Часы на стене, в компьютере и на мобильном показывали 18:00. Потом 18:05. И ещё 18:08. «Скоро стрелки подползут к 18:15, – думала я, постукивая пальцами по столешнице, – и синенький автобус уедет без меня».
А шефа всё не было… Я волновалась. Даже выходила на лестницу и, вытянув вверх шею, стояла на цыпочках и прислушивалась: не поубивали ли они там друг друга? Нет, далёким громом доносился матерный бас Джека. Я поднялась ещё на десять ступенек. Ой! Кажется, полетел стул… Или что-то тяжелое. Но охрану не вызвали. Полицию тоже.
Я вздохнула, раздираемая мыслями. С одной стороны, как верному помощнику, надо было дождаться Джека, принести ему кофе для успокоения или налить стакан виски из бутылки, которую он установил, как кубок чемпионата мира по футболу, на видное место в шкафу. С другой – он меня об этом не просил. С третьей – меня может никто не отвезти домой… С четвёртой – утро с масляными взорами прошло, но осадочек остался. Возможно, для успокоения шеф предпочитает не виски, а что-нибудь погорячее.
Сверху опять рявкнул на кого-то Джек. Я живо представила: ночь, пустой офис, гостиница рядом, американский медведь… И, подхватив сумку в кабинете, метнулась к автобусу. Успела уже к отходящему, отчаянно размахивая руками и вопя: «Подождите!»
– За тобой гнались инопланетяне? – спросил Гена, рядом с которым я плюхнулась, не глядя.
«Откуда он узнал о маминых глюках?» – было первой мыслью.
Вихрастый техник добродушно улыбался и при виде моих округлённых глаз пояснил:
– Шутка.
– А-а, – выдохнула я. – Да, инопланетяне, собаки со складов и медведи…
– И все на одну тебя? – хмыкнул Гена.
– Прикинь, как повезло?
Он расхохотался добродушно, а мне внезапно стало легко и свободно. Как хорошо, что есть люди, с которыми можно просто так перекинуться шуткой и не бояться, что тебя уволят, не так поймут или затащат чёрт знает куда! И я продолжила болтать с техником до самой остановки.
Гена помахал мне на прощанье. И я побежала по залитому вечерним солнцем пригорку, ведущему к моей девятиэтажке. Собаки весёлые бегали, размахивая хвостами, утки в лужице за домом крякали, алкоголики пели возле ларька. Тут бы выдохнуть, но сквозь солнечные блики и куплеты «про зайцев», между мыслями «про купить хлеба или макарон» и постоянными кивками соседям, просочилось беспокойство за Джека.
Отчего-то я почувствовала себя предательницей. И мгновенно возмутилась внутренне настолько, что притопнула ногой. Каблук сломался. Тот самый, из-за которого я чуть не расквасила нос. А Джек меня подхватил… А я… и подкатил тяжелый ком к груди. Вина. Я вздохнула. Вообще мы с этим чувством всегда «на ты». Учусь сопротивляться. Но пока получалось как-то вяло.
Купив в магазинчике макароны, я завернула на седьмой этаж к лучшему психотерапевту на свете – моей подруге. Тем более аж три дня не виделись!
Таня у меня очень красивая: стройная, густые тёмно-каштановые волосы с рыжинкой, правильные черты лица и серьёзные насыщенно-зелёные глаза при светлой коже. Мы дружим с музыкальной школы: сначала поссорились, потом помирились, и всё – подруги навек. Честно говоря, если бы не Таня, я бы, наверное, пошла на математический, а не «ин. яз». Но она училась в английской школе и так упоительно рассказывала о дополнительных занятиях, что я решила: мне тоже нужно много-много упоительного английского. Толстым слоем, и можно без хлеба.
А я заразила подругу танцами и йогой… Моя мама, когда ещё не болела, просветила её, «откуда дети берутся», и рассказывала много об искусстве и красоте. А Танина мама научила меня готовить Оливье, Селёдку под шубой и курицу с картошкой запекать под майонезом. В общем, процесс обмена всем и вся – духовным и материальным – шёл у нас полным ходом, был подкреплен задушевными беседами, совместными вылазками «в свет» и похожими вкусами в литературе и кино.
Вот и сегодня в маленькой, такой же, как у меня, кухне, мы просидели с Таней целых два часа. С чаем, плюшками. И Джеком. В смысле я о нём рассказывала…
– Слушай, а у тебя к нему ничего нет? – спросила Таня, по привычке забравшись с ногами на табуретку.
Я бы тоже это сделала с удовольствием, но платье не позволяло.
– Ты что?! – возмутилась я. – Он же сумасшедший! И потом я совершенно против служебных романов.
– Ну, старый фильм с одноименным названием тебе очень даже нравится.
– Сравниваешь! – хмыкнула я. – Ты бы видела этого медведя! Красив, как бог…
– Вот! И я о чём, – философски изрекла Таня. – Ты третий раз это повторяешь. И видела бы ты сейчас свои глаза!
– Нормальные глаза. Немножко в кучу. От усталости.
– Да-да, – загадочно улыбнулась она.
К сожалению, наш разговор прервала моя мама, и пришлось идти домой – с макаронами и головной болью.
«Нет, с чего Таня решила, что он мне нравится? – мысленно возмутилась я. – Мне нравятся утончённые, интеллигентные молодые люди. Приблизительно такие, как Кирилл».
Заснуть в тот вечер мне удалось с трудом, несмотря на усталость. В режиме повтора прокручивался день и дурацкие шуточки Джека, сверкающие лукавством глаза и его восторг перед боем. И моё постыдное бегство. Спала я тоже беспокойно, просыпаясь то от хэви-металла за стеной, то от орущего во сне Джека – на турецких менеджеров, на меня и на Кирилла. Шеф гонялся за нами со стулом в руке, удерживая его за одну ножку. Я подскакивала в холодном поту, боясь, что стану следующей мишенью.
Наступило рабочее утро. В офисе было тихо. А Джек вовремя не пришёл. И спустя четверть часа после начала трудового дня не появился, и через полчаса. Телефон был выключен. Волнение моё достигло апогея. Я собралась с духом и решительно направилась на третий этаж.
Секретарь Абдурахмана Диана – та самая, с задранным носиком, в розовых лабутенах – при виде меня изобразила ехидное презрение.
– О, вы вовремя, Александра. Ваш начальник уезжает сегодня. Отнесите ему распечатанный электронный билет и данные по бронированию.
– Куда? – опешила я.
– В номер, – надула губки Диана.
– Нет, уезжает куда?
– Судя по билетам, – сообщила она с видом томно возлежащей на троне Клеопатры и чуть повернулась в кресле, – в Москву. А потом в Нью-Йорк.
У меня всё оборвалось. Я взяла билеты и проверила.
– Всё точно, – сказала Диана. – Я никогда не ошибаюсь.
Увы, там была прописана Москва и Нью-Йорк. Билет в один конец.
Он меня бросает? Миссия закончена? А как же я? А моя работа? Боже мой!
Никогда ещё Саша Лозанина не была так близко к провалу. И к подступающим слезам.
В небольшом холле гостиницы мне навстречу прошла крупная официантка Лариса со вздыбленной огненной шевелюрой и фигурой а ля «гитара». Она улыбнулась мне хищно и самодовольно, как рыжая кошка, урвавшая на кухне кусочек мяса, поправила короткую юбку и процокала каблуками к своему рабочему месту – кофе-бару на первом этаже офисного здания. Будучи в растрёпанных чувствах, я не обратила на неё внимания. И через минуту уже стучала в красную дверь. Джек распахнул её, бодрый, сияющий, словно уже был готов выходить сам, в белой рубашке и светлых брюках. На меня обрушился концентрированный запах мужских духов – видимо, ещё облако спрея не рассосалось. Шеф весело пробасил:
– О, балерина!
– Здравствуйте. Ваши билеты, сэр, – пробормотала я.
Он прошёл внутрь комнаты, оставив дверь раскрытой. И я робко проследовала следом. Вопрос крутился на языке, а сердце щемило от того, что этого здоровенного, яркого грубияна я больше никогда не увижу…
Шикарный гостиничный номер в синих тонах больше был похож на квартиру: с маленькой кухонькой, объединённой со столовой, которая по зонам плавно переходила в гостиную. Была ещё одна дверь, в спальню. Я знаю, я тут всё проверяла перед тем, как он приехал. Но сейчас всё выглядело как-то иначе…
Джек взял со стола массивные часы и, надевая их на запястье, сказал:
– Да, согласен, тут ужасная конура!
Он, кажется, принял моё упавшее настроение за нечто другое. Хм…
– Поэтому к моему приезду подготовь варианты домов. Нужен двухэтажный, современный, квадратов двести-триста. Поблизости отсюда. Максимум минут пять-семь езды. Со двором и местом для парковки. Бассейн приветствуется.
Я вскинула на шефа поражённые глаза.
– Дом?
– Естественно! Я не привык жить у всех под носом.
– Значит, вы… вернётесь?
– Да ты, балерина, капитан-очевидность!
– Это хорошо, – только и смогла вымолвить я, тая от радости. – Это очень хорошо!
– О, – хмыкнул Джек, – а ты уже решила меня сбагрить?
– Диана, секретарь Абдурахмана, сказала… И почему только в один конец билет?
– Потому что когда все дела решу в Нью-Йорке, тогда и куплю обратный. Не люблю делать важные вещи, высунув язык. После отчёта перед советом директоров надо дать распоряжения по квартире, отправить в отпуск горничную и собрать вещи. Или ты хочешь, чтобы я обходился здесь парой летних брюк зимой? Я, что, идиот, как Наполеон?
– Значит, вы возвращаетесь надолго, – выдохнула счастливо я. Мне хотелось его расцеловать – нет, не по-настоящему, а просто чмокнуть благодарно в свежевыбритую щеку, ведь это значило, что зарплату я ещё буду получать долго. – Раз зимой…
Джек расхохотался.
– Эй, а почему ты явилась без блокнота, балерина? Распоряжения будешь на лоб себе записывать?
– Ой, простите, я не знала… – растерялась я.
– Там, в спальне, возьми на тумбочке, – громыхнул он. – Ручка тоже имеется.
Я открыла дверь и вошла в комнату с большой двуспальной кроватью. Белые простыни были вздыблены, словно только что здесь пробушевал ураган. На полу стоял раскрытый чемодан с аккуратно сложенными вещами, а на белоснежной наволочке – два ярко-рыжих волоса. Я уставилась на них, чувствуя вскипающую злость в груди. Ах, он… И она… Кулаки сжались.
– Балерина! – рявкнул шеф. – Ты прилечь решила? Мне присоединиться?
У, какой гад!
Нахмурившись, я схватила блокнот с логотипом Оле-Ола, ручку с тумбочки и быстро покинула это логово разврата. Чуть не столкнулась с ним, глядящим лукаво и опять масляно! Бабник! Гуляка! Развратник… Вот!
– Я вас слушаю, – буркнула я с блокнотом на изготовку и отошла на безопасное расстояние.
– Так, про дом я уже сказал, – начал шеф. – Отчёты по продажам слать мне каждый день на электронную почту. Оформи мне и себе по служебной машине.
– Мне? – опешила я.
– Я, что, говорю невнятно?!
– Но я водить не умею и прав у меня нет…
Джек изумлённо вытаращился на меня.
– Как так?
– Незачем было…
– Фак! Значит, срочно учись. Мне нужна от тебя максимальная мобильность.
– Простите, – замялась я, – но пока я не получу зарплату, я не смогу записаться на курсы.
– Оформишь за счёт компании. Скажешь Батуру.
И он перешёл к куче новых заданий, словно дело было плёвое – вытребовать себе у злобного карлы Батура деньги. Я едва успевала записывать. Пора обзаводиться диктофоном. И подушкой на работе. В голове тикало от слишком разных эмоций.
Надо успокоиться, надо успокоиться, – говорила себе я, пока Джек расхаживал по комнате и раздавал приказы, в том числе дурацкие. Наконец, он остановился рядом.
– На этом всё. Вызови водителя, чтобы отвёз меня в аэропорт.
– Да, шеф.
– Будешь скучать?
Я смутилась.
Он шагнул ко мне. Показалось, или на самом деле обдало жаром? Джек смотрел сверху вниз, и во взгляде его было что-то странное. Я напряглась. Он оказался вплотную и опёрся ладонями о стену, заключив меня в ловушку. Я моргнула. В душе вскипело возмущение: он что, считает, что я стану ещё одной? Одной из многих? Сразу после секса с этой… «гитарой крашеной»?! Джек начал наклоняться, а мне очень захотелось залепить ему пощечину. Но… Я просто присела и, поднырнув под его руку, спокойно выскользнула на свободу. Сделала пару шагов к окну и обернулась.
– А отчёты по продажам и стокам в прежней форме присылать или в новой, которую вы планировали ввести? – голос мой прозвучал ровно и по-деловому. Словно ничего и не было.
Я подняла глаза на начальника. Он смотрел на меня. С отвисшей челюстью и расширенными глазами. Да-да, пусть лучше расширяет, чем зажмуривается… Но мой поступок, видимо, настолько выбивался из принятого им стандарта, что Джеку ничего не оставалось, как пробормотать:
– В новой.
Я кивнула и направилась почти строевым шагом к выходу.
– Водитель придёт к вам через несколько минут. Удачной поездки, Джек! – Уже у двери я обернулась и улыбнулась широко и дружелюбно. Знай наших!
О проекте
О подписке