Глава 8

Разные фронты

Тренировочное поле. 7:15 утра.

Сквозь утреннюю дымку над полем пробивались слабые лучи солнца, но их тепло не достигало Сэма. Мяч, выпущенный полузащитником соперника, снова пролетел мимо его вытянутой руки, с глухим стуком врезаясь в жесткую металлическую сетку, установленную за его спиной в качестве тренировочного барьера. Звук отскока эхом разнесся по поляне, подчеркивая неудачу.

– Эддингтон! Ты спишь?! – взревел тренер Рико, его голос, обычно бархатный и успокаивающий, сейчас был полон раздражения. Он швырнул полупустую бутылку с водой, которая с громким звоном разбилась о бетонную плиту у ног Сэма, расплескав остатки жидкости. Брызги попали на траву, словно насмехаясь над его беспомощностью.

Сэм даже не вздрогнул. Его плечи поникли, взгляд был прикован к земле. Последние три тренировки были настоящим кошмаром, чередой ошибок и разочарований. Его передачи, обычно точные и молниеносные, летели мимо адресатов, словно управляемые невидимой силой. Удары, которые раньше пробивали защиту соперника, теперь не долетали до ворот, замирая в воздухе, словно лишенные энергии. А скорость – та самая, взрывная скорость, которая сводила с ума защитников и позволяла ему прорываться сквозь плотную оборону – будто испарилась, оставив его медлительным и неуклюжим. Он чувствовал себя словно в замедленной съемке, наблюдая за тем, как его команда играет без него, как его отсутствие ощущается каждым игроком.

– Что с тобой, англичанин? – прозвучал грубый голос капитана команды, который схватил его за плечо, пытаясь привлечь внимание. Его взгляд был полон беспокойства и разочарования. – Ты играешь так, как будто тебе платят за поражение. Мы привыкли к твоей агрессии, к твоей жажде победы. Что случилось?

Сэм резко дернулся, освобождаясь из хватки одноклубника. В его глазах мелькнула вспышка гнева, быстро сменившаяся усталостью.

– Отстань – пробормотал он, отворачиваясь. Его голос был тихим и безжизненным, лишенным привычной уверенности.

В раздевалке царила гнетущая тишина. Никто не подходил, не заговаривал, не пытался подбодрить. Все чувствовали его подавленное состояние и предпочитали не вмешиваться. Только телефон, лежащий на скамейке, раз за разом вибрировал, выводя на экран короткое, но настойчивое слово: «Отец». Он звонил каждые два часа, как по расписанию, требуя денег, обещая в ответ «исчезновение из его жизни». Сэм знал, что эти звонки – лишь начало, что после них последуют угрозы и ультиматумы. Он чувствовал, как эта тяжесть давит на него, лишая сил и уверенности.

Сэм раздавил в своей руке пустую пластиковую бутылку воды, сжимая ее до хруста. Он швырнул смятую бутылку в урну с громким лязгом, словно избавляясь от последней надежды на то, что сможет справиться с этим кошмаром. В его глазах плескалась безнадежность. Он чувствовал, что теряет все: команду, мечту, себя самого.

Здание суда. 14:00.

Тяжелые шторы плотно закрывали окна, не пропуская яркий полуденный свет, но и не рассеивая ощущение душной, напряженной атмосферы, царившей в зале заседаний. Изабель пятый час подряд стояла перед судьёй, ее голос, измученный и надрывный, стал хриплым от многократных повторений и эмоциональных всплесков. Она чувствовала, как горло саднит, а в висках пульсирует от усталости, но не могла позволить себе сдаться.

– Ваша честь, это не просто нарушение контракта – это системный обман! – произнесла она, вкладывая в каждое слово всю свою убежденность. Ее руки дрожали, когда она сжимала край стола, пытаясь удержать себя в руках.

Дело о поддельных медицинских справках, начавшееся как небольшая проверка, разрослось до масштабов громкого скандала, сотрясшего весь футбольный мир. Двенадцать игроков, включая несколько перспективных молодых талантов, три крупных клуба, миллионные штрафы, угроза лишения лицензий – все это висело в воздухе, как дамоклов меч. Изабель, как ведущий юрист королевского клуба, чувствовала на себе всю тяжесть ответственности за раскрытие этой грязной схемы.

– Сеньорита Гарсия, у вас есть доказательства? – спросил судья, его голос был ровным и бесстрастным, но в глазах читалось сомнение. Он внимательно изучал ее, словно пытаясь разглядеть в ней слабость.

– Вот расшифровки переговоров! – она бросила толстую папку на стол перед судьей. Страницы с перехваченными разговорами, зашифрованными сообщениями, электронными письмами – все это свидетельствовало о тщательно спланированной и организованной преступной схеме. – Вот поддельные печати, – она достала из другой папки несколько клочков бумаги с фальшивыми эмблемами медицинских учреждений, а а вот… – она замялась, доставая последнюю улику – фотографии, на которых запечатлены встречи между врачами, агентами и представителями клубов, обсуждающими условия сделки.

Телефон в ее изящной кожаной сумочке завибрировал, выводя на экран короткое, но знакомое имя: «Эддингтон». Изабель на мгновение замерла, ее взгляд стал рассеянным. Но сейчас, в самый критический момент, она не могла себе позволить отвлечься. Она проигнорировала звонок, решительно отвернувшись от телефона и вновь сосредоточившись на судье, готовая продолжать свою борьбу за справедливость. Внутри нее боролись чувства – тревога за Сэма, понимание опасности, в которой он находится, и непоколебимая решимость довести дело до конца.

Стадион. 19:30.

Сэм сидел на трибуне один, в полумраке, где тени от пустых кресел казались зловещими силуэтами. Он наблюдал, как уборщики, безмолвные и уставшие, собирают мусор после дневного матча. Ощущение поражения висело в воздухе, густое и липкое, как пыль, поднятая их щетками. Они проиграли 0:2, зрелище было унылым, лишенным борьбы и надежды. Он не вышел на поле вообще – тренер оставил его в запасе, словно признав его бесполезность. Его сердце сжималось от обиды и бессилия. Он чувствовал себя призраком, наблюдающим за жизнью, но не способным в ней участвовать.

– Эддингтон.

Голос за спиной, резкий и властный, заставил его обернуться. Президент клуба стоял прямо перед ним, засунув руки в карманы дорогого пальто. Его лицо было непроницаемым, словно маска, а взгляд – холодным и оценивающим. Он также был известен своей прямотой и безжалостностью, и Сэм знал, что этот разговор не предвещает ничего хорошего.

– У тебя есть неделя.

Он произнес это сухо, без каких-либо эмоций, словно объявлял приговор. Сэм почувствовал, как внутри все похолодело.

– На что? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, несмотря на дрожь, охватившую его тело. Он понимал, что от его ответа зависит его будущее в клубе.

– На то, чтобы перестать быть обузой – он невозмутимо пожал плечами, словно это было самым очевидным утверждением в мире. Его слова прозвучали как приговор, как окончательный вердикт. Он не стал предлагать объяснений, не стал интересоваться причинами его неудач. Просто констатировал факт: у Сэма больше не будет поблажек.

Сэм ничего не ответил. Слова президента эхом отдавались в его голове, усиливая чувство безнадежности. Он смотрел на него, не видя в его глазах ни сочувствия, ни понимания, лишь холодный расчет и безразличие. Он знал, что у него есть неделя, чтобы доказать свою ценность, чтобы вернуть себе место в команде, чтобы вернуть себе веру в себя. Но он также знал, что шансы на это ничтожно малы. Он чувствовал, как его мечта, его надежда, его будущее рушатся на глазах, погребенные под грузом разочарования и неудачи.

Офис Изабель. 23:17.

Она упала в кресло, закрыв глаза. Три победы в суде за день. Тело ныло, как после марафона. На столе лежал телефон – 5 пропущенных от Сэма. Она потянулась, чтобы убрать его в ящик, но…

Звонок.

– Да?! – её голос прозвучал резче, чем она хотела.

Тишина. Потом – глухой вздох.

– Я… не знал, кому позвонить.

Это был Сэм.

– Что случилось?

– Отец в больнице.

Она услышала, как его голос дрогнул.

– Где ты?

– У стадиона.

– Жди.

Спустя некоторое время они встретились в пустой раздевалке. Сэм сидел на лавке, сжимая в руках телефон.

– Он упал где-то в порту. – Он говорил монотонно, будто зачитывал сводку погоды. – Сломал ребро.

Изабель села рядом, не касаясь его.

– Ты не идешь к нему?

– Нет.

Она удивилась:

– Почему?

– Потому что, когда я приду, он проснётся и первым делом попросит денег на выпивку.

Тишина. Потом Изабель неожиданно сказала:

– Я в восемь лет подала в суд на свою школу.

Сэм поднял голову.

– За что?

– Они не пускали меня в футбольную команду мальчиков. – Она усмехнулась. – Проиграла, конечно.

Он рассмеялся – коротко, хрипло.

– Значит, ты всегда была такой?

– Какой?

– Невыносимой.

Она толкнула его плечом.

– Знаешь, – продолжила она, но уже с серьезным тоном, – у тебя хотя бы есть отец, который может проехать сотни тысяч миль, чтобы посмотреть на тебя. Мой даже позвонить не может, чтобы просто поинтересоваться, как я.

Сэм взглянул на Изу, в её глазах наворачивались слёзы, но она сдержала их, продолжив:

– Возможно, он не говорил тебе этого никогда, но в тот вечер в машине, он говорил достаточно искренне: он правда тебя любит, но боится, что ты станешь похожим на него. Может поэтому он так отталкивает тебя, чтобы ты ненавидел его и не захотел иметь с ним ничего общего.

– Ему стоит извиниться перед моей матерью, которой пришлось одной вытягивать семью.

– Но ты всё равно уважаешь его и… хочешь быть похожим на него….

Слова Изабель вызвали массу недовольства у Сэма.

– С чего ты это взяла? – грубо произнёс он.

– Кто тебя научил тому коронному трюку?

Сэм удивленно взглянул на девушку.

– Конечно же, отец… он выполнял этот трюк лучше всех…

– Откуда ты…? – растерянно спросил Эддингтон.

– Я же юрист, ты забыл? Я всегда знаю всё про всех.

Сэм на мгновение улыбнулся.

– Ваша семья сильно пострадала после губительного поражения. Однако вы с матерью всегда старались сохранить любовь в доме. Возможно, твоему отцу не хватило смелости поблагодарить вас за то, что вы продолжали в него верить в то время, как он опустил руки. Но ведь твоя мама не подала на развод…уверена, что в глубине души она понимала, что алкоголь – это его протест своим завышенным ожиданиям. Он сам вынес себе приговор, и сам себя наказал. Но это не дает тебе, как сыну, право отворачиваться от него.

Сэм вновь удивленно взглянула на девушку, которая, как учитель пыталась научить его чего-то очень важному.

– Будь смелее и сделай ещё один шаг навстречу. Скажи ему о том, как нуждаешься в нём. И как уважаешь его, несмотря на его сложившуюся карьеру. Думаю, его жизнь измениться, когда он поймет, что семья не осуждает его за провал, и даст себе ещё один шанс…

Изабель аккуратно положила ладонь на его плечо, а затем, крепко сжала, как бы подбадривая, и вскоре оставила его наедине со своими мыслями и решениями.

Сэм смотрел ей вслед, чувствуя, как слова Изабель медленно, но верно проникают в самую суть его сомнений. Он всегда боялся открыться, показать свою уязвимость, особенно перед теми, кого любит. Страх быть непонятым, отвергнутым, казался непреодолимой стеной. Но сейчас, глядя на удаляющуюся фигуру Изабель, он вдруг понял, что эта стена – лишь иллюзия, созданная его собственными страхами.

Он вспомнил отца, его угасший взгляд, наполненный горечью поражения. Вспомнил, как тот замкнулся в себе после потери работы, как отдалился от семьи, боясь показаться слабым. И сейчас Сэм понимал, что именно эта отстраненность, это молчание разрушили их отношения. Возможно, если бы отец тогда почувствовал поддержку, услышал слова любви и понимания, все могло бы сложиться иначе.

Решение пришло внезапно, как вспышка света. Он больше не будет повторять ошибок отца. Он сделает этот шаг навстречу, скажет то, что должен сказать, пока не стало слишком поздно. Он признается в своих чувствах, в своей любви и уважении, несмотря ни на что.

Сэм глубоко вздохнул, расправил плечи и направился к двери. Он не знал, что ждет его впереди, но был уверен в одном – он готов рискнуть. Готов бороться за свою семью, за свое счастье. Готов быть смелым.

Мягкий свет в коридоре офиса освещал его лицо, и в этом свете Сэм увидел не только надежду, но и твердую уверенность в том, что все обязательно будет хорошо.