Александр Товберг

Родился в 1974 году в Донбассе. По образованию – сознательно не состоявшийся журналист; по профессии – был многим, но не стал всем; по призванию – фантазёр с гротескно-поэтическим уклоном.

Печатался в разнообразных изданиях Украины, России, Беларуси, Казахстана, Германии.

Член МСП, КЛУ, СПК, лито «Сфера» г. Покровск. Участник, номинант, дипломант, призёр, лауреат многочисленных литературных конкурсов и фестивалей. Лауреат премии им. О. Бишарева, В. Даля.

Выпустил 6 книг стихов и прозы разной тематики.

Быть собой

И тогда я понял, что он – дурак! Чёрт возьми, как ослепляет должность! Верховный Иерарх!.. Как же ты ничтожен, как же ты мал, и как, будучи человеком, невозможно стать тебе Человеком…

Но сначала я прислушивался, я искал подвох – ну, не может быть, он же занимает высший пост Земли!

Он учил меня, я его слушал. Соглашался со всеми его наставлениями, спешил выполнять все его приказы. Непогрешимость его затмевала мой разум.

Но однажды… Однажды это всё же случилось. Я, конечно, не сразу поверил в нелепость. Ведь ошибки дано совершать только людям, но никак уж не божествам. А ошибки накапливались, их было всё больше и больше. И мало-помалу я стал терять веру в него. Я, особа, приближённая к Верховному Иерарху, терзался сомнениями, переполнялся ядом скепсиса, я отказывался потакать ему во всём, действовать по его ошибкам, возводимым в ранг правил. Я пытался лгать самому себе, но тогда мой внутренний гироскоп правды сходил с ума, заставляя меня вновь вернуться на путь истинный.

Очевидно, он начал подозревать, что со мной что-то не так. Уважал ли он меня? Не думаю, вряд ли, но я заметил, что он стал более сдержан со мной в проявлении эмоций.

И однажды… Однажды это всё же случилось. Я не сдержался и в ответ на многозначительный трёп Верховного Иерарха Земли позволил себе расхохотаться и – выйти без разрешения из высокого его кабинета.

А он долго ещё неподвижно сидел, оторопело глядя мне вслед. Мой кумир был повержен. Не мог он взять в толк, что означает подобный демарш. Он был настолько глуп в отношении понимания и проявления чувств, ограничен духовно, что даже не умел ненавидеть. Только мгновенного испуга скрыть не сумел он. Продемонстрировав мне тем самым свою тайную фобию воли. Слабоумие чувств, столь необходимое на Эвересте власти, подвело его.

Неужели он испугался меня? Ну, не смешно ли – быть Богом для всех и ничтожеством для одного?

А ко мне после приступа смеха пришла жалось. Бог был убог. Очевидно, он понял своё убожество, и скрывать собственное ничтожество от самого себя теперь не имело смысла. Осознание же того, что и я понял это, внесло дискомфорт в его отлаженную систему ошибок, становящихся правилами.

Я раздавил его тем, что перестал раболепствовать, пресмыкаться, как это делало подавляющее большинство подчинённых Великого Иерарха. Я вновь стал таким, какой есть, я стал всегдашным. Я просто не умел по-другому быть.

Если скажете, что моя беда – обострённое чувство «Я», требующее справедливости, то бишь, правды, в раскрытии любого малейшего проявления лжи – я с вами спорить не буду. Думайте, как вам удобно. Поклоняйтесь своему выдуманному богу, я вас не поддержу.

Становясь заложниками собственных амбиций, в конце концов, первые лица любых иерархических систем напрочь теряют основные истинно человеческие качества характера. Это расплата за обладание властью.

Я понял, что не смогу приспособиться и задавить собственный смех, не смогу заплатить непомерно высокую цену за потерю себя.

– Я здесь чужой, – сказал я Верховному Иерарху, придя на следующий день за расчётом.

Он по привычке многозначительно надулся, но увидев мою чеширскую улыбку, вспомнил, что передо мной рисоваться не стоит. Расслабился.

– Да, конечно, я не смею тебя удерживать. Это твоё право. Могу только посодействовать в переходе на другую работу.

О, как он уважал букву закона, особенно, если она касалась его личных интересов!

И сейчас, работая сортировщиком на заводе бытовых отходов в Антарктиде, я бесконечно благодарен Верховному Иерарху, моему бывшему богу, за предоставленную мне возможность быть самим собой. Что значит – не унижаться, не пресмыкаться, не лгать.

Сергей Мерсов

Про собак и про людей

Был солнечный осенний день. В такие дни у собак всегда хорошее настроение, по крайней мере до тех пор, пока люди его окончательно не испортят.

На собачей площадке собак и людей было немного.

Мухтар – крупный немец двух лет отроду – радовался солнцу и остаткам тепла.

Он оглядывал всё вокруг, с открытой улыбающейся пастью, как будто искал, чему бы ещё ему сегодня обрадоваться.

Мухтар ещё не заматерел и потому не раздался вширь, глубоко посаженная до самых локтей грудная клетка делала его похожим на крупную селёдку. Однако будущая сила в нём ощущалась: крутая, как у волка, шея и гордая стать выдавали в нём будущего вожака.

– Поработай с ним, – крикнул инструктор молодому нескладному парню, студенческой внешности, выполнявшему обязанности дрессировщика.

Хозяин Мухтара посадил его на цепь, длиной метра три, проверил исправность карабина и ушёл в дальний конец площадки.

Студент-дрессировщик нехотя стал надевать «рукав» – это такая большущая шина, сантиметров тридцать в диаметре, её надевают на руку, до самого плеча. Рукав полностью закрывает кисть, он армирован изнутри, не рвётся и защищает дрессировщика, то есть, приспо-соблен к тому, чтобы его трепала собака.

– Давай быстрее! – крикнул инструктор, он был за главного на площадке. Студент с опаской подошёл к Мухтару, посвистел ему, и, когда пёс повернулся, – хлестнул ему по морде рукавом и отскочил назад.

Мухтар недоумённо смотрел на пацана: вроде как можно и простить на первый раз, но хотелось бы ясности.

– Поактивней! – руководил процессом начальник.

Студент снова приблизился к собаке и хлестнул по морде. Мухтар нехотя огрызнулся и обозначил укус.

– Плотней, плотней работай!

Парень стал работать «плотней»: он подобрал ам-плитуду удара и стал хлестать Мухтара рукавом по башке изо всех сил. Мухтар бросился, вцепился в рукав и сделал два-три сильных рывка.

– Вот, хорошо! Давай ещё!

Студент продолжил наяривать своим «джебом», отчётливо были слышны звуки шлепков. Мухтар бросался, трепал рукав – и вновь убеждался в том, что цепь слишком коротка, и его оппонент легко становится недосягаемым, когда сочтёт нужным.

Каждый раз, когда дрессировщик отскакивал назад, пёс некоторое время смотрел на него – пристально, не отрываясь, как будто хотел что-то понять.

Прошло минут пять. Дрессировщик передохнул и возобновил атаку.

Мухтар осатанело смотрел на приближающегося «врага».

Ему предлагали два варианта: получать шлепки по морде либо трепать рукав.

Оба варианта Мухтара не устаивали.

Он вдруг причудливо скосил голову вбок, оставляя шею прямой, и застыл, продолжая смотреть на дрессировщика, затем повернул голову в противоположную сторону…

Собаки так делают, когда о чём—то глубоко заду-мываются. Парень захихикал, глядя на Мухтара, и продолжил «работу»: рукав резко взлетел над собачьей головой, но… пёс неожиданно опередил человека – такого неловкого и медленного: он метнулся вперёд, насколько ему позволяла цепь, – достал до живота дрессировщика и прихватил зубами.

Всё произошло мгновенно. Пёс прикусил – и сразу отпрыгнул назад.

Это выглядело, как «Достал, отвяжись!», и это тоже был своего рода джеб, только со стороны собаки. Потому что Мухтар мог рвануть, мог вонзить клыки, а не резцы или схватить ещё раз-другой.

Но он ограничился скромным прихватом передними резцами… Правда у молодого пса трилистник на резцах ещё не стёрт, зубы у него острые, но… всегда ведь кому-то не везёт.

Парень вскрикнул тонким высоким голосом, отпрыгнул назад и замер.

Все, кто были на площадке: начальник, хозяин собаки, ещё кто-то, – бросились со всех ног к дрессировщику. Хозяин Мухтара закричал что-то устрашающее и изо-бразил готовность сурово наказать пса.

– Не бить! – крикнул инструктор.

– А что делать? – кричал на бегу хозяин.

– Ничего!

Всё окружили укушенного парня.

– Покажи! – сказал инструктор.

Парень поднял свитер: на животе, ниже пупка зловеще наливался крупный синяк.

– А чего, халат лень было надеть? – спросил главный. Парень пожал плечами.

– Чуть бы пониже – и всё-ё-ё… – радостно констатировал кто-то из подошедших собачников.

– Тебе яйца не нужны? – продолжал наседать инструктор.

Парень смутился. Кто-то сказал: «Он пока не решил». Все заржали.

– Болит?

– Да.

– К врачу сходи.

Мухтар всё это время заинтересованно вглядывался в лица людей, оживлённо переводя взгляд с одного на другого.

– Ну как, здорово я придумал, да? – как будто спрашивал пёс.

Инструктор подошёл к нему: «Ну что, Мухтар?», пёс ему явно нравился.

– Знаешь, а он умней тебя, – бросил инструктор студенту.

Затем, подводя черту происшедшим событиям, обратился к хозяину Мухтара:

– Успокойте собаку.

Но, пёс уже не искал одобрения в глазах окружающих его людей, он был абсолютно спокоен.

В этот день Мухтар понял величайшую истину: кроме жёстко предлагаемых тебе людьми или обстоятельствами вариантов, всегда есть ещё один – твой собственный.

Ты не знаешь, каков он, но важно знать, что он есть твой выбор и твой путь.

Дмитрий Воронин

Родился в 1961 году в г. Клайпеда Литовской ССР. Сельский учитель. Член Союза писателей России, член Конгресса литераторов Украины. Автор четырёх книг прозы.

Лауреат премии А. Куприна. Лауреат издания «День Литературы» Москва, лауреат 1 премии конкурса «Защитим правду о Победе» газеты «Литературная Россия» Москва.

Публикации более чем в 50 «толстых» литературных журналах России и ближнего зарубежья в том числе: «Нева», «Наш современник», «Молодая Гвардия», «Москва», «Север», «Подъём», «Сибирь», «Дон», «Простор», «Огни Кузбасса», «Сура», «Аврора», «Гостиный двор», «Бийский вестник», «Дальний Восток».

Участник более 50 альманахов и прозаических сборников в России и за рубежом. Проживает в п. Тишино Калининградской области.

Одинокая парта