– О нет! – замахала я на неё руками и бросилась в отдел кадров выполнять поручение начальства, о котором совсем забыла за выходные.

– У нас есть договор со школой иностранных языков «Разноцветный мир», – сказала мне Лариса Павловна, – вот тебе телефон, узнай у них про китайский.

Китайскому в этой школе обучали, правда, в неудобное время – я с работы вряд ли успею, а меня никто отпускать не будет, наоборот, задерживаться заставляют. Так что можно расслабиться – китайский мне не грозит.

Требовательной трелью разразился внутренний телефон и заявил голосом царевича:

– Зайдите ко мне, Катерина.

– Хорошо, – пискнула я.

В голове прозвучала увертюра к бетховенской симфонии номер пять: так судьба стучится в дверь. Я встала, отряхнула джинсы, словно это могло помочь, и пошла.

Там. Тадам. Тададам.

Очень хотелось не хотеть царевича видеть, но желание по щелчку пальцев не выключалось. И потому я вошла, разрываясь от нетерпения и страха – натуральная мышь перед голландским сыром, привязанным к мышеловке. Вообще себя не узнаю!

Жираф сидел за столом, деловой, серьёзный и мерзопакостно привлекательный. Стоило ему увидеть меня, как уголки рта растянулись в ухмылке:

– Вы так и не позвонили. Потолок цел?

– Да, – ответила я.

– И стены не обрушились? – в глазах его блестел шутливый чёртик.

Я начала злиться и решила не отвечать. Выпрямилась и сообщила чётко, по существу, как солдат. В смысле старалась не заикаться.

– Вы просили узнать про курсы китайского. Они есть. И договор заключён с нашей компанией, школа «Разноцветный мир» проводит обучение наших сотрудников английскому уже второй год.

– Прекрасно. Когда приступаете?

– С этим как раз проблема, – сказала я, не понимая, чего он продолжает улыбаться, – волосы дыбом встали, что ли, или на меня в принципе без смеха смотреть нельзя, – бизнес-курс начинается в шесть, и с работы я на него никак не успею, так что…

Брови Жирафа подскочили вверх:

– Э-э нет, соскочить вам не удастся! В шесть так в шесть. Будете приходить раньше и всё. Занимайтесь хоть каждый день, но вы должны шпарить, как Джеки Чан, через три недели.

– Это же невозможно, – пролепетала я. – А объём остальной работы?

– Будете успевать, – скомандовал царевич, – вам всего-то – бизнес-лексику выучить.

– А если не только…

– Значит, уволю, – ласковым змеем заявил начальник, вновь коварно поблёскивая голубыми глазами. Глянул куда-то вниз мельком и поставил на стол бумажный зелёный пакет с надписью «Benneton».

Упс…

– Это ваше, – сказал с ехидной улыбкой Жираф и придвинул ко мне.

– С-спасибо, – заливаясь краской, сказала я.

– Не стоит благодарности, – ответил этот гад, широко улыбаясь. – Не теряйте больше. А то мало ли…

Я вспыхнула, схватила за ручки пакет и рванула наружу. Кажется, я слышала за дверью его хохот. Ненавижу!

Я слетела по лестнице, горя и краснея, словно меня шмель за мягкое место укусил. Надеюсь, анафилактический шок не случится, а то дышать уже сложно. В стекле, на котором висели объявления, отразилось моё пунцовое лицо. Вот у меня на кого аллергия! На шуточки, ехидство и невыполнимые задания!

Девчонки с сочувствием проследили, как я пронеслась по офису в свой угол. Там как раз телефон разрывался. Я в сердцах поставила пакет на стол, потянулась за трубкой, пакет перевернулся, упал и перед глазами Анечки, Анжелы и Сергея на ковролин вывалился голубой кружевной лифчик. Красивый. Мне его Агнесса на день рождения подарила, пожелав расстаться поскорее с холостяцкой жизнью. Коллеги выкатили от изумления глаза, а в телефон мне весело пробубнил царевич:

– Забыл сказать. О прогрессе в ваших занятиях будете отчитываться мне лично каждую пятницу. Переводчик с китайского мне нужен срочно.

Растерянная, я бросила трубку и принялась поспешно запихивать бюстгальтер обратно в пакет. Но тоненькая бретелька зацепилась за ножку стула и, будто назло, отцепляться не хотела, демонстрируя лейбл дорогого бренда.

Чёрт, чёрт, чёрт! Надо же быть такой растяпой!

В наш угол зашла с кучей документов бухгалтер Марина и кадровичка Лариса Павловна за ней. Они тоже уставились на картину «отцепи лифчик от стула за десять секунд». И тут Анжела сказала:

– Ничего себе подарочек от шефа… Я тоже такой хочу.

В моей голове смех царевича прозвучал так дьявольски коварно, что и Мефистофель обзавидовался бы. Что и говорить, понедельник задался…

* * *

Что делать? Что делать?! Что делать?!! – вопило во мне чувство самосохранения, каждую тысячную долю секунды предлагая ужасные картины: как я иду по офису, а за мной, как гадюка по пустынным барханам, ползёт шёпот; вместо уважительного отношения ребят на складе – одни хихиканья; а в кафе я давлюсь запеканкой, слыша в свою сторону: «а знаете, что она…» Боже, это так унизительно! Вот так же, как сейчас перед всеми на коленях выцарапывать из-под стула лифчик. И вдруг я увидела идентичный пакет под собственным столом. Эврика!

Бюстгальтер отцепился в секунду, и я вытащила из-под стола второй точно такой же пакет. Разогнулась, ещё красная, и показала коллегам оба пакета.

– Вот вы придумали тоже! Чтобы наш царевич и подарил что-то кому-то? Ага! Он скорее отнимет и зарплату урежет, будто вы не знаете! Мы просто в пятницу столкнулись случайно в торговом центре и пакеты перепутали. – И я для верности тряхнула пакетом с подарками для Маши. – У меня дома натуральный шок случился, когда я вместо нового бюстгальтера увидела детскую книжку и это. – Я продемонстрировала кудрявого забавного коника.

У свидетелей моего недопозора вытянулись лица.

– Мда, – проговорила за всех бухгалтер Марина. – Книжку на грудь не натянешь.

– А что, у царевича есть ребёнок? – поинтересовалась Анжела.

– Дочь, три года, – сообщила наша кадровичка.

– А жена? – продолжила Анжела. – Чтобы знать, кого подвигать придётся.

Во мне вспенилось возмущение, но Лариса Петровна ответила первой:

– Судя по документам, в разводе он. Уже год как. Один дочку воспитывает.

– Разве так бывает? – удивилась Аня. – Обычно дети с матерью остаются.

– Да там такая мать! – скривился Сергей. – Фитоняшка и инстаграмщица.

– А ты откуда знаешь, Серёжа? – хихикнула Анжела. – Тоже глаз на царевича положил? Имей в виду: место забито. Он будет мой.

Сергей сел обратно за рабочий стол, поджав губы:

– У тебя одни шашни на уме, лучше б работой занялась. Я просто ещё когда сказали, что сына Виктора Геннадьевича нам в начальники поставят, навёл справки. Покопался по соцсетям. С фамилией Гринальди не сто тысяч подписчиков, между прочим. Особо и напрягаться не пришлось.

– Какой ты продуманный, Серёжа, – удивилась Анжела. – Может, тебе детективное агентство открыть, а? Про всяких там мужей, любовниц и обманутых жён?

– Нас и тут неплохо кормят, – удовлетворённый похвалой, ответил он и взглянул на меня: – Так ты что, Кать, не несёшь боссу его покупки? Он же ждёт.

Осознание, что надо возвращаться к хохочущему надо мной вампиру, отозвалось прыгнувшим сердцем, мурашками по загривку и мыслью: «А, может, не надо?». Но деваться было некуда, единожды соврамши. Пусть лучше смеётся надо мной он один, а не весь коллектив. Тем более, что он и так уже смеётся. Ненавижу таких!

О, вот на этой мысли и следует совершить второй акт пьесы «О Коньке-горбунке, царевиче и его лифчике», чтоб ему пусто было!

– Уже несу, – ответила я на удивление спокойно.

Запихнула один зелёный пакет под стол и гордо стиснула ручки второго.

– Ещё раз не перепутай, – сказала Марина.

Я не удостоила её ответом и пошла к лестнице в поднебесье. Правда, с каждой ступенькой наверх затея мне казалась всё «плоше и плоше». От волнения забыв постучаться, я дёрнула директорскую дверь за ручку и застыла на пороге. Царевич сидел на стуле посетителя возле стены в одном ботинке и стягивал с себя носок. Второй ботинок валялся рядом.

– Стучать надо! – рявкнул он, поднял голову и сказал уже нормальным тоном: – А-а, это вы! Я ноги промочил. Чёртовы лужи! Чёртов Ростов! В Лондоне всё время дожди, а луж нет как нет.

– Зато в них небо отражается, – сказала я тихо.

– В чём? – удивился царевич.

– В лужах, – ответила я. – Оно весной особенно высокое, прозрачное, голубое. И солнышко.

Андрей Викторович изумлённо воззрился на меня.

– Но в ботинках этого не видно.

– А я под ноги и не смотрю, – зачем-то сказала я. – Вы вечером ноги с горчицей попарьте обязательно. Чтобы не простудиться.

– Думаете? Ладно, намажу себя, как холодец, – кивнул царевич.

Но тут же увидел в моих руках зелёный пакет, и ехидство сверкнуло в его глазах так же, как у нашего школьного бандита Ерохина, который вечно обзывал меня Кутей и прятал мой рюкзак. Царевич одарил меня улыбочкой, за которую хотелось убить:

– О, вы решили переиграть по второму кругу? Спасибо, но я не ношу такое бельё.

Какой же он гад! Я вспыхнула и поставила пакет на стул рядом с ним.

– Это и не вам. Это Маше.

Царевич вытянул наружу кудрявого черногривого коника, дурацкая насмешка стёрлась с губ.

– Спасибо, – сказал он, наконец, без шуточек.

Его взгляд стал нормальным, человеческим и глубоким, как небо, отражающееся в лужах. Ну и пусть отражается, мне незачем…

Я направилась к двери, буркнув:

– Пожалуйста. И горчицу сыпьте в горячую воду порошком.

Я уже переступила порог, когда он сказал:

– Маруся спрашивала о вас сегодня… Про волшебную кудрявую Катю.

Я не стала оборачиваться, просто кивнула и пошла работать. Но на душе вдруг посветлело. Приятно, когда о тебе помнят! Особенно ангелочки!