– Вешки? – переспросил Петровский. – Чего у нас только не было! Даже радиомаяки. Ничего не помогло. Из девяти человек нас осталось всего двое.

– Значит, я нашел не всех.

Максим вкратце рассказал о своих приключениях в Зоне.

– Бабочка, говоришь? – Фирсов хлопнул себя кулаком по колену. – Надо же! Я же строго-настрого приказал держаться всем вместе! Часовых выставил! А утром встали – двоих нет! Зачем они пошли в подвал?

– Не знаю… А здесь работает генератор, – Максим попытался сменить неприятную тему.

– И даже канализация.

– Мне совсем не хочется думать, куда стекает ее содержимое.

Доцент ухмыльнулся:

– Мне, если честно, тоже. Жаль, со спутников ничего не видно: просто заброшенный мясокомбинат. Так что карты у нас нет.

– Не пробовали беспилотники?

– Не считай нас идиотами, – Николай Фирсов набычился. – Дроны просто исчезают. Пропадает сигнал. Кто-то предложил лететь на вертолете, но сам понимаешь, желающих не нашлось.

– Ладно, – сказал Максим. – Хватит веселиться. Нам надо попробовать выйти к периметру. Идем завтра с утра.

Николай Фирсов злобно сверкнул глазами:

– Раскомандовался! Это же свертка! Свертка пространства и времени! Отсюда нет выхода, дурья твоя башка! Мы постоянно возвращаемся обратно, куда бы ни шли! Может, проще дождаться спасательной команды? Здесь полно запасов!

– Тогда счастливо оставаться, – Максим положил на пол пустую банку и зевнул, – Я пойду один. Вы – как хотите.

Он закрыл глаза, но спал, казалось, всего миг.

Кто-то коснулся руки. Максим протер глаза и в тусклом свете дежурных ламп увидел Петровского.

– Мы идем или нет? – нетерпеливо спросил тот.

– Вы уже передумали ждать спасателей?

– Вряд ли они сюда дойдут. Я же не Коля, – Петровский постучал себя по лбу. – Как начальнику охраны, ему простительно тупить.

Максим потянулся и сел на нары. Ноги невыносимо ломило.

– Я есть хочу, – простонал он и пробил штык-ножом банку консервов.

– Хорошо. Я пойду Коляна разбужу.

Петровский потряс за плечо Николая Фирсова. Тот открыл глаза и подскочил, словно рядом с ним прозвенел колокол громкого боя.

– Дружище, тебе здесь, в Зоне, не страшно? – Николай потянулся и сел.

– Да ужас как, – пробормотал Максим с набитым ртом. – Но что я могу поделать? Не сидеть же просто так.

– Почему бы нет? – откликнулся Николай и нажал на ручку двери с надписью «Продовольственный склад».

– Скучно, наверное! – ухмыльнулся Петровский.

Максим покрутил пальцем у виска:

– По-моему, мы зря теряем время. Ну, я на разведку.

Он медленно, озираясь по сторонам, поднялся наверх, осторожно выглянул наружу и поежился от холода. Только-только занялась заря, и все небо тускло светилось розово-красным светом. Все небо?!

– Эй! Сюда! – закричал Максим. – Глядите!

Петровский и Фирсов не заставили себя ждать.

– Ничего себе рефракция, – кивнул доцент. – Мы готовы. Идем?

Максим кивнул и двинулся вперед. Сначала он попытался обойти холм, но асфальтовая лента шоссе привела его обратно к радиоцентру. Серое здание издевательски маячило сквозь утреннюю дымку.

Максим посмотрел наверх: почти на вершине темнел отвесный обрыв. Но раньше его здесь не было!

– Заметил? – издевательски сказал Николай. – Мы что, похожи на идиотов, да?

Максим повел группу через лес. Казалось, здесь все вымерло: Максим не слышал даже обычных для леса криков птиц. Тишина, если не считать шуршания ветра в кронах, да тяжелого дыхания спутников.

Шли долго. Казалось, бесконечная череда толстых, заросших зеленым мхом стволов никогда не кончится, но, наконец сквозь деревья показалось что-то мрачное, темное. Понемногу оно превратилось в огороженное металлической сеткой сооружение похожее на бетонный куб с плоской крышей.

– Трансформаторная подстанция, – буркнул Петровский. – Мы пришли обратно.

Максим почти побежал и обогнул забор. Выложенная плиткой дорожка тянулась к ненавистному зданию радиоцентра.

– Сдаюсь. Идем на базу, – Максим театрально поднял руки.

– Теперь ты понял, почему мы сидим на месте? Мы перепробовали все, Фома неверующий! – Николай хлопнул Максима по плечу так, что тот едва не упал. – Мою ношу дотащить не желаешь?

– Нет. Печально: куда ни пойдешь – все тот же радиоцентр. А вы на антенну не взбирались?

– Разумеется! – раздраженно ответил Фирсов. – Холм и лес. Вот и все.

Максим спустился убежище. От нечего делать он заглянул в генераторную. Довольно урчал дизель, пузырьки топливомеров, как живые, плясали почти у верхнего обреза шкалы. Значит, две продолговатые цистерны с горючим полны солярки.

По медпункту Максим пронесся вихрем, открывая дверцы шкафов и застекленных стеллажей. Бинты, противорадиационные таблетки. Хирургические инструменты. Автоклав, стерилизатор. Да здесь можно поставить на ноги роту солдат после наступательной операции! Правда, все это медицинское богатство изготовлено лет тридцать назад.

На склад продовольствия Максим зашел лишь на минуту. На стеллажах блестели консервные банки. Мешки были забиты сухарями, сахаром и мукой. Все рассчитано, наверное, на сотню человек. Трое же могут, конечно, протянуть здесь месяцы, если не годы, но как раз этого хотелось бы меньше всего. Ужас без конца – далеко не самый лучший выбор.

Чья-то рука легла на плечо. Максим подпрыгнул чуть не до потолка, обернулся и,увидев Петровского, перевел дух.

– Как инспекция? – мягко спросил тот.

– На этот раз вы едва не довели меня до инсульта. А здесь можно жить. Жаль, я не представляю, как отсюда выбраться. Но я еще подумаю.

Максим лег на нары, достал револьвер и провернул барабан. Отчетливо прозвучал щелчок. Петровский недовольно покосился на оружие:

– Голову себе не отстрели!

– У меня не выходит из головы Николай. Слишком он умный для начальника охраны.

– Откуда ты это знаешь?

– Простая логика. Он сам сказал: я выставил часовых. И вот он же мне втирает насчет беспилотников. Ладно. Может, я просто придираюсь? Но что-то у меня на душе неспокойно. Вот здесь, – Максим поскреб пальцами куртку на груди. – У вас дозиметра нет? Вы радиацию по пути не замеряли?

– Все чисто. Только фон. И тот ниже, чем в городе.

Петровский ушел в генераторную. Интересно, чем он там занимается? Максим прикрыл глаза. Надо хотя бы выспаться. Что еще остается?

– Привет, – негромко сказал кто-то.

Максим увидел коренастого мужчину в мундире полковника Советской Армии.

– Привет. Я – Максим. Безымянный. А ты кто?

– Ты давай не груби! Фамилия?

– Безымянный. Ну, так получилось…

– А… Вот оно что, значит. Полковник Федотов. Начальник центра связи. Будем знакомы. Зачем ты сюда пришел?

– Случайно. Просто шел и наткнулся на это место.

– Нет. Случайно – это они пришли. Твои друзья – Колян этот, да ученый-моченый. Тебя привели.

– Кто?! – изумился Максим.

– Вот ты мне скажи, зачем вы все разорили? – вместо ответа спросил Федотов.

– Что – все?

– Страну. Промышленность. Достижения. Счастье было так близко. Оставалась всего одна мировая ядерная война.

– Не понимаю.

Максим хотел встать, но онемевшие руки и ноги не слушались. Тело сковал паралич. И вдруг прямо в лицо ударил яркий, обжигающий свет. Максим словно подпрыгнул к потолку и облетел убежище. На нарах лежали и сидели сотни человек: мужчины, женщины… Дети играли на бетонном полу. В медпункте девушка в белом халате перевязывала голову старику. Нестройный гомон доносился как будто сквозь тонкую деревянную стену.

Федотов обвел рукой помещение:

– Ошибаешься. Война была. Видишь людей? Они ждут, когда можно будет начать строить новый мир на обломках старого.

– Не может быть!

– Пролетариату нечего терять. А вы все уничтожили сами. И теперь здесь разруха. Вы забыли голод и не хотели довольствоваться малым.

– Так была ядерная война или нет? – воскликнул Максим и понял, что на самом деле он смотрит на агитационный плакат гражданской обороны в руках Федотова.

– Вы сами хуже ядерной войны…

– Постой! А можно отсюда выбраться?

– Можно, – ухмыльнулся Федотов. – Пойдем со мной, я тебе все покажу и расскажу. Только водки не забудь. Много. А, черт. Водка… Водка, будь она проклята… – голос полковника стих, заглушенный журчанием воды.

В тоннеле стояла сырая прохлада. С потолка лился зеленоватый свет, его призрачные блики играли в удивительно прозрачном ручье. Интересно, как эти растения, похожие на кошачьи глаза, держатся на бетоне? Максим шел, стараясь не касаться темных от влаги стен, и его шаги гулко отдавались в пустой глубине боковых ответвлений.

Вдруг сбоку мелькнула тень. Кто-то ударил Максима по ногам. Он упал, а неизвестный враг прижал его к полу и сунул голову в ледяную воду. Максим закричал, что есть мочи и открыл глаза. Щеки пылали огнем, словно по ним прошлись наждачной бумагой.

Николай Фирсов размахнулся, но тут же опустил руку:

– Ну ты и горазд орать. Я тебя трясу, а ты все спишь и вопишь, будто тебя режут. Пришлось врезать малехо. Так что извини, братуха.

Максим рассказал сон, умолчав, однако, о тоннеле: шестое чувство просто кричало о том, что сейчас ни к чему болтать лишнего.

– Тебе бы такое приснилось. Посмотрел бы я, как бы ты хранил гордое партизанское молчание, – добавил он.

Доцент кивнул:

– Да, было время, когда все едва не закончилось ядерной катастрофой.

– Карибский кризис?

– Много позже. Тогда компьютер выдал ложную команду на запуск ракет. Еще бы немного – и конец. А остановил войну Федотов. Он просто не передал приказ. Потом полковника уволили из армии, он спился и умер. Говорят, очень жалел о том, что сделал. Вернее, не сделал.

Максим почесал в затылке стволом револьвера:

– У меня иногда бывает странное ощущение. Вроде как время раздваивается. Вот и сейчас мне кажется, что есть две реальности. В одной я сейчас разговариваю с вами, в другой…

Перед глазами встали выбеленные стены, длинный коридор с множеством дверей, маленькая пустая комната и лежащий на кровати человек в больничной пижаме. Пожилой мужчина что-то объяснял высокой женщине. Ее ярко-красное платье казалось неуместным среди странного черно-белого кино…

– Ну, продолжай, – нетерпеливо попросил Петровский.

– В больнице какой-то лежу, – Максим почувствовал, как кровь прилила к лицу. – Ладно, проехали. Я, кажется, знаю, как отсюда выбраться. Нам нужна водка.

– Что?! – одновременно воскликнули Петровский и Фирсов. В их голосах ясно читалось удивление и недоверие.

– Водка, – повторил Максим. – О ней говорил полковник Федотов. Вам надо упиться в хлам так, чтобы мы шли, как говорится, «на автопилоте». Может, тогда получится разорвать порочный круг?

– А ты?

– Закрою глаза. Мы все свяжемся веревкой, и вы будете меня тащить. Я не могу пить спиртное: у меня аллергия.

– А вдруг ты нас… – Фирсов выразительно резнул себя ребром ладони по шее.

– Зачем? Меня же за тобой специально послали!

– Мы это знаем только с твоих слов.

Максим вздохнул:

– Придется вам рискнуть. Я один не справлюсь.

В убежище повисло неловкое молчание. Лишь в генераторной ровно урчал дизель.

– Хорошо, – сказал доцент. – Есть только проблема с водкой.

– Эх вы, – усмехнулся Максим. – Вы так и не проверили медпункт? Там спирта хватит, чтобы довести до третьей стадии алкоголизма роту солдат.

– Нет, – сказал доцент, – не в этом дело. Нам хватило одной попытки, чтобы больше к нему не прикасаться. Пока пьешь, все вроде как обычно. Даже весело. Хочется петь и плясать. Но когда засыпаешь… одним словом, мы едва не сошли с ума от кошмаров.