Концертмейстер

Личные переживания музыкантов, художников и прочих творческих личностей всех мастей мне не чужды. С детства меня окружали люди, зарабатывавшие себе на жизнь неблагодарным творческим трудом. Из меня пытались сделать музыканта, но в итоге я взбунтовалась, заявила о своей бездарности и отказалась впредь садиться за пианино.

Роман Максима Замшева тоже о творческих кругах (почти все в нем – композиторы, музыканты, поэты и проч.), но и без карательных органов не обошлось. Повествование прыгает с 1948 г. в 1985 г., и попробуй понять, кто и что, и почему, и зачем это написано. А раз в книге есть времена Сталина, в тексте не может не быть допросов, доносов, страхов и подозрений. Зачем писали этот роман, понятно. Отчасти он опирается на реальную историю. Жил в Советском Союзе композитор Александр Локшин (в романе ставший Сашей Лапшиным). Написал 11 симфоний. Был заслуженным деятелем искусств РСФСР. Но, как вы понимаете, просто читать о музыкальных успехах скучно (нет), оттого личность в романе не очень-то и важна. Важнее вопрос: был Локшин/Лапшин стукачом во время Сталина или нет? В предательстве композитора обвиняли его друзья Есенин-Вольпин и Вера Прохорова. Вернувшись из мест заключения, Есенин-Вольпин и Прохорова рассказали, что на допросах им вменяли факты, известные только Александру Локшину. Т.е. каким-то образом в органах узнали, о чем говорили репрессированные с упомянутым уже композитором. Из этого те и сделали вывод, что сдал их именно Локшин, больше никто не мог. Из-за этого за Локшиным закрепилась слава любимца НКВД, и многие музыканты отказывались исполнять его произведения из солидарности с репрессированными.

Поскольку архивы НКВД еще не открыты и выяснить, был ли человек доносчиком или нет, не представляется возможным, логичнее избегать открытого обвинения или оправдания Локшина. Но «Концертмейстер» писался как раз за тем, чтобы очистить память о Локшине. Оттого в нем чрезвычайно много допущений. Стукачом объявляется случайный человек. При этом в книге Локшин/Лапшин знал о слежке за их компанией, но отчего-то не рассказал об этом друзьям (интересный факт…). Так же в книге композитор знает имя настоящего предателя, но почему-то не может его назвать, а нападки на себя принимает с поистине христианским терпением. В «Концертмейстере» все изображается так, будто композитора пытались подставить злобные чекисты. Но Локшин/Лапшин не был настолько уж заметной (и неудобной) фигурой, чтобы обрекать его просто так на бесчестие.

В остальном же «Концертмейстер» – типичный роман о сталинских временах и московской интеллигенции. Написан он хорошим языком, но больно уж похож на книги Улицкой и «Московскую сагу» Аксенова. Любовные интриги и семейные переживания призваны оттенять ужасы жизни при Советах, и потому малоинтересны. Сюжет тут, по сути, существует ради сюжета. До «романа семейного» книга не дотягивает, поскольку история нескольких поколений тут ни о чем не говорит. Это случайные типажи, неплохо выписанные, но их конфликты не разрешаются катарсисом, здесь нет подлинной трагедии. Но это и не «роман о репрессиях», ибо в книге нет ни углубления в личность «палача», ни изучения чувств «жертвы» или «стукача». Даже в «Детях Арбата», с их примитивным языком и бесконечным переливанием из пустого в порожнее, было больше уникального, авторского.

Сюжетные повороты, к счастью, не грешат тупостью, но странностей все же хватает. Самое любимое у автора – падающая крышка рояля. И не просто падающая, а падающая обязательно на пианиста! И так три раза за весь роман! Получает травму из-за крышки пианист Арсений, причем в самый важный момент своей жизни. Потом другой пианист, Михнов, тоже получает по рукам проклятой крышкой. Честно, сколько занималась на рояле, ни разу у меня ничего не падало. Ни у меня, ни у других. Ладно, уронил раз, но чтобы все в романе роняли эту крышку раз за разом? Только мне, что ли, объясняли, как правильно обращаться с музыкальным инструментом, чтобы он мне руки не отшиб?.. И, конечно же, финал. Он настолько сахарный, что ты давишься им. Все счастливы и плачут. А я была бы счастлива, отличайся этот роман хоть чем-то от своих аналогов из «репрессивной литературы». Читать ли? Если вы жить не можете без книг о временах Сталина и обожаете семейные саги – можете попробовать. Остальным лучше пройти мимо.

Книга Максима Замшева рассказывает о переплетающихся линиях жизни  московских интеллигентов последних советских десятилетий. Время действия в романе - с 1946 по 1985 годы.
Читалось с интересом, до последнего автор держал  интригу с доносчиками. Но мне  понадобилось время, чтобы собрать воедино почему-то разрозненные впечатления.

Главными темами романа, наверное, можно назвать Любовь, Призвание , Достоинство. Ведь в центре повествования семья Норштейнов - Храповицких, нашедших своё призвание в музыке или литературе. Любовь связывает их друг с другом или играет трагическую роль в жизни. Достоинство, неспособность предать себя, близких, друзей - важные для них качества.

Но цельным и полностью состоявшимся роман назвать не могу. Самое удачное в книге, отражающее авторское "я", - это строки о музыке и Москве, проходящие красной нитью через всю книгу. В них безусловная любовь, находящая отклик у читателя.
Самый понятный и симпатичный персонаж - дед, композитор Норштейн.

А в  остальном многое вызывает вопросы, кажется непоследовательным, нехарактерным в поступках героев, при всей психологичности и детальности рассказа. Арсения "страсть повергла в пучину", понятно, но через много лет при встрече с учителем легко отбрасывается чувство вины перед ним. Практичная Аглая вдруг становится добрым ангелом семьи. Непонятно, как все эти годы жила доносчица-подруга Генриетта. И многое другое.

А уж торопливо сделанный "счастливый" финал - вызвал удивление и даже недоумение.
Поэтому и впечатления цельного нет. "Местами понравилось".

Книга частично основана на реальной биографии композитора еврейского происхождения Александра Лазаревича Локшина, которого в конце сороковых несправедливо оклеветали, вышвырнули из профессии и подвергли остракизму, что он, тяжело больной человек, еле пережил. В романе Замшева он выведен как Александр Лапшин, обвинявшая его в стукачестве Вера Прохорова - как Вера Прозорова, поэт-диссидент Александр Есенин-Вольпин как Сенин-Волгин, а другие исторические фигуры, такие как знаменитый дирижер Рудольф Баршай, композиторы Вайнберг, Шостакович, Дунаевский, и знаковые политические деятели обозначены как есть. И его история, на самом деле, заслуживает внимания и незабвения, но в романе она занимает по сути 10% текста. И то, не знаю уж, фантдопущением автора ли было то, что Локшин знал, кто в их тусовочке из вороньей слободки на Борисоглебском стучал в органы, но из чувства порядочности не стал выдавать осведомителя, или же так оно и было на самом деле. Тем более что доносила она не одна, в небольшую компанию властями было инфильтровано аж два агента, и чекист Отпевалов весьма доходчиво объяснил, что интеллигенцию вербовать проще всего.

Однако большую часть книги автор описывал нам непростые отношения в семье другого композитора Льва Норштейна, его дочери с мужем и любовником и двоих внуков, Арсения и Димки. Линии Лапшина и Норштейнов связаны, потому что музыкальный мир, как и книжный, маленький, все всех знают, варятся в одной тусовке и многие ходят по кругу во всех смыслах. Добросовестно погружая читателей в перипетии кто с кем спал, что ел, куда ходил и о чем думал, автор не забывал щедро мазать известной субстанцией советские порядки и власть, обличать Сталина и сталинизм, ругать армию и систему, сокрушаться по поводу небогатого быта и отсутствия трехсот сортов колбасы и модных шмоток, ну короче если кто любит жанр срыва покровов и махровой антисоветчины, то вам сюда.

Следует отметить, что авторские герои-интеллигенты, которые вроде как должны вызывать симпатию и сочувствие, лично у меня вызывали другие эмоции. Так, Лапшин, которого в 1941м комиссовали из-за открывшейся язвы желудка, из-за диких болей вынужден принимать морфий, который для него из больницы ворует медсестра Людмила Гудкова (я так и не поняла, почему он не мог обратиться к врачам и получать этот самый морфий легально, или какое-то иное лечение). Дочь Норштейна Светлана во время экскурсии во Владимир при живом муже влюбляется в другого человека, спит с ним, и вместо того, чтобы честно признаться в этом мужу и развестись, закатывает скандал по поводу того, что муж, будучи сотрудником ИФЛИ, подписал открытое письмо в редакцию "Правды" в связи с антисоветскими выступлениями Солженицына и Сахарова, и тот долгие годы думает, что жена его выгнала только поэтому, из-за своих принципов и высоких идеалов. Сын Светланы и Олега Арсений, подающий надежды пианист, из-за психологической травмы больше не может играть на публике, и его преподаватель уже в Ленинградской консерватории (после разрыва родителей старший сын уехал с отцом из Москвы в Ленинград) Семён Михнов в виде исключения разрешает ему сдавать экзамены не на сцене, а в закрытой аудитории, где комиссия сидит за дверью. И у этого самого преподавателя Арсений соблазняет молодую жену. Благодарные и возвышенные интеллигенты, ага.

Образ чекиста Отпевалова вышел, как по мне, излишне карикатурным, эдакий держиморда, которого не интересуют закон и порядок, а только собственная власть над людьми и внушение им страха. Но так плохо живется в СССР, что даже такие отъявленные облеченные властью негодяи мечтают свинтить из него на благословенный Запад или на худой конец в Израиль.

Слог у автора легкий, читать местами было интересно, но я думала, что это будет роман про музыку, а он опять про гнилую тусовку и старую пластинку про то, как плохо жилось думающим людям в СССР.