– Ну и что дальше? Мам, ты уверена, что нам сюда? Может, все-таки домой, а? Попьем чаю, примем успокоительное. Ну привиделась мне Рыся. Ну засветились мои глаза изумрудами, может, это магнитные бури. Ну поддержала ты мои бредни. С кем не бывает от эмоционального перенапряжения.

Но мама с непреклонным лицом покачала головой.

– Нет, Еся, ты еще не поняла, но все серьезно. Тебе надо в академию, – сказала она. – Сила, без умения с ней обращаться, разрушительна и опасна.

– Даже если так, – успокаивающим голосом попыталась внести толику разумности я. – Разве дома не удобнее изучать все эти… силы? И, если честно, мне кажется, мы слишком остро восприняли случившееся. Я думаю, нам обеим надо сходить к психологу, потому что все это похоже на массовую галлюцинацию на почве обширного стресса.

Вздохнув так глубоко, что мне почему-то стало неловко, мама устремила взгляд в быстро темнеющую даль, где защитка отделяет дорогу от огромного, наполовину распаханного поля. Воздух посвежел, где-то крикнула не успевшая уснуть дрофа, ей ответил койот коротким и уверенным воем. Руки мои покрылись мурашками от легкой жути – еще бы, пришли тут на ночь глядя на окраину поля, а там вообще-то обитают дикие звери. Зато мама стоит и смотрит вперед со спокойной задумчивостью.

Несколько секунд, пока я пыталась придумать, как уговорить маму вернуться домой, мы в молчаливой тишине созерцали защитку, после чего она проговорила:

– Я понимаю. Сейчас тебе все это кажется полной чушью и дичью. А я в твоих глазах сошла с ума, если притащила сюда с чемоданом по темноте и впопыхах отправляю учиться неведомо куда. Но тебе придется поверить и принять новую реальность. Вернее, настоящую, которая доступна не всем.

– Мам, – начала я, собираясь сказать, что вовсе не считаю ее сошедшей с ума, а просто подвергшейся стрессу.

Но не успела. Ветер принес запах сухого дерева, мама тут же цапнула меня за руку и потащила через дорогу к защитке. Сопротивляться бесполезно, так что я только закатила спрятанные в линзы глаза и позволила провести себя через редкие заросли акаций, чтобы потом сказать ей: «Вот видишь, здесь ничего нет».

Только я приготовилась терпеливо разъяснять, что стресс может вызывать и не такое, как мы вышли с другой стороны защитки на поле, и слова застряли у меня в горле.

А все потому, что над полем зависла громадных размеров лодка с фигурой трехглавого змея на корме насыщенного красного цвета. Корма расписана замысловатыми узорами, какие бывают на воротниках старинных рубах. На фоне темнеющего неба лодка натурально парила над полем, медленно опускаясь и красуясь ярко-алыми парусами, которые сейчас чуть спущены.

Это уже конкретно выходило за рамки нормальности. Лодка парила совершенно бесшумно, лишь изредка шурша парусами, будто так и надо. Я только и смогла выдавить, таращась на летающий корабль:

– Это… что… такое?!

Лицо мамы, на котором читалось «ну, я же говорила», довольно светилось, а губы растянулись в улыбке.

– Это ладья, – деловито сообщила она. – Для студентов. На ней тебе лететь в Аркаимскую Академию.

Происходящее снова стало казаться сюром, но отрицать наличие летающей лодки перед моим носом глупо. Мысленно сражаясь с тем, что вижу, я переспросила:

– Какую?

– В Аркаимскую, где положено учиться всем, кто обладает дарами, – пояснила мама.

Я собиралась спросить, кем это положено и с чего вдруг, но ладья опустилась достаточно низко и сбросила деревянный трап, который с глухим звуком ухнул в почву. После чего из-за кормы высунулась голова мужчины в остроконечной шапке с меховой оторочкой.

Он прокричал зычно:

– Вас долго ждать? Мне еще пяток студентов подобрать надо. Если каждый будет прощания на три часа устраивать, мы так никогда не долетим!

Меня его тон обескуражил, зато мама уперла руки в бока и гаркнула на него так, что я нервно икнула от неожиданности.

– Тебя где разговаривать учили, бестолочь? Глаза разуй, с кем говоришь! Вежливости не обучен? Так я тебя быстро натаскаю!

После чего рука мамы совершила небрежный взмах, и мужика в шапке окатило водой из ведра, которое возникло из воздуха и тут же растворилось. Мужик жалобно вскрикнул, видимо, вода оказалась холодной, запрыгал и стал скидывать с себя промокший кафтан.

– Ай, ой! Елень Ингваровна, не признал, простите великодушно! – выкрикнул он.

Мама с удовлетворением сложила руки на груди, сообщая взглядом неприкрытое «то-то же», а я только и смогла изумленно выдавить:

– Мама?

Поверить в то, что моя мамочка только что вызвала ушат воды и окатила из него какого-то мужика в летающей ладье, – это что-то запредельное. Но как не поверить своим глазам? Ведь именно ими я вижу и ладью, и мужика странного вида, который все еще скачет, стряхивая с себя воду, и маму, оказавшуюся какой-то сверхъестественной.

Только теперь мое сознание стало понемногу признавать – происходящее не массовая галлюцинация и не эффект посттравматического синдрома, а самая что ни есть реальность. Когда эта мысль угнездилась в голове, меня мелко затрясло. Мама приблизилась и крепко меня обняла, проговорив на ухо:

– Еся, ничего не бойся. Я знаю, ты у меня девочка осторожная, но тебе придется преодолеть себя. Иначе никак. Сила не обошла тебя стороной, и ты вышла в наш реальный внешний мир, где нужно уметь постоять за себя. А иногда и за других. Мы все проходили этот путь. Соломку я тебе подстелила, но многое придется постигать самой. Учись хорошо, в обиду себя не давай, держи нос по ветру, а хвост пистолетом. Поняла?

Упоминание о «соломке» меня покоробило, но я натянула улыбку – мама очень старается, пусть я и не понимаю, в чем. Она тем временем отстранилась и, придерживая меня за плечи, внимательно оглядела, затем сказала:

– Ты у меня умница.

– Страшно, мам, – призналась я.

– Знаю. Но пути назад нет.

Меня одолели эмоции, сравнимые со шквалом, налетевшим на мой мир и раскидавшим в стороны все, что с таким трудом в нем строилось. Если развод родителей я еще пережила, потому что была маленькая, как и отъезд старшей сестры, к которой была очень привязана, собрав мир заново и по кусочкам, то сейчас происходит что-то совсем трудное для понимания.

– Мам… это что, все реально происходит? – кое-как вернув себе способность говорить, выдохнула я.

– Реально, еще как реально, моя девочка, – произнесла мама. – Ты не переживай. У меня связи в академии, Белозар Дубовой – мой старый друг. Так что будет содействие. Но и ты не плошай, все-таки, считай, экстерном… эм… поступаешь на Правь.

Я не удержалась и скривилась:

– Мам… ну зачем меня так проталкивать?..

Еще миллионы вопросов роились в голове, их не получалось оформить, чтобы задать. Мама это заметила и, чтобы не рассюсюкивать, подвела меня к трапу.

– Так надо, Еся. Ну, давай, давай. Не переживай. Поднимайся, лети. Пиши новости, как будет проходить учеба. Все-все, люблю тебя.

После чего еще раз крепко меня обняла и щелкнула пальцами, заставив мой чемодан самостоятельно закатиться по трапу в ладью.

Я только похлопала ресницами, проводив его взглядом, и пробормотала:

– Я тебя тоже люблю, мам. А можно…

Закончить я не успела, потому что из-за борта ладьи снова появилась голова мужика, уже без шапки. Его курчавые волосы треплет вечерний ветерок, телогрейка на груди распахнулась, и на всеобщее обозрение торчат черные заросли на груди.

– Елень Ингваровна, – с мольбой в голосе позвал он, – не обессудьте. Не укладываюсь в график, а еще две тыщи верст с гаком лететь. Не считая пятерых, которых забрать надо.

Взгляд мамы, посланный мужику, показался мне суровым, но закивала она с пониманием.

– Знаю, знаю. Ну что, тогда долгое прощание – лишние слезы, – сказала она. – В добрый путь, Есения.

– Ох, мамочка, куда меня несет…

На это мама только улыбнулась и ласково поцеловала меня в лоб, а мужик в ладье крикнул снова:

– Сударыня, вы сами поедете или с ней?

Я не поняла, о ком речь, сперва решила он про маму, но взор его указывал куда-то нам под ноги. Опустив взгляд, я обнаружила полупрозрачную фигуру Рысеньки, которая деловито уселась у моих ботинок и невозмутимо взирает на трап.

Выпучив глаза, я охнула, а мама похлопала меня по плечу со словами:

– Она отправится с тобой. Будет приглядывать.

У меня только и вышло, что нервно сглотнуть пересохшим горлом, глядя на призрак кошки, и выдавить:

– Даже представить не могу, как почившая кошка может за мной приглядывать.

К моему окончательному изумлению, кошка подняла белесую мордочку, одарив меня взглядом, достойным леди, и произнесла весьма человеческим голосом:

– Я бы попросила не выражаться.

Не знаю, насколько круглыми у меня стали глаза, но выпучила я их так сильно, что заболели веки.

– Мам… она говорит! Реально говорит! Мне не померещилось!

Мне только и оставалось, что переводить изумленный взгляд с мамы на кошку и обратно.

Мама, успокаивая, произнесла и погладила меня по плечу:

– Ну, конечно, говорит. Она ведь теперь в тонком мире. Как, по-твоему, там должны общаться?

– Понятия не имею, – честно призналась я.

– Ну ничего, скоро тебя всему научат, – убежденно отозвалась мама.

Через несколько мгновений я, окончательно очумевшая от событий, сидела на лавке у борта в середине ладьи и смотрела, как мама машет мне с земли. Рыся важно уселась рядом и с высоты обозревала защитку и поле. Ладья медленно поплыла в небо, деревья защитки поползли вниз, а сердце мое зашлось в очередной тахикардии. Не верится. Во все это.

И только когда ярко-алые паруса, надуваясь, наполнились воздухом, а ладья дернулась и скрипнула, стремительно рванув вперед над полем, до меня дошло: моя мама волшебница, рядом со мной говорящий призрак кошки, а я на ладье лечу учиться в какую-то Аркаимскую Академию.

– Мама дорогая… – прошептала я под нос, чувствуя, как ветер треплет мои волосы.

Покрутив головой, я заметила в самом конце ладьи высокого парня с белыми волосами, убранными в косу-колос. Несмотря на привлекательность, что-то в нем вызвало во мне мурашки, и я поспешила отвернуться. Тем более, что он поглядывал на меня со странным холодным вниманием.

– Привет, ты откуда переводишься? – раздался задорный голос слева, и я резко обернулась.

Рядом со мной на лавке уселась румяная девушка с такими толстыми светлыми косами, что я решила – ненастоящие. Не бывает у людей таких густых волос. Глаза большие и голубые, как два турмалина, белый льняной костюм современного покроя из юбки миди и блузки на завязках стильно подчеркивает ее фигуру.

Пока я растерянно хлопала ресницами, Рыся, даже не удостоив девицу взглядом, проговорила, продолжая взирать на потемневшее небо:

– Приличные барышни сперва представляются.

Девицу не смутил ни факт наличия призрака кошки, ни то, что он умеет говорить. Она спохватилась и всплеснула руками со словами:

– Ой, простите, я как всегда. Бестактная и навязчивая. Тебя… вас как звать? Я Беляна, для друзей Беля. Я перевожусь из Зеленоземского колледжа. За два года прошла четырехлетнюю программу курса прикладного ясновидения. Вот, теперь пошла на вышку. Буду учиться на факультете Прави. А ты? Откуда переводишься?

Словесный поток Беляны ввел меня в замешательство, я похлопала ресницами и проговорила:

– Э-э-э… Это гм… Рыся, моя кошка. А я Есения, для друзей Еся. И я… э-э-э… ни откуда не перевожусь.

Удивляться настала очередь моей новоиспеченной знакомой, и вовсе не формату моей кошечки. Девушка вытаращилась на меня и присвистнула.

– Хм. Ишь ты. Не переводишься? Вот оно как. Интересненько.