Глава 4

Первое утро моего отпуска было восхитительным. Нил приготовил завтрак и сварил нам свой фирменный кофе, и не в кофемашине, а в турке с примесью «премудростей». Утолив голод, решили не откладывать в долгий ящик и сходить к фотографу, чтоб воплотить в жизнь затею «картонных новобрачных». Фотосалон был недалеко от нашего дома, в него мы и пошли.

Людей в салоне не было, да и кто пойдёт фотографироваться в 10 утра в субботу. Фотограф был как из фильмов семидесятых, в почтенном возрасте, седой, с бородкой и в шарфике, не смотря на очень тёплый август.

– Здравствуйте, – поздоровались мы хором.

– Здравствуйте, молодые люди. Вы хотите сделать фото на документы или художественное? – спросил нас фотограф.

– У нас не совсем стандартная ситуация. Нам надо наши фото в полный рост, в свадебных одеждах. И чтоб фигуры можно было поставить, – стала я объяснять, одновременно думая, умеет ли он пользоваться современными технологиями.

– Я вас понял, все сделаем в лучшем виде, – успокоил нас фотограф. – Проходите в кабинку, мне вас надо запечатлеть.

Мы с Нилом зашли в кабинку, встали у стеночки и приготовились запечатлеваться. Фотоаппарат у мастера на удивление был самый современный.

– Приготовились, сейчас вылетит птичка, – сказал нам фотограф, как детям малым.

Мы с Нилом замерли и заулыбались во весь рот. Нас «щёлкнули» несколько раз, и после слов «готово» мы вышли из кабинки.

– А что сейчас до сих пор говорят «сейчас вылетит птичка» и кто-то в это верит? – с иронией спросила я.

– Конечно. Птичка ведь действительно может вылететь, – вполне серьёзно ответил фотограф. – Вы знаете, что в 20-х годах прошлого века находчивые фотографы привлекали внимание детей латунной фигуркой, поставленной около объектива. В те времена, чтобы получилась хорошая фотография, нужно было замереть на несколько секунд. Взрослые это делали без проблем, а вот детям принять нужную позу давалось с большим трудом. Небольшая птичка на длинной ножке привлекала внимание малышей своим блеском, а ещё она издавала свист, похожий на пение птиц.

– Надо же, а я думал, что это просто поговорка такая у фотографов, – произнёс Нил.

– Давайте теперь всё запишем подробно, что вы хотите получить, – сказал фотограф и достал блокнот.

Я повторила ещё раз, что нам надо, он всё записал и сказал, что будет готово через три дня. Нас это устроило, и мы, взяв квитанцию, отправились на вокзал.

До прибытия поезда с родными Нила ещё было больше часа, и мы решили прогуляться по торговому центру, который располагался рядом.

Несмотря на субботнее утро, посетителей в торговом центре было предостаточно. Мы побродили по отделам, я «купила» глазами много вещей, приценилась к мебели в нашу квартиру, которая пока была только в мечтах, поохала над украшениями из новой коллекции Pandora, и на этом прогулка по центру подошла к концу.

Поезд прибывал без опоздания, на перроне стояли встречающие и во все глаза смотрели на подходящий состав.

Я немного нервничала, так как очно с родителями Нила не встречалась, только по видеосвязи и телефону.

И вот наш поезд прибыл и из вагона вышли мои будущие родственники: Римвидас, Анна и Лукас Рауде. Дедушка Нила – латыш, оттуда и такая фамилия – Рауде. Я уже думала над этим, возьму ли я фамилию мужа или, как мама и бабуля, останусь Колокольчикова, но окончательного решения не приняла.

– Здравствуйте, – поздоровалась я с родственниками и протянула руку.

Отец и брат Нила пожали мне её как товарищу, а мама без лишних слов обняла меня и расцеловала в обе щеки.

Когда все приветственные речи были закончены, мы пошли к моей «Малинке», чтобы отвезти родственников к моим.

Родители Нила – Римвидас и Анна – оба врачи, они нейрохирурги, на мой взгляд, это очень важная и трудная профессия. Младший брат Нила, Лукас, тоже в будущем станет врачом, только детским, он студент первого курса медицинского института на отделении «педиатрия». Так что с будущими родственниками мне повезло, в нашей семье ещё прибавилось докторов медицины.

От вокзала до дома родителей ехать было недалеко, и к обеду мы уже были у моих.

Мама встречала гостей у порога, а в доме уже пахло вкусной едой.

– Здравствуйте, проходите, пожалуйста, располагайтесь. Я вам сейчас покажу ваши комнаты, – хлопотала мама.

– Любава, нам как-то неудобно вас стеснять, мы можем и в гостинице пожить, – отвечала мама Нила.

– Анечка, что Вы, мы будем рады, если вы у нас погостите. Познакомимся поближе.

– А где хозяин? – спросил Римвидас.

– Ромуальд скоро придёт, он, как обычно, в лаборатории.

– А вы, дети, что не проходите? – спросила нас мама.

– А мы к вам вечером приедем, у нас ещё дела, – ответила я.

– Хорошо. Ждём вас к восемнадцати часам. Я ещё тётю Розу с Виленом Авруновичем пригласила.

Мама побежала размещать гостей, а мы с Нилом, оставив его родителей в заботливых руках моей мамули, ретировались.

– Чем займёмся до вечера? – спросил Нил.

– Давай в парке погуляем, такая погода хорошая, – предложила я.

– С удовольствием, – ответил Нил. – Мы с тобой так редко просто гуляем.

Оставив «Малинку» на парковке у городского парка, мы, взявшись за руки, пошли бродить по дорожкам, глазеть на гуляющих и просто наслаждаться тёплым, солнечным деньком.

Нил купил нам сладкой ваты, и мы расположились на лавочке в тени старого, могучего дуба.

А вы знаете, как появилась сладкая вата? Нет. Тогда я вам расскажу…

Сладкая вата стала популярной в Средние века в Италии. Сахар в те времена стоил очень дорого, поэтому такое удовольствие могли позволить себе только богачи. Действительно массовой стала вата в конце XIX века, когда и сахар подешевел. В 1897 году в Америке стоматолог Уильям Моррисон и Джон Вартон изобрели и запатентовали первый аппарат для промышленного изготовления десерта – хлопковой сладости. С тех пор она стала доступной для большого круга гурманов и теперь продаётся везде в больших количествах.

Я эту сладость обожаю с детства, она мне напоминает облака, и я, когда её ем, как будто откусываю кусочек неба.

Мы с Нилом окончательно превратились в детей, взяли самокаты, прокатились по дорожкам, побывали на всех аттракционах, покормили уток в пруду, и так незаметно наступил вечер. Спохватились, что надо ещё переодеться к званому ужину, мы покатили домой.

Быстро приняв душ, оделись в нарядные одежды и поехали на такси к моим.

Все уже были в сборе, даже тётя Роза со своим женихом уже восседали за столом.

– Есения, некрасиво опаздывать, – пожурила меня мама.

– Мамуль, мы не специально. Пробки, – чмокнув её в щеку, оправдывалась я.

– Давайте проходите, мы уже все за столом, – подталкивая нас в гостиную, сказала мама.

– Здравствуйте, – хором поздоровались мы.

– Здравствуйте, здравствуйте, – ответили гости.

Жених тёти Розы, Вилен Аврунович, был как никогда хорош, и, честно говоря, я еле сдержала смех. Посмотрела на Нила, который тоже с трудом делал серьёзное лицо. Вилен Аврунович, видимо, решил, что сегодня не просто ужин, а его творческий вечер, был одет во фрак и бабочку, судя по всему, без поэзии нам не обойтись.

Когда мы заняли свои места, началась праздничная трапеза. Я оглядела яства на столе и заметила, что кроме маминых кулинарных шедевров здесь есть и блюда от нашего «фьюжн-повара» тёти Розы.

– А давайте тост за жениха и невесту, – предложила тётя Роза, поднимая бокал с белым вином.

– За жениха и невесту, – поддержали все присутствующие и подняли свои чарочки с разными напитками.

После тоста, конечно, было «Горько!» и мы с Нилом послушно исполняли роль молодожёнов, тем более зная, что само празднование нашего бракосочетания пройдёт без нас.

Мама весело щебетала с Анной Альбертовной, папа нашёл общий язык с отцом Нила, Лукас, младший брат Нила, сидел в смартфоне, а сладкая парочка, тётя Роза с Виленом Авруновичем, наслаждались обществом друг друга. Мы с женихом с удовольствием поглощали угощения, потому что сегодня кроме утренней трапезы и сладкой ваты в парке ничего не ели.

– Анна и Римвидас, попробуйте мои закуски, – протягивая тарелку с красивыми на вид, но, наверно, условно съедобными корзиночками, предлагала тётя Роза.

– Спасибо, Роза, обязательно попробуем, – ответила моя будущая свекровь и положила себе и мужу по красивой корзиночке.

– Вилен, тебе положить ещё закуски? – заботливо спросила тётя Роза кавалера.

– Конечно, Розочка, я бы ел и ел из твоих рук, – высокопарно ответил Вилен Аврунович.

После трёх рюмочек коньячка поэт созрел для выступления.

– Дорогие гости, позвольте мне продекламировать вам мои стихи, посвящённые моей несравненной Розе, моей Музе, моей любимой женщине, – встав в центр гостиной, произнёс Вилен Аврунович.

Тётя Роза сидела вся в блаженном состоянии, слегка порозовев и глядя сияющими глазами на своего кавалера.

Вилен Аврунович, не дожидаясь одобрения со стороны присутствующих, приступил к чтению стихов.

* * *

 
Ты в жизнь мою ворвалась ураганом
И закружила в вихре, как метель,
В душе моей ты точно след оставишь,
Мне без тебя не жить теперь!
 

* * *

 
Ты так красива в новом платье,
Я на тебя смотрю, любуясь,
Тебя хочу в свои объятья,
Целуя страстным поцелуем.
 

* * *

 
На моем ты плече безмятежно
Сладко спишь и тихонько храпишь.
На тебя я смотрю, полный нежности,
Я исполню любой твой каприз!
 

– Прекрасные стихи, душевные, – сказал мой папа и зааплодировал. Мы все поддержали Вилена Авруновича овациями, и он, довольный и счастливый, вернулся на своё место за столом.

Тётя Роза просто цвела от счастья, конечно, быть Музой такого поэта – это дорогого стоит.

Мы с Нилом тихонько похихикали, а я подумала, что Вилен Аврунович – такой же поэт, как тётя Роза – повар, вот и нашли они друг друга, главное, что оба счастливы.

За столом все бурно обсуждали нашу свадьбу, и мне даже стало как-то неудобно, что мы с Нилом так поступим с нашими, просто растворимся после ЗАГСа, я даже хотела уже было рассказать всем о своих планах, но Нил отговорил меня.

– Сеня, нас не будет только на ужине, посмотри, они и без нас хорошо посидят, все нашли общий язык, вон как им весело, – шептал мне на ухо Нил.

– Ладно, но я всё равно чувствую себя виноватой, – ответила я.

– Всё будет хорошо! – весело сказал Нил и чмокнул меня в носик.

От темы свадьбы разговоры перешли в искусство, сегодня, на самом деле, оказался звёздный час Вилена Авруновича, его было больше слышно, чем остальных.

– А вы знаете, что Репина не пускали в Третьяковскую галерею? – уже пьяненьким голосом обращался к окружающим поэт.

– Нет, я не знаю, – поддерживала диалог тётя Роза. – Расскажи.

– Так вот, известный факт, что художнику Илье Репину не разрешали заходить в Третьяковскую галерею, где помимо прочих висели и его картины. Но запрет этот появился не просто так. Репин был перфекционистом и стремился к совершенству. Он часто шёл переделывать написанное: брал мольберт, заходил в картинную галерею, снимал полотно и дорисовывал нужное или зарисовывал ненужное. Конфуз заключался в том, что картины уже не принадлежали Репину – они были куплены Третьяковым и выставлялись в его галерее. Когда весть о таком непосредственном поведении художника дошла до галериста, Третьяков приказал не пускать Репина, если при нём были рисовальные принадлежности, – закончил своё повествование Вилен Аврунович.

– Как интересно, сколько ты всего знаешь, Вилен, – с неподражаемым восхищением сказала тётя Роза.

В разговор включился папа Нила.

– А я вот знаю факты про Ивана Даля, – сказал он.

Я думала, врачи не особо интересуются чем-то, кроме медицины, на мой взгляд, они все увлечены профессией настолько, что для чего-то другого просто нет места.

– А расскажите, нам интересно, – попросила я.

– Владимир Даль ехал с ямщиком по русским полям, – начал Римвидас. – Начал падать первый снег. Ямщик поёжился и, глядя в синеющее небо, сказал:

– Замолаживает.

Даль поудобнее устроился в санях, достал блокнот и записал:

«Замолаживает – диалект среднерусской полосы, означает заморозки, приближение холодов, снижение температуры».

Это была первая запись в будущем словаре Даля.

Ямщик, повернувшись к нему, продолжал:

– Замолаживает, балин, к утлу бы доблаться! Потолопиться бы нам надо, а то замёлзнем! – И снова поёжился…

Я поняла прикол и засмеялась:

– А я думала, все врачи очень серьёзные люди.

– На работе, конечно, но мы ведь не на работе, – ответил, улыбаясь, отец Нила.

Все уже хохотали, кроме Вилена Авруновича.

– Так это анекдот что ли? – не понимал он.

– Ну, не анекдот, а так, забавная история, – ответил Римвидас.

– А, между прочим, такое слово есть в словаре Даля, – оторвавшись от смартфона, сказала Лукас. – Замолаживать – замолодить пиво, мёд, приводить в винное брожение хмелем.

Мы все ещё раз посмеялись, теперь уже и поэт присоединился.

Ужин удался на славу, все подружились, сблизились, и теперь мы с Нилом могли быть спокойны за наших родных. Семья Крутовых – Колокольчиковых гармонично сливалась с семьёй Рауде. Тёте Розе с Виленом Авруновичем вызвали такси, поэт еле держался на ногах, но при этом не забывал цитировать стихи. Когда его сажали в машину, он читал Маяковского. Мы тоже попрощались с нашими родителями и поехали к себе.

Уже лёжа в кровати, Нил спросил:

– Сеня, ты будешь брать мою фамилию?

Я давно ожидала этого вопроса и поэтому была готова.

– Я буду Колокольчикова-Рауде, по-моему, звучит неплохо, – ответила я.

– Мне тоже кажется, что очень даже ничего. А дети наши будут Рауде, ты ведь не против?

– Не против, только если девочка, может тоже двойную?

– Потом обсудим, – ответил Нил и поцеловал меня в макушку.

Мне так нравилось, когда он так делает, я чувствовала себя маленькой, беззащитной девочкой рядом с надёжным и сильным мужчиной. Именно ведь это и надо нам, женщинам. Сладко зевнув и плотнее прижавшись к Нилу, я уснула.

Сны мне снились просто волшебные: мы парим на воздушном шаре над морем, вода в нём совсем прозрачная, что даже видны кораллы и маленькие цветастые рыбки, а над нами – голубое-голубое небо, и дует нежный тёплый ветерок.