Я усмехнулась, примерив этот забавный критерий на себя. А что? Пожалуй, он прав и с точки зрения японцев: я осень, осень, осень, осень хороша! Другое не давало мне покоя:

– Ну, допустим, с Осенью худо-бедно разобрались. А что за странное число 45130 ? Если что, то мне только сорок пять стукнуло, а не сорок пять тысяч с гаком. Причём здесь такие большие числа?

– О, не пугайтесь! – мягко улыбнулся Вей. – Это номер нашего столетия по Вселенскому календарю, к вашему возрасту он не имеет никакого отношения, хотя бы потому, что теперь у вас нет возраста, как нет его, например, у счастья или любви.

Я вдруг вспомнила, что первая любовь случилась со мной приблизительно в тринадцать лет. А сейчас мне уже сорок пять. Эти числа удивительным образом вписывались в номер столетия по Вселенскому календарю. Непонятным оставался только ноль, затесавшийся в их компанию, словно лапотник в среду аристократов.

– Счастье и любовь вечны и движутся по спирали времён, каждый раз возрождаясь на новом витке. Главное вовремя попасть в нужный момент, который станет началом отсчёта! – продолжал философствовать Вей Листокрут, а потом спросил, будто бы невпопад: – Вы ведь заметили оставленную мною метку и применили заклинание омоложения. Верно?

– Так это вы… – я не знала, что делать, плакать или смеяться.

Значит, вот кто подложил мне такую свинью (то есть такую тыкву) с этим «омоложением»! И вот кто взлохматил мне затылок и обнимал колени! Озорник!

– Стоп! Не путайте меня! Давайте всё по порядку! – нетерпеливо воскликнула я, желая срочно разложить всё по полочкам. – Где я нахожусь? И что вообще здесь творится?! Какие должности?! Какие столетия? Какие витки?!

Словно проникшись моим праведным возмущением, с деревьев пачками повалили листья, норовя засыпать нас с ног до головы.

– Хорошо, хорошо! – согласился Вей Листокрут, весело усмехаясь. – Вы только не нервничайте, пожалуйста! Здесь всё взаимосвязано: эмоции Осени накладывают отпечаток на мир вокруг. Видите, какое упадническое настроение стало у листьев?

– Вижу! – насупилась я, стоя уже по колено в листве, которая продолжала живописно упадать с веток.

– Постарайтесь реагировать на мои слова более сдержанно, госпожа Осень! – мягко посоветовал Вей Листокрут.

Я понимала, что он был прав. Надо взять себя в руки. Упадничество – это явно не мой стиль, ведь в душе я, несмотря на возраст или его отсутствие, всё та же наивная оптимистка, что была в юности!

– Во вселенной множество миров. Тот, в который попали вы, все называют Заосеньем. И не столько потому, что он, как зазеркалье привычной для людей осени, сколько потому, что мир расположен сразу за осью вселенной, – продолжил Вей, когда деревья, сменив упадническое настроение на любопытствующее, перестали заваливать нас листвой и склонились пониже, словно чтобы лучше слышать. – А чем ближе мир к оси, тем сильнее в нём магия. Из-за этого многие люди воспринимают осень и тем более её Заосенье, как фантасмагорию и нечто непознаваемое.

Вей слегка задумался, из-за черты чего черты его лица слегка сместились в разные стороны, и продолжал:

– Так вот, за такими магическими угодьями требуется глаз да глаз, заботливая рука требуется, женская. Одним словом, хозяйка нужна – Осень. Но на случайную женщину мы не можем возложить такие обязанности, поэтому проводится тщательный отбор.

– А если я откажусь? – спросила я. – Я вернусь обратно?

– В общем-то, да, – сказал Вей, слегка помрачнев. – Хотя многие предпочитают остаться. Но вы ещё не видели свои владения. Осмотритесь, подумайте. Отказаться всегда успеете. Хотя, у нас никто ещё не отказывался.

Логика и здравый смысл подсказывали мне, что Вей Листокрут что-то не договаривает мне и надо бежать отсюда, теряя тапки, но я, всегда полагавшаяся на интуицию, выбрала другое:

– Ну что ж, давайте начнём осмотр владений! Но если…

Начатое предложение было прервано фантасмагорическим зрелищем. По хрустально чистому льдисто-голубому небу среди рассеянных, как последний привет лета, перистых облаков эффектно плыла ладья, выполненная в виде сложенного пополам осеннего листа, который, казалось, сорвался с ветки гигантского вяза. В ладье находились пассажиры, рьяно махавшие мне с высоты руками, шарфами и листьями.

– А вот и Осенний пажеский корпус! – весело сказал Вей Листокрут. – Прибыли наконец! Теперь вы в надёжных руках и под защитой, Октябрина, а я вынужден вас покинуть – дела, но мы ещё обязательно встретимся.

Он снова закружился в танце, на этот раз исполняя бесчисленные фуэте, и исчез, превратившись в небольшой вихрь, растворившийся в осеннем небе. В это время «ладья» пошла на снижение, а я придала себе как можно более царственный вид: всё-таки первый раз пажей встречаю, надо соответствовать. Корпус состоял из трёх мужчин и трёх девиц, глядя на которых я сразу вспомнила письма Пушкина к жене, где он пару раз в шутку назвал её «камер-пажихой». Как выяснилось, «пажихи» были и меня, надеюсь, что без каких-либо камер. Все шестеро оказались обладателями пышных шевелюр разной степени рыжести, и носили венцы из опавшей листвы.

– Приветствуем вас, госпожа Осень! – сказал за всех самый старший и, судя по лицу, самый ответственный из пажей. – Простите, что задержались! Надеюсь, наш несносный спец по переносам и развеиванию проблем, Вей Листокрут, не давал вам скучать?

У этого пажа был внушительный нос, тяжёлая нижняя челюсть, пышные ярко-рыжие гусарские усы и карие глаза, а одежда по покрою напоминала экстраординарный плащ в стиле викторианской готики. Несносный спец по переносам?! Интересная должность для ветра. Не ввести ли такую в штатное расписание компании? В своей реальной жизни я работала креативным директором в развлекательном центре, и такой оригинал, как Вей Листокрут без работы бы у нас точно не остался. Заметив, что паж ждёт моего ответа, я кивнула и улыбнулась, не в силах что-то произнести вслух. От охватившего меня волнения все слова рассыпались по закоулкам мозга отчаянным мыслепадом, поэтому я решила больше молчать и слушать, а главное, сохранять спокойствие.

– Я Хмурень – старший осенний паж, или если кратко «осе-паж», – представился мой собеседник, тряхнув тёмно-каштановой шевелюрой. – А это мои младшие братья Грудень и Вересень.

Пажи синхронно поклонились мне, эффектно сняв венцы и отводя их рукой то вправо, то влево, как мушкетёры свои шляпы, а Вересень, обладавший самыми светлыми волосами и удивительно голубыми глазами, подарил букетик вереска. Очень мило!

– Осенины – ваши фрейлины, – продолжал Хмурень.

Я взглянула на замерших в поклоне девушек и усмехнулась, потому что мне пришло в голову, что, если пажа называют «осе-паж», то фрейлин «осе-нины». Такие осенние Нины получаются. Что ж, буду звать их Нинель, Нинон и Нинок. Девушки были просто воплощением красоты типажа «Осень» (был такой цветотип внешности). Первая воплощала мягкую осень: золотисто-русые волосы, зелёные глаза, светлая кожа. Вторая – тёплую осень: тут были и премилые веснушки в сочетании с карими глазами и медный оттенок волос.

А последняя отражала тёмную осень и отличалась бронзовым тоном кожи и каштановым цветом волос. Кстати, в юности я, обладая неприметным серым цветом шевелюры, мечтала быть отчаянно рыжей, что и воплотила с приходом первой седины, окрасившись в цвет моей осенней мечты, так что тоже вполне вписывалась в осенний типаж, и глаза у меня были подходящие: зеленоватые с карими прожилками.

– Рада познакомиться! – сказала я, и сразу перешла к делу. – Осмотрим угодья?

– Прошу за мной! – согласился Хмурень и подал мне руку. – Пока мы следуем во дворец, вы сможете увидеть Заосенье с высоты птичьего полёта и составить общее впечатление о вверенных вам территориях.

Я поднялась на борт оригинального средства передвижения, напоминавшего гигантский лист вяза, и опасливо взглянула вниз, когда мы стартовали прямо в белые проседи перистых облаков. Моему взору открылась картина настолько чарующая взор, что сердце буквально замерло у меня в груди. Полёт проходил над лесами, раскинувшимися внизу, словно богатое пёстрое полотно. Багрянец кленовой листвы сменяло золото крон трепещущих осин, а к ним примешивались бурые листья вязов и оранжевые рябиновые. Кое-где остались и вкрапления зелени. Это дубы всё ещё сохраняли зелёные одежды в память о прошедшем лете, и всё это разноцветное пышное великолепие, бурно радовалось Осени, встречая мой перелёт громким приветственным шелестом.

– Леса Осенения, – прокомментировал это зрелище Хмурень. – Содержат особые сорта деревьев, выведенные с помощью магии. Здесь каждого, даже самого далёкого от творчества человека, может осенить порыв внезапного вдохновения, эдакого легкого сумасшествия. С давних пор в эти леса из многих миров порой проникают поэты и влюблённые. Не даром осень считается – временем творчества и обострения чувств.

Звук его речей, сперва напоминавший передачу «Театр у микрофона», всё больше проникал в моё сознание, и через несколько минут мне уже казалось, будто я всегда жила в Заосенье, летала на ладье и заслушивала доклады пажеского корпуса. В это время леса внизу внезапно закончились, и теперь мой полёт проходил над тыквенными полями. Столько разнокалиберных тыкв одновременно я не видела никогда в своей жизни! Встречались участки с гигантскими экземплярами, внутри которых можно было вполне уместить пару человек, были и тыковки поменьше, похожие на ту, что я по-прежнему держала в руках, и совсем крошечные. Их спелые тела лежали на чёрных грядках, словно принимая воздушные ванны, и мне, несмотря на то, что я не посещала Леса Осенения и не страдала от осеннего обострения, вдруг безумно захотелось спросить так, как это делали в сказке «Кот в сапогах»: « А чьи это поля?»

Хотя ответ был ясен – осенние поля, мои то бишь. Вот разбогатела я на старости-то лет: такое приданое досталось, только не вовремя как-то, замуж уже не судьба, наверное! Как несправедлива всё-таки жизнь и как скоротечна! Углубиться во мрак философии элегии увядания мне не давали красивые виды моих новых владений. За тыквенными полями раскинулись вересковые пустоши – огромные пространства цветущего вереска, на которых попадались многочисленные ульи и медоварни. А за ними, прячась за завесой тумана среди живописного сада с дорожками, засыпанными разноцветной галькой и стрижеными по-осеннему оранжевыми кустами располагался замок настолько необычный, что я первые несколько секунд не могла оторвать глаз от этого изящного сооружения. Стены из красного янтаря казались хранилищами тёплого, мягкого света, делавшего замок очень уютным и родным.

– Резиденция Осени! – сказал Хмурень, указав на этот великолепный образчик архитектурного смешения готики и футуризма, и ладья начала снижение.

Я сперва была удивлена тем, что мы снижаемся, находясь так далеко от замка. Может быть моя свита решила устроить мне пеший марафон, чтобы, так сказать, Осень – 45130 не расслаблялась. Возможно, и расстояние было именно 45130 метров, хотя даже и 45130 дециметров на моих шпильках – смерти подобно. Но эти опасения оказались напрасными. Ладья зависла у начала аллеи, а потом плавно подалась вперёд, проплывая по воздуху между осенних деревьев. Вся моя свита при этом с трогательным вниманием разглядывала кроны. Для чего?!

Ответ нашёлся через несколько минут, когда откуда-то сверху сорвался небольшой, но отчаянный листопад. При этом осенины, делая изящные, почти балетные прыжки, старательно поймали все листья и с загадочным видом преподнесли их мне. Я взглянула на принесённый гербарий, не понимая, что происходит, а осенины торжественно продолжали, тихо произнося, как заклинание: