на то, что мужчина уже разменял шестой десяток, на вид ему было лишь немногим за тридцать. Широкоплечий и высокий, идеально уложенные русые волосы, ясно-голубые глаза, прямой нос и волевой подбородок, который так хорошо подчеркивал качества этого мужчины, а именно его упрямство и решительность.

Эдвард небрежно достал золотые часы из кармана жилета, точно показывая собеседникам, что лишь тратит время на них, и тут же, убрав их обратно в карман, посмотрел на Патриссию.

– Не смей настраивать против меня моих же детей, – почти прорычал он. – То, что я делаю, всегда для их же блага.

Нижняя губа женщины предательски задрожала, а на глазах сами собой навернулись слёзы.

Она привыкла быть сильной. В их обществе по-другому было нельзя. Её побаивались в высших кругах Роаны. Любой, кто выходил в свет, уже знал, что с Патриссией Ро нужно дружить. Но только перед этим мужчиной вся её сила и стойкость превращались в прах. Ей никогда не победить его.

– Разве тебе недостаточно Джесси и Алана? – тихо спросила она. – Они твои сыновья и станут однажды опорой семьи. Ты же видишь их потенциал…

Похоже, этот разговор изрядно потрепал нервы хозяину кабинета. Не выдержав, Эдвард с силой ударил открытой ладонью по столешнице и зло посмотрел на супругу. Женщина вздрогнула так, точно под его ладонью оказалась её щека.

– Тебе прекрасно известно, чем именно меня не вполне устраивает Джесси, – сквозь сжатые зубы, почти прорычал он. – Что ты понимаешь в некромантии? М? Твой удел таскаться на бесконечные приемы, улыбаться всем подряд и не усложнять мне жизнь! Много ли я прошу?! Лесса! – крикнул он, в то время как Пати с силой сжала кулаки.

– Можем мы хотя бы сейчас обойтись без её присутствия? – зло прошипела она, не в силах сдержать гнев. – Это мои дети! И я всё ещё их мать, а не эта тварь…

– Предупреждаю тебя, Пати, ещё одно только слово, – как-то по-особенному вкрадчиво сказал Эдвард, взглянув на женщину исподлобья. – И тебе стоит не забывать благодарить эту, как ты выразилась, тварь, – многозначительно посмотрел он на жену.

Этот взгляд она знала, как знала и то, что за ним последует. Казалось, она не боится никого в этом мире, но стоит ему так посмотреть на неё… и прежней Патриссии уже не остаётся. Она просто та, кто не смеет ослушаться. Ничтожество у его ног. Как же она ненавидела себя за малодушие и страх. Как же она ненавидела его за то, во что он превратил её!

Тем временем дверь в кабинет отворилась, и внутрь вошла, без сомнений, самая роскошная женщина Роаны. На первый взгляд, она была одета скромно, как и полагалось личному помощнику: наглухо закрытая белая блузка с высоким воротником, черный жилет и простая юбка в тон. Но женщина шла, и казалось, словно с каждым шагом наряд на ней становится всё порочнее и откровеннее, пробуждая самые сокровенные желания в окружающих. Просто убранные волосы. Совершенно непримечательное лицо вдруг становилось единственным, самым привлекательным, желанным.

Патриссия видела, как её муж смотрит на эту женщину, и даже спустя столько лет ей было тяжело принять это. Их связь до сих пор не давала покоя душе. То, с чем она должна была мириться и принимать все эти годы, уничтожило все настоящие чувства к некогда любимому мужчине.

Тем временем Лесса маняще улыбнулась, точно кроме них двоих в комнате никого больше не было. Пати отметила, с каким вожделением её супруг смотрит в ответ. На неё он никогда не смотрел так. Она всегда была лишь… инкубатором для него.

Девушка подошла к Эдварду и тут же легко поцеловала его в губы, присев на подлокотник кресла.

– Ты звал меня? – прошептала она.

Эдвард плотоядно улыбнулся в ответ и заговорил:

– Однажды, Пати, я был на месте Лиз, – взглянул он сперва на жену, а потом и на сына. – И моему отцу предстояло сделать выбор: кем будет его ребёнок? Наш род первый среди некромантов королевства не потому, что у нас рождаются особенные дети, а потому, что даже если они совершенно обычные, мы знаем, как сделать их особенными, понимаешь? Даже если наш ребёнок по какой-то причине не способен жить, настоящий Ро сумеет найти способ вдохнуть жизнь в него.

Говоря эти слова, его взгляд ласкал женщину, что сидела перед ним, а широкая ладонь, никого не стесняясь, скользила по изгибам её тела.

Он встал из-за стола и подошел к окну, чуть отведя штору. Где-то там, внизу, точно в другом мире, сотканном из детства и солнца, прямо босиком по зелёной траве бегали двое детей. Даже не зная, что они двойняшки, было понятно, что они родные брат и сестра: Джесси, что умел улыбаться лишь рядом с сестрой и который родился с сильнейшим даром к некромантии, и Лизи – просто девочка, которая, точно маленькое солнышко, готова была согревать брата в лучах своей улыбки столько, сколько это было необходимо, лишь бы он улыбнулся в ответ.

И никто в целом свете, кроме четверых собравшихся в кабинете семьи потомственных некромантов, не знал, какие скелеты хранятся в шкафах благородного рода Ро.

ГЛАВА 1.

Какими тропами приходится брести, чтобы однажды найти своё счастье? У кого-то они ровные и незатейливые, кто-то просто получает от жизни всё, что захочет. А кому-то приходится идти долго и мучительно, не разбирая дороги, босиком по битому стеклу. И, сколько бы ты ни шел, это вовсе не гарантирует тебе счастливый финал.

Когда я думаю об этом, мне кажется, что я принадлежу именно к последней категории. Не то чтобы я была склонна к излишнему драматизму, но… К чему придумывать и приукрашивать, если моя жизнь, которая начиналась как ясное летнее утро, где, казалось, было всё для прекрасного солнечного дня, вдруг превратилась в промозглый осенний вечер?

Нет ничего хуже, чем надеяться на исполнение сказки в реальность. Несбывшиеся мечты – вот то, что убивает в нас веру в добро. Когда-то я верила, что они помогут мне найти себя. Глупая! Именно их осколки изрезали всё внутри так, что я больше не вижу снов.

Думаю, стоит начать с истоков, чтобы понять, о чем именно я говорю. Вернуться туда, где я, всё ещё беззаботная, излишне наивная и совершенно ничего не понимающая в жизни, просто принимала этот мир как нечто само собой разумеющееся. Там было куда больше смысла, чем осталось теперь…

Средняя школа Блэквуд, Королевство Роана.

– Чего уставилась, Джустина? М? Это ты надежда Роаны, будущий великий некромант!? А, по-моему, ты больше похож на придурка!

Я слышала голоса ненавистной мне шайки ребят, пока бежала по извилистым тропам школьного парка. И, к сожалению, я знала, кого именно они задирают сейчас. Мой брат действительно родился с огромным потенциалом. Это знали все. Отец возлагал на него большие надежды и не стеснялся об этом всячески упоминать. На самом деле моего брата звали Джастин, а в семье просто Джесси. Правда, было кое-что ещё, что выделяло его как будущего одаренного в некромантии: Джесси имел определённые странности. Он сторонился людей. Не любил начинать разговор или поддерживать беседу. Ребята считали его не от мира сего. Что ж, пожалуй, для них он таким и был. То ли дело я – сущая бездарность и по воле судьбы вынужденный телохранитель для того, кто был самым родным на свете для меня. Отец говорил, что по мере развития дара Джесси станет другим. Оставалось только надеяться, что так и будет, прежде всего ради самого брата. Ему было действительно тяжело взаимодействовать с окружающим миром.

– Отвали от него, Брайан! – заорала я, не успев толком вынырнуть из кустов.

Этой весной нам с Джесси исполнилось по пятнадцать лет. И, как любая девушка, я сильно прибавила в росте, в отличие от своих одноклассников и брата.

– О, Джустина, смотри, твоя спасительница тут как тут! Жду не дождусь, когда ты поступишь в Академию, куда бездарностям ход заказан, – с вызовом посмотрел на меня этот ненавистный рыжий мерзавец.

Брайан Верто и пятеро его дружков окружили Джесси, прижав его спиной к стволу дерева. Брат никогда не кричал и не отбивался от них. На первый взгляд, он казался совершенно потерянным и забитым, но я знала, как тяжело ему даётся общение с окружающими. Ещё тяжелее ему было выражать свои эмоции. И неважно, будь то гнев, обида или радость. Он просто стоял, молча снося все насмешки, вперив взгляд в пол. Сквозь нашу связь близнецов я чувствовала отголоски его гнева, боли, ярости, желание дать отпор. Но всё это будто клубилось под тончайшей и совершенно непроницаемой оболочкой его тела. Это было ужасно! И в такие моменты именно я находила выход для этих чувств, пропуская их сквозь себя.

– А ты доживёшь до Академии-то? – зло бросила я, а взгляд сам собой упал на ближайшие кусты и торчащую из них засохшую палку.

Долго не думая, схватила её и дернула на себя. То, что палка подалась, было неожиданно, как и то, что я, больше ни о чем не думая, размахивая ею во все стороны, ринулась вперёд.

– Кто из вас ещё мужик?! А, Джусти…

Договорить он не успел. Коряга, точно импровизированная булава, выполнила свою функцию, попав рыжему аккурат по подбородку, заставив прикусить язык и завыть на одной высокой ноте. Брайан упал на колени, в то время как ребята бросились наутёк.

– Можешь считать, что я! – вызверилась я, стоя над телом поверженного врага и беря брата за руку.

Рука Джесси была ледяной. Я чувствовала, в какой ярости он находился сейчас, как и знала то, насколько ему тяжело. То, что другие расценивали как слабость и возможность причинить ему боль, было тем, с чем он ничего не мог поделать. Наш отец говорил, что это нормально, что с раскрытием способностей Джесси сможет преодолеть это. Но… пока мы имели то, что имели, и нам приходилось с этим жить.

– Идём отсюда, – потянула я его на себя, уводя подальше от мерзавцев, которых вряд ли когда-нибудь смогу простить.

Так проходило наше детство, сколько я себя помню. Гениальный Джесии и бездарная Лизи, а по факту мальчик, который не мог постоять за себя и девочка, которая так любила его, что должна была сражаться с целым миром, чтобы защитить.

– Каков мерзавец! – причитала я, когда мы возвращались домой из школы. – Не могу понять, что у него в голове! Зачем он это делает?

Путь наш пролегал через улицу Роз, где собиралась вся творческая молодёжь Роаны. Эта совсем неширокая, но уютная улочка порой превращалась в настоящий музей под открытым небом или развернувшийся прямо на улице театр, смотря к какому событию, было приурочено собрание. Иногда это весьма затрудняло попадание домой к ужину, поскольку мы могли часами разглядывать очередные творения художников, актёров, музыкантов. Но только не в этот день.

– Он не виноват, что я жертва, – вдруг сказал Джесси, посмотрев на меня так, что мне стало не по себе.

Его взгляд уже тогда был не по-детски взрослым и порой пугающим даже меня.

– Не смей так говорить, – с силой сжав его руку, сказала я. – Как только попадёшь в академию и твоим даром займутся профессионалы, то сможешь, – нахмурилась я, подбирая слова, – разбираться с подобным сам.

Только сказав, я вдруг поняла, что прозвучало как-то не очень.

Джесси лишь тяжело вздохнул и, не дожидаясь, пока я продолжу, потянул меня вперёд, уходя с столь любимой нами улицы.

– Ты тоже могла бы поступить в академию вместе со мной, – сказал он, взглянув на меня исподлобья.

– Да брось, – отмахнулась я, натянуто улыбнувшись. – Какая уж тут академия, – покачала я головой. – И потом, я уже говорила с дядей. Он сказал, что скоро пришлёт мне материалы, чтобы я могла начать готовиться к поступлению в колледж. Представляешь, я смогу начать работать раньше тебя?!

– Это я в состоянии представить, но вот выбор профессии как-то не вяжется…

– О, Боже! – воскликнула я, замерев напротив стеклянной витрины обувного магазина Мисс Лавин. – Только взгляни, какая прелесть! – запищала я и ринулась вперёд, уперев лоб в стекло и с жадностью всматриваясь в самые прекрасные, удивительные, необыкновенные, утонченные, изысканные, роскошные… И я могла продолжать бесконечно, но тут вдруг стал разговорчивым мой брат.

– Что за уродские фиолетовые копыта?

– Тебе лучше взять свои слова обратно, Джастин Ро, – холоднее моего голоса в тот момент мог быть лишь лёд.

Я не прощала окружающим лишь две вещи. Первое: когда кто-то задирал Джесси. Второе: когда кто-то задирал туфли, которые нравились мне!

– Ладно, – усмехнулся он, прекрасно понимая, что мы ещё немного задержимся здесь.

Ничто не делало этот день необычным или особенным. Всё было как всегда: ненавистная школа, в которой единственное, что у нас получалось хорошо, – это учиться; постоянные баталии с теми, кто желал унизить наследника знатного рода; прогулка до дома. И, коли уж сегодня никто из художников не желал выставлять свои работы, то я с удовольствием смотрела на последнюю модель женских туфель от мисс Лавин. Они были сделаны из бархатистой сиреневой замши, с изящным острым носиком и тонким каблучком… Джесси привычно бурчал, что страшнее в жизни ничего не видел, но что он понимал, когда лучи заходящего солнца отражались от поверхности стекла витрины, заставляя материал туфель играть такими удивительными переливами. Я любила яркие ни на что не похожие вещи. Конечно, многие считали, что это верный признак отсутствия вкуса. Но в семье некромантов Ро это был единственный способ хоть как-то раскрасить жизнь…

Этой ночью я проснулась от резкой боли в животе. Казалось, что кто-то просто вырвал из меня все внутренности и поджог их. Эта боль была ослепляющей. Все мои попытки позвать кого-нибудь на помощь, закричать или встать с постели не увенчались успехом. Тело скрутил такой ужасающий спазм, что стало не по себе. Я часто-часто задышала, из глаз сами собой потекли слёзы. Я попыталась хотя бы сползти с кровати, но вместо этого просто упала на пол. Пожалуй, последнее, что я запомнила в эту ночь, – это скрип отворившейся двери в мою спальню и голос мамы, которая что-то кричала.

Сколько времени прошло, прежде чем я смогла вновь открыть глаза? Казалось всё смешалось в каком-то аляповатом, жарком вихре, где вдруг ожили самые нелепые видения и абсурдные мысли.

Мне грезился наш дом, где всё перевернулось вверх дном. Снился мой старший брат Алан, который ходил по потолку в сиреневых туфлях из лавки мисс Лавин и танцевал какой-то донельзя порочный танец с тростью. Отец довольно улыбался, стоя у изголовья моей постели, и улыбка его была столь зловещей и пугающей, что становилось не по себе. Будто демоны из священного писания обрели свою плоть и вонзились в черты лица отца. Весь его образ ужасал.

– Кровь от крови моей, Лизи, теперь ты всем покажешь, кто такие некроманты рода Ро.

Его шёпот точно рисовал морозные узоры на коже. От каждого произнесённого им слова становилось холодно и жутко.

– Посмотрим, какой великий не сможет противостоять солнцу твоей души…

– Уверяю тебя, Эдвард, за ней придёт сам князь, по-другому и быть не может, – отвечал ему нежный голосок его секретаря, которая почему-то фривольно трогала отца, совершенно меня не стесняясь.

В этом кошмарном вихре видений мне снилось, как отец целуется со своей помощницей. Это было так откровенно и отвратительно, что меня, кажется, вырвало…

Виделась моя вечно холодная и неэмоциональная мать, которая рыдала, сидя рядом со мной. Она обещала защитить меня, чего бы ей это ни стоило. Почему-то то и дело всплывало ненавистное лицо Брайана Верто и его шайки. Они противно хихикали и грозили мне пальцем. А потом, когда вдруг всё смешалось и, казалось, уже никогда не остановится, закрутив меня в цветной карусели из образов и видений, моей руки коснулась ледяная рука брата.

– Не бойся меня, – вдруг прошептал он, посмотрев на меня своими ясно-голубыми глазами.

– Я не боюсь тебя, – покачала я головой и несмело улыбнулась.

Что это с ним? С чего бы мне его бояться?

– Ты принимаешь меня?

Он спрашивал у меня какую-то околесицу.

– Конечно, о чем ты говоришь? – пролепетала я.

– Хочу услышать твоё «да», – прошептал он.

– Да, – не задумываясь, ответила я.

Когда его светлые волосы вдруг стали черными, как вороново крыло и, казалось, даже глаза изменились до цвета самой тёмной ночи в которой плескались кровавые отблески…

Эти кроваво-черные глаза ещё долго преследовали меня в беспамятстве. Казалось, я сидела в тёмной пустой комнате, где не было ни единого источника света, и лишь невероятной черноты глаза не давали мне быть одинокой здесь.

ГЛАВА 2.

Я пришла в себя, зажмурившись от яркого солнца, свет которого вдруг ударил по глазам. Характерный звук одернутой шторы дал понять, что в комнате я не одна. Кто-то распахнул окно в мою спальню, и прохладный утренний ветерок тут же коснулся лица. Только сейчас я ощутила, как же тут душно. Воздух казался спертым, словно никто не проветривал эту комнату несколько дней. Внутри пахло свечами и ладаном, что было странно. Ни того, ни другого у меня никогда не было.

– Ты пришла в себя? – голос мамы казался немного встревоженным.

А то, что она тут же подошла к моей постели и присела рядом, выглядело чем-то из ряда вон, зная её привычную отстранённость и холодность.

– Что со мной было? – мой сиплый, слабый голос напугал даже меня саму. Горло саднило, и говорить было очень тяжело.

– Брюшной тиф, – сказала она, поправляя моё одеяло. – Ты пролежала в бреду три дня. Доктор Милсон сказал, что кризис миновал, – она говорила так, словно прежде всего пыталась убедить себя, а не меня.

– Правда? – попыталась я заглянуть ей в глаза, но она тут же отвела взгляд.

Я понятия не имела, что это за болезнь, но звучало довольно пугающе.

– Разве ты хоть раз уличала меня во лжи, юная леди?