– Где!? – голос матери из звеняще раздражённого стал приглушённо удивлённым.

– Стою вот… смотрю «Иван Грозный убивает своего сына» – в голосе Кирилла прозвучала лёгкая насмешка, он сделал акцент на слове убивает. – Лучше б ты меня вот так в детстве… – он не решился произнести «убила», – чем вот так жить, никому не нужным…

– Кирилл, зачем ты так говоришь, ты же знаешь…

Рука нажала кнопку отбоя. Не хотелось слышать этот вечно извиняющийся голос. В памяти всплыла пустая квартира. Один… Один… Снова один – мать на работе, старшие братья в школе…

Он смотрел в глаза царя, убившего своего сына. Хотел прочитать его мысли…

Представил, как будет убиваться мать, если его не станет… Судорожно сглотнул. Такие мысли посещали его последнее время всё чаще. «Обрыдло всё. Кирилл, как дела? Какие планы? Что тебя интересует? А нет у меня никаких планов! Никто не может ответить мне в чём смысл жизни. Тебе надо учиться. Мы тебя любим… Да пошли вы все…» Он снова глубоко вздохнул, жалея себя. И опять стал всматриваться в глаза Ивана Грозного, будто там были ответы на все не дававшие ему покоя вопросы. И именно там он найдёт ответ о смысле жизни.

«Как же они так рисовать умудряются? Может мне попробовать… Вон, Данька рисует. Ходит в какую-то студию… Слова умные говорит – кобальт, охра…»

– Молодой человек, через пятнадцать минут закрываемся.

Кирилл отстранённо глянул на небольшого росточка, худенькую смотрительницу зала.

– Чо?

– Закрываемся, говорю…

– А-а-а…

– А Вы так долго перед картиной стоите. Беспокоит Вас что-то? – в голосе её он уловил скрытое участие.

Кирилл молча махнул рукой и отправился к выходу из зала, но, не дойдя до него, неожиданно для себя развернулся и подошёл к женщине.

– А Вы давно здесь работаете?

– Всю жизнь. А ты рисуешь?

– Нет. Что Вы…

– Обычно долго перед картинами стоят ученики художественных школ. Рассматривают, как краски положены, как свет передают…

Кирилл вздохнул…

– А ты приходи завтра снова. Меня Марья Николаевна зовут. Скажешь что ко мне. Я тебе расскажу про картины. Звать-то тебя как?

В глазах Кирилла мелькнул огонёк жизни.

– Кирилл. Я приду. Наверное, приду. Спасибо.

Из картинной галереи Кирилл выходил с улыбкой. Дождя не было. Вечернее солнце пробивалось сквозь рыжеватую осеннюю листву… Охра…, – засмеялся Кирилл и вздохнул глубоко и радостно.

Дверь квартиры старался открыть, как можно тише, чтобы незаметно прошмыгнуть в свою комнату. Не удалось. Мать встретила в прихожей.

– Кирюша…

– Привет, – буркнул Кирилл, не глядя на мать. Блуждал глазами по коридору, будто ищет, где оставил тапки. – Только не начинай, мать… Пойду я завтра в колледж.

– Кирюша, а я только ужин приготовила, ты голодный же… Целый день неизвестно где….

– Мать… – Кирилл хотел нагрубить, но почему-то вспомнил Марью Николаевну и, смягчившись, произнёс, – не неизвестно где, а в картинной галерее. Я же говорил.

– Целый день, Кирюша? – вопрос прозвучал несмело и со скрытыми нотками то ли радости, то ли надежды…

– Снова пойду, – вместо ответа выпалил Кирилл, ему хотелось поделиться своей радостью, – Марья Николаевна пригласила.

– А кто это, Кирюша?

– Смотрительница, там, в одном зале… Думала я в художественной школе учусь, – Кирилл снова улыбнулся, который уже раз за этот день.

– А почему она так подумала? – и, испугавшись, как бы вопрос не обидел, засуетилась, заторопилась продолжить, – наверное, ты как-то по-особому рассматривал картины?

– Ну, да… – засмеялся Кирилл, – налей ещё супу, ма…, проголодался…

– Сейчас, сынок, – она торопливо отвернулась, чтобы он не заметил, навернувшихся слёз…

«Господи, Боже наш, спаси и сохрани сына моего, раба божьего Кирилла…» – долго стояла она на коленях перед божницей, перед тем как лечь в постель.

Утром, как всегда не вовремя и слишком назойливо зазвенел будильник. Кирилл не пошевелился.

– Кирюша, будильник прозвенел, – приоткрыла дверь в комнату мать, – Слышишь? Я ушла, ты не проспи…

– О-о-о!… – Кирилл накрыл голову подушкой. Стало жаль себя. Организм просыпаться не хотел, всё в нём сопротивлялось… Кирилл начал погружаться обратно в сон, – щас, щас…, ещё минутку и встану-у… – успела мелькнуть мысль. Ему казалось, он контролирует себя.

Проснулся Кирилл, когда солнце стояло высоко. Открыл глаза и понял, – Проспал! Опять проспал! Опять пропустил колледж… – Сразу появилось раздражение на жизнь, на себя, на мать… – Ну, почему всё надо делать по часам? Как кто-то придумает, так и делай! Почему нельзя жить по своему распорядку? – Кирилл пнул тапок и отправился на кухню босиком.

На столе стоял остывший завтрак, приготовленный матерью.

– Во-от… опять вечером поучать будет, а потом плакать и молиться… – Кириллу было плохо. Недовольство росло, давило на него, опутывало, паутиной. – Хотел же пойти на учёбу, – оправдывал он себя, – Даньку надо было повидать, расспросить про краски, чтоб не лохом перед Марь Николаевной предстать, хоть какое-то умное словечко ввернуть. Она-то сколько знает… Всю жизнь в картинной галерее проработала! А я!? Не знаю, как закончить среднее образование… И на фига оно нужно! Может мне рисованием заняться? Картины продавать… – Кирилл мечтательно притих, представляя, как продаёт картины.

Ти-и-ти-ли, ти-и-ти-ли…

– Мать… Ну, всё щас начнётся… Лучше не отвечать. – Настроение опять ухудшилось. – Чо в этом дурацком колледже нет второй смены, как раньше в школе было…

Кирилл бродил по улицам. Сегодня делать это было приятно, солнце ласкало последним осенним теплом… Ноги сами привели в Лаврушинский переулок.

– Здррасьте… Я к Марь Николаевне… Можно пройти?

– А ты кто такой? – охранник смотрел не очень приветливо.

Кирилл растерялся, денег на билет не было.

– Что случилось? – подошёл ещё один охранник, постарше.

– Да вот… Пропусти говорит к Марье Николаевне…

– Ну и пропусти! Она приглашала тебя? – мягко спросил он Кирилла.

Тот кивнул. – Как звать-то тебя?

– Кирилл.

– А меня Никодим Петрович. Будем знакомы, – улыбнулся он, – ну, иди, Кирилл, иди…

– Спасибо! – Кирилл махнул рукой в знак благодарности и почти побежал, чтобы не заметили, что он готов заплакать.

– Что ты? – Никодим Петрович постучал себя по лбу костяшками согнутых пальцев, – не видишь проблемы у парня? У неё глаз намётан… Раз пригласила, пропусти…

– Я откуда знал, – огрызнулся молодой охранник.

– Так знай! – и, хлопнув его отечески по плечу отошёл.

В зал, где «Иван Грозный убивает своего сына», Кирилл вошёл неторопливо, с серьёзным лицом. Но, увидев в уголочке зала на стуле, знакомую маленькую фигурку Марьи Николаевны, не удержался и широко заулыбался, направляясь сразу к ней.

– Здравствуйте, Марь Николаевна! А я тут мимо проходил…

– Здравствуй, Кирилл! Имя у тебя хорошее. В честь Равноапостольного Кирилла… Азбука-то знаешь ли почему кириллицей названа?

Кирилл растерялся. «Чо я припёрся? Красней теперь стой…»

– Кирилл, да ты не тушуйся, я жизнь прожила, потому и много знаю. И ты в моём возрасте будешь знать много, ещё больше чем я, – улыбнулась Марья Николаевна.

– Почему Вы так думаете? Я и в колледж сегодня опять не пошёл… – Кириллу почему-то хотелось ей это сказать. – «Пусть уж разом узнает, что я такой… не грамотный».

– А потому, Кирилл, что век сейчас очень информативный. Сколько информации в интернете найти можно! То что раньше только в библиотеках, архивах… Да ещё доступ получи, да поройся там месяц-другой…

– Значит, Вы считаете, интернет это хорошо?

– Конечно! Если пользоваться с умом.

– А я ночами в интернете… А утром проснуться не могу. Поставили компьютерную зависимость…

– Да какая зависимость, Кирилл! Если ты это понимаешь, то и справиться сможешь. У меня вот тоже зависимость, – засмеялась Марья Николаевна, – я без этого, – она широким жестом указала на картины, – не могу… Они жизнь моя.

– А как они могут быть жизнью, Марь Николаевна? Посмотрел их раз, другой и всё… Надоест же всю жизнь одно и тоже смотреть.

– Кирилл, а ты знаешь, что каждая картина свою жизнь проживает? У каждой своя история! Как у человека – нет двух одинаковых судеб.

– Нет, Марь Николаевна… Я никогда об этом не думал.

– Картина, которую ты выбрал… Она имеет очень богатую историю. И может быть по тому, так привлекла тебя. Ведь как появляется картина? Задумывался ли ты когда-нибудь об этом?

– Ну, как… Захотел художник и нарисовал.

– Так-то так, да не совсем… Смотри-ка…

Первое – задумка художника. Но, почему он задумал именно этот сюжет, а не другой? Уже история!

Второе – место сюжета…

Третье – подбор цветов, краски…

Четвёртое – типаж персонажей.

Пятое – историческая правдивость…

Это всё подготовка к рождению картины. Потом само рождение. Оно бывает быстрым, светлым, радостным…, а бывает мучительным.

– А если светлое, радостное – это лёгкое её рождение, значит, картина исторически правдива?

– Не-ет… – Марья Николаевна пытливо глянула Кириллу в глаза, – Не всегда. Порой правдивость бывает ох, как мучительна, а бывает мука не имеет оснований.

– Как же тогда, Марь Николаевна, различить где в жизни правда, а где нет… – Кирилл вздохнул.

– Со временем, Кирилл, учится человек различать это. На это порой вся жизнь уходит.

– Так в этом что ли смысл жизни, Марь Николаевна?

– Не-ет, смысл жизни, Кирилл, в самой жизни. А жизнь нас всему научит.

– А после рождения картины, какая у неё жизнь? Повесили и виси… А как Вы думаете, – осенила Кирилла мысль, – картины чувствуют людей? Кто как на них смотрит? Кому нравится картина, а кто безразлично мимо пройдёт?

– Да, Кирилл, вопросы у тебя не простые… – Марья Николаевна покачала головой, – другие всю жизнь к ним идут, а ты видишь какой…

– Какой? – Кирилл внутренне напрягся.

– Чувствительный, думающий, анализирующий…

– Марь Николаевна, а за что Иван Грозный убил своего сына?

– Да, вот какое дело, Кирилл, не убивал он его.

– Ка-ак!? А картина!?

– А вот так! Вот тебе и жизнь картины. Правда и вымысел… А знаешь что, Кирилл, это рассказ длинный… Я завтра на дачу еду, приглашаю тебя с собой.

– А можно!? – Кирилл был польщён.

– Конечно! Правда, есть небольшая проблема, – Марья Николаевна прикрыла глаза, чтобы Кирилл не заметил мелькнувший в них огонёк.

– Какая?

– Электричка очень рано идёт, трудно тебе встать будет…

– А во сколько, Марь Николаевна?

– В шесть тридцать, с Ярославского вокзала.

– А-а-а… – Кирилл махнул рукой, – встану… Я знаете, работал в ночные смены, так и вообще не спал – и засмеялся, – хитрая Вы…

– Ма… – ворвался он в прихожую, – я завтра на дачу еду к Марь Николаевне, мы договорились.

– Кирилл! А учёба?

– Мам, она мне столько за один раз интересного рассказала, сколько я за год в колледже не узнал. А потом, суббота же завтра.

– Что она тебе рассказала?

– Про картины, про жизнь их…

Они разговаривали стоя в прихожей. Мать задумчиво теребила в руках тряпку, с которой выскочила из кухни на зов Кирилла. «Отпустить или нет? Не отпущу, опять замкнётся в себе. Щас хоть разговаривать со мной начал… Может, образумит она его, и на учёбу начнёт ходить…»

– Кирилл, ей может быть помочь что на даче надо, так ты помоги. А что если и мне поехать? И я чем помогу…

– Да, нет, мам, это неудобно, она же только меня пригласила. – Кирилл всё ещё стоял в кроссовках и куртке, будто уже сейчас уезжает на дачу, а не завтра утром.

– Ты раздевайся, сынок. Что ты стоишь?

– Ма, а кто мне такое имя дал? Почему? Марь Николаевна говорила, равноапостольный Кирилл, и в честь него вроде азбука названа кириллицей. А как понять равноапостольный?

– Кирюша, ты знаешь, что у Иисуса было двенадцать апостолов, которые проповедовали его учение, христианство.

– Помню, бабушка мне рассказывала, когда маленький был.

– Равноапостольным называют святого, которого церковь по его заслугам чтит также, как апостолов. Кирилл и брат его Мефодий усовершенствовали славянскую азбуку, которую и стали называть кириллицей. Ты посмотри в интернете, там должно быть про него.

– Да уж… Имя то не подходит мне, ма… Надо было тебе по другому меня назвать, – хмыкнул Кирилл.

После ужина Кирилл торопливо открыл крышку компьютера. Набрал в поисковике – равноапостольный Кирилл. Выскочило почти триста тысяч ответов. «Ого, интересуется народ…» Кирилл поводил стрелкой по ссылкам, щёлкнул по одной.

«Святой равноапостольный Константин (Кирилл) родился в г. Солуни в 827 году. Семи лет от роду Константин видел сон и рассказал его отцу и матери, в следующих словах: «Воевода, стратиг нашего города, собрал всех девиц города и сказал мне: «Выбери себе из них кого хочешь на помощь и в сверстницы себе». Я, оглядев, посмотрел их всех и приметил одну, прекраснейшую из всех, с лицом светящимся, украшенную многими золотыми монистами и жемчугом и украшениями; имя ей было София. Её я избрал». Родители поняли, что Господь даёт отроку Деву Софию, т. е. Премудрость, возрадовались духом и со старанием стали учить Константина не только книжному чтению, но и Богоугодному добронравию – премудрости духовной. «Сын, – говорили они Константину словами Соломона, – чти Господа – и укрепишися; храни заповеди – и поживеши; словеса Божии напиши на скрижали сердца своего; нарцы (призови) Премудрость сестру тебе быти, Разум же знаемь (т. е. близким, родным) сотвори себе (Притч. 7, 1—4). Премудрость сияет светлее солнца, и если её будешь иметь своей помощницей, она избавит тебя от многого зла». – Кирилл перечитал дважды этот отрывок. Про Веру, Любовь, Надежду и мать их Софию он знал, тоже от бабушки. Для него они были библейскими легендами не более. Никогда он не верил в то, что так могло быть на самом деле. Теперь же Кирилл совершенно по-другому отнёсся к тому, что читает о святом Кирилле. Сомнений, что он жил и с ним всё это происходило, не было. Какие уж тут сомнения, вот она – азбука, существует, и миллионы людей ей пользуются.

…Будучи отроком он изучил Гомера, геометрию, диалектику и философию под руководством логофета дрома Феоктиста и будущего Патриарха Фотия. Ещё в юности Константина называли Философом. Кроме того, он изучил риторику, арифметику, астрономию, музыкальное искусство и другие светские науки, а также знал языки латинский, сирийский и другие. — Кирилл покачал головой, – ну и ну… Я не знаю, как колледж закончить, а он столько наук одолел… От чего зависит способность к обучению? Надо у Марь Николаевны расспросить.

…Когда Константин был возведен в иерейский сан, его одновременно поставили библиотекарем при храме Святой Софии. Вот от этого-то избранника Софии и получило своё начало Русское Православие.

Не всё Кириллу было понятно, но он упрямо, иногда перечитывая дважды, иногда возвращаясь к началу текста, читал дальше.

Апостольская миссия у славян была для святого Кирилла вершиной подвига, к которому он был подготовляем Промыслом Божиим и Святой Софией всю жизнь.

В 851 году святой Кирилл по повелению императора отправился к сарацинам, чтобы доказать им истинность христианского учения о Святой Троице. Это было первое миссионерское путешествие святого, совершённое им в 24 года.

Святой Кирилл так умело отстаивал истинность православной веры и так обличал ложность учения мусульман, что сарацинские мудрецы, не зная, что ему отвечать, пытались отравить святого. Но Господь сохранил Своего раба невредимым.

В 862 году от моравского князя Ростислава пришли в Царьград послы с просьбой прислать христианских учителей. Выбор императора пал на святого Кирилла, подготовленного Промыслом Божиим к тому времени к великой миссии среди славянских народов. Несмотря на болезнь, святой Кирилл с радостью взялся за исполнение послушания. Как и всякое дело, он начал подвиг просвещения славян с молитвы, а затем наложил на себя сорокадневный пост. В скором времени Бог, слушающий молитвы рабов своих, исполнил то, о чём просил Его верный слуга: святой Кирилл составил азбуку для славян (глаголицу), а затем с помощью брата и учеников продолжил перевод греческих Священных Книг на славянский язык. Первой переведённой святым Кириллом книгой было Евангелие от Иоанна. Была переведена также Следованная Псалтирь (включавшая тексты тропарей и кондаков праздников и святых), различные тексты Священного Писания и Богослужебных книг. Этот славный подвиг святого Кирилла явился основой великого дела приобщения славян к христианской вере и культуре. С тех пор для славян настала новая жизнь, явилась возможность самобытного духовного развития под благотворным действием проповеди и Богослужения на родном славянском языке.