Глава 5

Все, что она съела на завтрак, готово было вылезти назад, когда они зашли в морг. Пахло протухшими яйцами и формальдегидом. Карина старалась не дышать. Голова кружилась. Они прошли в просторную комнату, где в центре стоял секционный стол для обследования трупов. Если для следока это был обычный рабочий визит, его будни, то для Карины это был судьбоносный и самый трагический момент всей ее жизни. Ее тряс озноб, но не от холода, а от волнения.

– Герольд Александрович, доброе утро! Чудесный день! – В комнате находился патологоанатом, он их ждал для опознания трупа. У него было своеобразное чувство юмора.

– Здравствуйте, Вадим Михайлович, да какое же оно доброе?

– Ну, для меня обычное. Трупом больше, трупом меньше. Здравствуйте, дамочка. Проходите. Сразу предупреждаю, что трупик не очень. Много поврежденных тканей. Поэтому, соберитесь.

Коробейников взял под руку Карину и провел к столу, где лежал раздутый труп.

– Карина Анатольевна, вы готовы?

– Д-да.

Когда простынку сняли с трупа, Карина ахнула. Не потому, что она боялась трупов, а потому, что это была он. Это был ее Алик. Его тело раздулось, посинело, видны были синяки и разрывы тканей. Лицо стало почти неузнаваемым, оно превратилось в страшную сморщенную маску. Но она бы его узнала в любом виде.

– Это он, Алик.

– Алик Романович Козырев?

– Да, именно. Алька…

Патологоанатом оживился, услышав знакомую фамилию.

– Слушай, Герольд, а не родственник ли это – Козырева, того, который со скалы упал? Помнится, я труп его обследовал. Когда же это было? В прошлом году, что ли. Молодой парень сорвался со скалы. Тело в лепешку. Все косточки раздробило, пока летел и бился о скалы.

– Да, это был его брат. Артур Козырев. Я сам занимался этим делом. Никаких свидетелей и улик. Дело прошло, как несчастный случай. Закрыто и передано в архив. Я сам выезжал на место падения. Ни одной зацепки. Я не нашел нужных улик, чтобы говорить об убийстве, умышленном или неумышленном.

– Да, но в городе шептались, что его столкнули со скалы, так вот…– патологоанатом имел свое видение этого дела и в душе был согласен с мнением местных. Он хотел еще что-то вспомнить и прокомментировать, но спиной почувствовал тяжёлый взгляд следока. Стало неприятно и болтать расхотелось. Черт бы побрал этого Коробейникова. Неприятный тип, хотя, когда в следственном отделе работали приветливые люди?

– Тогда, Герольд Александрович, я предположу, что вы и брата Алика Козырева могли видеть, он у вас свидетелем должен был проходить по делу, следовательно вы тоже можете учувствовать в опознании трупа, – патологоанатом соображал очень быстро, ему бы самому работать в следственном отделе, вести расследования. Но – это была не его профессия.

– Да, я встречался с Аликом Козыревым. Я его вызывал из Сочи для опознания и дачи показаний.

– Как все сложно устроено. Прямо фатализм какой-то. Два брата и две смерти. Но здесь история с гнильцой. Я позже напишу отчет со всеми деталями. Я склонен к версии о намеренном повреждении оборудования для дайвинга. Дамочка, вы как? Может нашатырчика?

Карина стояла не двигаясь. Она была в шоке.

– Я – нормально. Можно я пойду? Я не могу здесь больше находиться.

Она закрыла глаза. Сделала глубокий вдох и выдох. На самом деле, она была уже в предобморочном состоянии и держала себя в руках из последних сил. Она решила не показывать свою слабость перед Коробеем. Он ее совсем не знал и считал слабачкой, истеричкой. Но это было не так. Она сильная. Она не станет больше рыдать и заламывать руки. Не сейчас. Она потом в одиночестве проживет свое горе и попрощается со своей любовью. Ей свидетели не нужны. Первый шок прошел. Жаль, что Коробей видел ее в таком плачевном состоянии.

– Карина Анатольевна, не могли бы вы меня на улице подождать? Мне нужно вам назначить время для дачи показаний. И документы вы еще не подписали.

– Да, хорошо.

Когда Карина вышла из кабинета, патологоанатом покачал головой и поцокал.

– Красивая женщина, породистая. Высокая, стройная. Даже в обморок не упала. А ведь хотела, я прямо-таки чувствовал, как ее пульс зашкаливает. Страстная, но сдержанная. Слушай, Герольд, я бы эту красотку уже сегодня на допрос пригласил бы. Допрос с пристрастием. Ха-ха. Это муж ее был или любовник?

Коробейникову не понравились комментарии врача. Как всегда пошлые и не к месту.

– Вадим Михайлович, вы, кажется, забыли, что вы на службе, а не на рынке. Отчет жду сегодня вечером. Дело дайвера в приоритете. С прессой не общаться.

– Ага, даже так? Что ты, Герольд, всегда такой суровый и насупленный, как будто палку проглотил? Да сделаю я отчет. Пресса, пресса, скоро прилетят, падальщики. Ну не смотри ты так, никто и не собирался с ними общаться.

– Я вас предупредил, Вадим Михайлович. Мне всегда было интересно знать, откуда журналисты и блогеры берут подробности расследований? Вы не в курсе, случайно?

– Нет, я – человек маленький. Копаюсь в трупном дерьме, получаю свою зарплату и всем доволен. Зачем мне лишние неприятности? Я сам этих блогеров терпеть не могу.

– Ну вот и я думаю, что не зачем, – Коробейников еще раз посмотрел на тело утопленника. Смерть изуродовала красивые черты Алика. А ведь когда-то в него были влюблены все девчонки в школе.

– А что это вы, Герольд Александрович, так разозлились? Что-то личное? Или дамочка вам понравилась? Ревнуете? Так я уже старый перечник, я вам дорогу переходить не буду. Только вот, мне кажется, что эта дамочка, не так уж простая. Возможно, она и не последнюю роль сыграла в этом трагическом деле.

– А как вы определили, уважаемый Вадим Михайлович, уровень моего эмоционального состояния?

– И правда, никак не определишь. Вы, как робот, Герольд Александрович. Мыслящий робот. Только и умеете, что профессионально вести расследования. Но моя чуйка меня никогда не подводила. Здесь замешана женщина.

Коробейников не стал слушать домыслы патологоанатома. Как специалист, он был настоящим профессионалом, умным, хватким и очень наблюдательным. Но как человек – дерьмо. Главный сплетник в городе. Все про всех знал, целыми днями собирал все сплетни. Приходилось терпеть, потому что Вадим Михайлович знал себе цену и мог болтать все, что хотел. Заменить его было некем. Когда патологоанатом сел за письменный стол, повернувшись спиной, чтобы приготовить документы для подписи, Коробейников приподнял простыню и незаметно провел пальцами по лбу трупа. Он нарисовал на теле Алика крест и тайный знак – символ ордена. Затем он одними губами прочитал ритуальную молитву. Магистр простился со своим рыцарем. Так же, год назад, он прощался с Артуром. История повторилась.

– Кася, ты как? Все нормально? – Герольд хотел выглядеть заботливым. Он не робот. Слова патологоанатома его немного задели.

– Я не в порядке, но я жива. Вот Алик – нет. Коробей, я понимаю, что ваши игры в рыцари остались в детстве. Но Алик когда-то был твоим другом. Я умоляю тебя, найди убийцу. Я тебе все расскажу, все, что знаю. История темная. Оборудование было чужое. Катер тоже. Это был контракт, заказ, от которого Алик не мог отказаться. Но он что-то чувствовал. Что-то мне не договаривал. Он предполагал плохой конец, он чувствовал подставу. Может и я должна была погибнуть. Я не знаю. Когда я всплыла, катера на поверхности не было. Нас кинули. В шторм, далеко от берега. Все было спланировано. Я тоже должна была погибнуть.

– Как ты доплыла до берега?

– С трудом, еле догребла. Волны, усталость, просто повезло с течением. И волны прибили к берегу. Если бы не мои постоянные тренировки в бассейне, я бы утонула.

– Кто знал о вашем погружении?

– Никто. И это мне показалось подозрительным с самого начала.

– Кася, а где твое оборудование для дайвинга? Я хочу его обследовать.

– Костюм я бросила в лагере в лесу. Там, где я вышла на берег, я наткнулась на палаточный лагерь. Там какие-то буддисты практикой занималась. У них ретрит. Они мне одежду дали и довезли до участка. Хорошие люди, хоть и неразговорчивые.

– Да, я знаю их организатора. У них есть разрешение. Я свяжусь с ними. Не думаю, что они успели продать твое оборудование.

– Коробей, это тебе ничего не даст. Я в лагере оставила только неопреновый костюм и ласты. Оборудования там нет. Я отстегнула компенсатор плавучести, когда всплыла на поверхность. Даже, если и было оборудование повреждено, мы этого никогда не узнаем. Забудь.

– Но ты уверена, что это не был несчастный случай? Алик мог просто не рассчитать свои силы? Дайвинг не развлечение. Тем более такое глубоководное погружение. Он мог просто потерять ориентацию на глубине?

– Теоретически да, конечно мог, поэтому мы и ныряем парами. Я его страховала, он меня. Это правило номер один для дайверов. Естественно, у него могла произойти на глубине паническая атака или азотное отравление. Такое бывает при глубоководных погружениях. Это не редкость. Но, понимаешь, Коробей, слишком много других подозрительных обстоятельств. Да и капитан катера тоже был очень подозрительный.

– Ты мне все подробно напишешь в показаниях. Кася, ты должна будешь вспомнить каждую деталь. Понимаешь, что ты единственный свидетель. И … подозреваемая.

– Да это бред полный! Коробей, я любила Алика! Я хотела родить ребенка от него! Я примчалась из Москвы, как только он мне позвонил и попросил помощи! Ты мне веришь? – Карина посмотрела в черные глаза Коробейникова. В них невозможно было прочитать ни одну мысль. Колодец, не имеющий дна, пропасть.

– Тебе не должно быть важно, во что верю я. Следствие будет курировать начальник полиции. Я в этом уверен. Просто честно давай показания. Я во всем разберусь.

– Это из-за моего мужа? Быстрова?

– Да, как только пресса узнает во что ты вляпалась….

Карина до боли закусила губу. Кирилл прилетает вечером в Москву. Она его встречать не будет. Он поднимет всех на уши. Он ее разыщет, даже, если она отключит телефон. Ей придется все ему рассказать. Прятаться бесполезно. Даже без интимных подробностей, он придет в бешенство от ее поступка. Он не станет ей помогать. Подаст на развод и больше она его не увидит. Даже, если он найдет рычаги, чтобы закрыть дело, его конкуренты сделают все, чтобы покопаться в грязном белье. Ее роман с Аликом всплывет наружу. Это неизбежно. Нужно быть готовой к буре. Это будет конец ее браку.

– У меня есть время до вечера. Мне нужно отдохнуть и подумать обо всем. Я возвращаюсь в отель.

– Я тебя отвезу, – Коробейников почему-то не хотел ее отпускать одну.

– Не нужно, я не хочу, чтобы ты рисковал своей репутацией.

– Кася, пока ты – свидетель. Пока нет прямых доказательств твоей виновности. И возможно, тебе тоже нужна охрана.

– Не говори глупости, какая охрана? Кому я нужна?

– Я не знаю. У меня мало информации.

– Да, и там на скале остался мотоцикл Алика. Нужно его забрать. Я бы хотела попросить его у тебя на время. Чтобы по городу передвигаться. Это можно устроить?

– А вот это важно. Ты можешь на карте показать место, где вас катер подобрал?

– Да, конечно.

– Мне нужны свидетели. На берегу всегда отдыхают дикари. Я пошлю людей на поиски туристов, пока они не разъехались.

– Я никого не видела.

– То, что ты никого не видела, не значит, что вас не видели. Везде есть глаза и уши. Люди видят все. Я уверен, что кто-то с берега заметил и катер, и тебя с Аликом. Даже может быть еще что-нибудь важное. Блогеры снимают все подряд. В любом случае, для твоих показаний лучше иметь свидетелей.

Карина обняла его и тут же отстранилась. Он не пошевелился. Так и стоял, как замороженный столб.

– Карина, не нужно этого делать. Мы на улице. Нас могут увидеть.

– Прости, я не сдержалась. У Алика мама осталась и дед. Это будет удар для них.

– Я сам им позвоню. У тебя есть их телефоны? Я, конечно, могу поднять в архиве дело Артура.

– Не стоит. Я тебе дам контакты. Мы же знакомы с детства. Ты же знаешь, – Карину мучал один важный вопрос, – Коробей, а ты не поддерживал связь с Аликом все эти годы? Он, конечно, мотался по всему миру, но может вы пересекались после окончания школы?

– Нет. Я ни с кем из Ордена Герани не поддерживал связь. Наши пути разошлись.

– Странно, вы же были так дружны, – Карина недоверчиво посмотрела на следока. Обычно она могла распознать ложь. Но Коробейников был для нее закрытой книгой.

– Садись в машину, Кася, у нас много дел. Едем в участок, ты должна дать показания.

– Нет, отвези меня в отель. Я хочу отдохнуть. Мне нужно побыть одной, хотя бы несколько часов.

– Хорошо, как скажешь.

Опять холодная стена, сдержанный тон. Карина почувствовала, как он закрылся от нее. Никакой душевности. Полная отстраненность. Неужели он и в детстве был такой? Нет, не может быть. Что же случилось с ним?