Безупречность, которая рядом с одним-двумя фейри лишь слегка коробила меня, в присутствии такого их скопления доходила до абсурда и вызывала чувство ужаса, как будто мне предстояло встретиться с армией оживших кукол.
Я пишу не потому, что хочу или как-то особенно хороша в этом, но потому что должна делать это, потому что этим живу и дышу, потому что для этого и была создана.
– Неужели это настолько ужасно? Ты так говоришь, как будто это самая чудовищная вещь, которую ты вообще могла себе вообразить. Не то чтобы я сделал это специально. Но почему-то мне начали нравиться твои… твои раздражающие вопросы, твои короткие ноги, твои случайные попытки меня убить. Я опешила.– Это худшее признание в любви, которое я когда-либо слышала! – Какая удача, – горь
Глядя на собственное отражение, могла думать только об одном… и знала, что Астра думает то же самое. Я и правда выглядела как королева, но платье мое было погребальным саваном. Астра нарядила меня; и теперь, прекрасная, я должна была отправиться на казнь.
Грача. Любила его. Это было лучшее, что я когда-либо чувствовала. И худшее, что когда-либо совершала. Ничего вокруг меня не изменилось, хотя я и ждала какого-нибудь осязаемого доказательства тому, что скоро все будет кончено. Я не рухнула на колени и не вскрикнула от отчаяния. Просто стояла на месте, дышала спокойно, как обычно, и так же невозмутимо и размеренно пыталась осознать масштаб происходящего.