Нельзя победить то, у чего нет имени.

Миф о мире

В давние-стародавние времена, о которых никто не помнит, потому что некому о них помнить, вокруг было лишь абсолютное ничто. Ни света, ни тени. Ни верха, ни низа. Двигаться нечему и двигаться некуда.

И в этом абсолютном ничто произошло то, что стало первым законом вечности:

Ничто не вечно.

Внезапная вспышка всколыхнула абсолютное ничто. Да и то! – всколыхнуть абсолютное ничто можно лишь условно.

Так появился второй закон вечности:

У всего есть своё начало.

Вспышка не гасла и не горела – она просто была. Но этого оказалось вполне достаточно.

Она накапливалась, вбирала в себя пустоту, осмысливала её. И однажды – ведь ничто не вечно и у всего есть своё начало – произошло то, что изменило всё.

Вобрав в себя абсолютную пустоту, повторив её и умножив, вспышка погасла. Но, умирая, вспыхнула так ярко, что разделила пространство на свет и тень.

Свет и тень тут же ринулись друг к другу, перемешались, но слиться уже не смогли. И, раскрывая объятья, они создали то, что из чего после появилась вся магия всех миров:

Звук…

* * *

Всё произошло так. Или почти так. Потому что некому об этом рассказать…

Раскрытые глазницы заливал дождь, но он не поднял руки, чтобы вытереть лицо и даже просто не закрыл глаза. Он просто лежал и позволял воде окутывать себя.

Мимо проносились звуки шагов, то быстрые, то осторожные. Некоторые цепочки шагов внезапно обрывались глухим шлепаньем. После раздавался булькающий хрип или вовсе ничего.

Но для лежащего это не имело значение. Он не был ни мертвым, ни живым – он вообще был никем. Просто телом.

Его когда-то сделали для потехи публики, одевали в красивые одежды, ставили в стеклянную будку рядом с другими телами, одетыми в красивые одежды. Теперь же они все лежали в грязи, обсыпанные осколками, ошметками.

Небо наверху переливалось всевозможными неестественными цветами. Наверное, это было красиво.

Но ни он, ни подобные ему не могли это видеть, потому что их глаза не умели видеть. А если бы они и могли видеть, то увидели бы, как по небу между яркими вспышками пробегают черные ломаные линии. Пробегают и тут же исчезают, словно их и не было вовсе.

Это бы и могли бы увидеть и другие, настоящие. Но никто из них не смотрел на небо – они бежали, пригнув головы, ища укрытия. Кричали, молили о спасении. Их крик поднимался к небу, именно он и разрывал синюю гладь.

Крик! А не вспышки, выстрелы или что-то другое. Именно крик!

А когда небо расцвело по-особенному ярко, миллиарды голосов слились в единый крик. Небо не выдержало натиска и бесчисленным числом осколков рухнуло на землю!..

Всё стихло…

Странно, но упав на землю, осколки посерели, рассыпались в прах.

Прах покрыл всё вокруг.

Как долго это продолжалось, никто не знал, потому что уже некому было знать.

Звук!

Он прозвучал неожиданно. Но в мёртвом мире удивляться некому.

Звук повторился.

Ещё раз. Ещё! Ещё!

Разлился множеством голосов.

Почерневшее небо задрожало. Причем так сильно, что чернота местами треснула, и сквозь трещины забил яркий свет! Вскоре он уже заполнил собой всё небо.

Тут голоса на мгновенье замерли и зазвучали по новой, но уже иначе. Явно различались мужские, женские, детские голоса. Они сплелись в множество разных звучаний, вознеслись, до красноты накаляя небо, и внезапно комом рухнули вниз.

От удара серая корка треснула и рассыпалась, обнажив останки умершего мира. И воцарилась тишина…

Небо долго остывало. Остывая скукоживалось в рваные серые тучи. Остынув окончательно, пролилось дождем. Обыкновенным дождем, а потом из одного края мира в другой перекинулась радуга, и там, где её концы уткнулись в землю, поползли зелёные, жёлтые, красные, синие пятна. Они закрасили руины, воронки, проложили русла, подняли вершины, наполнили воздух свежим благоуханием, шелестом, криками птиц и животных.

Среди всего этого цветового многообразия серыми пятнами в неестественных позах лежали десять тел. Просто невероятно, как они могли уцелеть после всего произошедшего!

Тела полежали какое-то время и зашевелились.

Встали.

Долго они разглядывали друг друга и мир вокруг них.

– Здесь только мы, – наконец сказал один из них.

– Мы были здесь всегда, – продолжил другой.

– Здесь всегда были только мы, – заключил третий.

– Мы здесь боги! – решили они.

Сказание начинается

– Расскажи мне ещё об этих… – попросил человек в чёрном и подал знак трактирщику принести вина.

– Об этих остроухих дьяволах? – сидевший напротив крестьянин уже порядочно захмелел. – Ха-ха! Я могу рассказать о них такое, что волосы на твоей лысой башке встанут дыбом!

Человек в чёрном улыбнулся. Он уже, как и многие другие его собратья, бродил по миру, собирал истории о различных дивных народах. Пока вся информация болталась на уровне баек.

«С оборотнями надо держать ухо востро…»

«Горы, где селятся зеленокожие, лучше обходить стороной…»

«Никогда не торгуйся с гномами…»

«Не пускай эльфов в дом, где есть незамужние девицы…»

И прочее.

Увы, другие методы сбора информации дали только общие детали: дивные – живые и мёртвые – стойко хранили свои тайны.

* * *

– …Нам повезло, что здесь живут белые эльфы, а чуть дальше – радужные. Толку-то от них! – вдруг выдал крестьянин.

– Белые? – человек в чёрном качнулся.

– Да, – закивал крестьянин. – Они эти… врачеватели. А радужные – всё по краскам больше.

«Интересно».

– Разве не все эльфы могут лечить? – спросил человек в чёрном.

– Все – да не всё.

Крестьянин умолк, красноречиво поглядывая на пустой кувшин, – тут же принесли новый.

– Я ж тоже думал, что все они одинаковые. Песни там поют, пляшут, травки сажают. А оказалось, что они по мастерам делёные. Хи-хи!

Человек в чёрном мысленно проверил объём памяти записывающего устройства: должно хватить ещё на три часа.

– Белые эльфы не то что твою плешь заволосят, они такое могут! Если бы сам не видел – не поверил бы, – крестьянин сделал большой глоток. – Я ж по молодости в подмастерья к мельнику пошёл. Ну, и по пьяному делу мне там ногу перемолотило. Эх! Сам дурак. Хозяин меня тут же к белым эльфам повёз, хороший всё-таки человек был! – крестьянин срыгнул. – А эти черти посмотрели и говорят: отрезать надо, на жилах висит. А потом, говорят, новую из дерева сделаем, будет, как настоящая! Не отличишь.

Человек в чёрном, если бы умел, поморщился бы.

– Не веришь? Вот пощупай! – крестьянин вскочил, скинул сапоги, задрал штанины.

Обе ноги были кривыми, волосатыми и не слишком чистыми.

Человек в чёрном пощупал обе. Настоящие.

– Вот эта – пришитая! – указал крестьянин на левую ногу. – Деревяшка. Ха-ха! Не скрипит и сгибается. А все потому, что черти эти секрет знают, как мёртвое живым делать…

Крестьянин бухнулся на лавку, глотнул вина.

– К ним калеки отовсюду едут. Кому – руку, кому – ногу, кому – глаз. Ой, что там! Даже потроха могут менять.

Человек в чёрном быстро обрабатывал информацию. В принципе, природа человека проста и неуникальна в том плане, что орган одного почти наверняка будет бесперебойно функционировать в теле другого. Но чтоб деревянные ноги покрывались кожным покровом…

– Смеркается! – вдруг сказал человек в чёрном. – Мне пора, – встал.

Ушёл.

Все в трактире это видели.

* * *

Пьяный распевал весёлые песни, икал. Иногда падал, при этом смачно ругался. Когда запнулся в очередной раз и упёрся конечностями в убегающую землю, его вдруг подхватили.

Пьяный удивился. Но, обернувшись, обрадовался:

– А! Это ты! Я думал, ты давно ушёл. Выпьем ещё?

Ему не ответили.

Фигура одной рукой поддерживала пьяного, а другой резким толчком проткнула ему живот.

Насквозь.

* * *

Сказание начинается.