Она судорожно оглядывается по сторонам в надежде, что Хозяин может еще находиться в хижине. Вполне вероятно, что он, сгорбившись, сидит за столом или сгребает в кучу угли в очаге. Но нет, и там его нет.

Зверушка резко вскакивает с глазами, расширенными от страха. В голове ее проносится рой хаотичных мыслей, пока она лихорадочно пытается начать соображать. И тут она замечает стоящие неподалеку от покосившейся двери корзинку и ржавое ведро. Нет, этого не может быть. Этого точно не может быть. Хозяин никогда не уходит без них. Это просто невозможно. Во всех действиях Хозяина всегда есть смысл. И есть смысл в том, что каждый день он берет с собой ржавое ведро, и корзинку, и палку. По-другому просто невозможно.

Зверушка хаотично передвигается по комнате из одного угла в другой, будучи не в состоянии успокоиться и не зная, что делать.

Успокойся, этим делу не поможешь.

Эта мысль проносится в голове Зверушки и немного ее отрезвляет.

Зверушка подскакивает к треснувшему окну и выглядывает на улицу. Там никого нет. Только капли дождя застыли с другой стороны мутного стекла с трещиной. Зверушка подходит к покосившейся двери. Немного помедлив, прикладывает к ней руку и медленно ее приоткрывает. В открывшейся щели она видит далекую дымящую трубу за деревьями. Она все еще там, по-прежнему дымит.

Боясь выйти из хижины, Зверушка просовывает голову в щель и оглядывается по сторонам, но на глаза не попадается совершенно ничего, что могло бы хоть как‐то ее утешить. Когда она поворачивает голову вправо и видит прислоненную к стене хижины палку Хозяина, ее сердце сжимается. Она в ужасе от того, что палка стоит на своем месте. Как будто Хозяин никуда не уходил, а, наоборот, вернулся из леса. Тогда Зверушка оборачивается и снова окидывает взглядом пустую комнату. Хозяин точно должен быть где‐то здесь, но по какой‐то странной причине его нет.

Зверушка издает жалобный стон отчаяния. Она закрывает покосившуюся дверь и возвращается в центр комнаты, но совершенно не представляет, что ей делать, и потому не может найти себе места.

Какое‐то время она сидит на полу, низко опустив голову и обхватив ее руками, пытаясь восстановить контроль над собой и избавиться от охватившей ее паники. Когда это наконец с большим трудом удается, она приподнимает голову и еще раз вглядывается в мутное стекло, в трещину в нем, и смотрит на капли, оставшиеся после дождя с наружной стороны.

Но ведь Хозяин точно не мог просто так исчезнуть. Он не мог просто так оставить хижину, которая стоит в центре мироздания, вместе со Зверушкой в ней. Он не мог оставить ни ржавое ведро (а куда еще девать карасей и испражняться?), ни корзинку (куда иначе ему класть ягоды и грибы?), ни палку, прислоненную к наружной стене хижины (а чем еще ему приподнимать опавшие листья в поисках грибов?). Он не мог оставить мятый котелок у очага, провонявший матрас, раритетную книгу и другие еще не прочитанные тома с полки. Он не мог оставить Зверушку.

И несмотря на весь ужас этой мысли, она в какой‐то мере придает Зверушке надежду. Успокаивает. Хозяин должен вернуться за своими вещами и за ней.

Она подходит к столу, приподнимается над ним, облокотившись руками на табурет, и рассматривает стоящие на нем вещи. Высокая деревянная фигурка человека и незаконченная фигурка зверушки чуть поменьше. Мятый котелок с недоеденной рыбной похлебкой.

Помогая себе руками, Зверушка засовывает лицо в мятый котелок и делает пару глотков холодной похлебки. Затем она возвращается в центр комнаты, устраивается поудобнее и начинает ждать.

16

Она ждет и ждет, но долго ничего не происходит. Очень долго. Проходит настолько много времени, что за окном уже темнеет.

И несмотря на то что Зверушка прикладывает все возможные усилия, чтобы себя успокоить, ей не дает покоя одна мысль, которая все крутится у нее в голове, как назойливое насекомое. Что, если Хозяин все‐таки ушел? Примерно так, как это случилось прошлой зимой. Только на этот раз он ушел насовсем. Насовсем. Возможно ли такое?

И эта жуткая мысль странным образом отдается болью во всем теле Зверушки, в особенности в ее покалеченных ступнях.

17

До Зверушки доносится едва уловимый звук снаружи. Нечто, похожее на шуршание приминаемой под ногами травы, слышится все ближе и отчетливее. Лежащая на полу Зверушка резко вскакивает и настораживается. Не кажется ли ей?

Но вдруг с другой стороны мутного стекла с трещиной появляется человеческая фигура, идущая неровной походкой. Это точно Хозяин, так как в мире не может быть больше никого другого, кроме него.

Через мгновение покосившаяся дверь открывается, и действительно в хижину входит пошатывающийся Хозяин. Зверушка тотчас бросается к нему, припадает лицом к его ногам и начинает жалобно скулить. Она не замечает, что в правой руке Хозяин сжимает полупустую бутылку водки, а сам он сильно пьян.

– Отвянь, – произносит Хозяин злобным пьяным голосом и резким движением ноги отталкивает Зверушку.

Она отскакивает в сторону, и Хозяин проходит вглубь хижины неровной походкой. Зверушке не остается ничего иного, кроме как сидеть и смотреть на его действия. Пошатываясь, он подходит к столу и пытается зажечь лампу, так как в хижине уже довольно темно. Но лампа не хочет зажигаться. По всей видимости, масло в ней закончилось днем ранее.

Тогда он опускает свое тело на табурет, откручивает крышку бутылки и делает глоток. Какое‐то время сидит неподвижно, а затем нетвердой рукой пододвигает к себе мятый котелок, слишком сильно наклонив его. Небольшая часть оставшейся похлебки проливается на стол.

Хозяин берет мятый котелок, громко допивает остатки похлебки, ставит его обратно на стол и принимается обсасывать оставшиеся на дне рыбьи кости. Он снова подносит бутылку ко рту и делает еще пару больших глотков. Вернув бутылку с глухим ударом на стол, он жмурится, как будто ощущает сильную боль в груди, и, как нередко бывает, впадает в неподвижный транс.

Зверушка, сильно напуганная необычным поведением Хозяина, сидит возле выхода из хижины и смотрит на его спину с выражением бесконечной печали и одновременно страха на лице. Такое поведение совсем нехарактерно для того Хозяина, в каждом действии которого всегда есть смысл.

Он начинает тихо бубнить себе под нос что‐то неразборчивое. Надеясь повлиять на настроение Хозяина, Зверушка решает рискнуть и приблизиться к нему, хоть разум и подсказывает ей этого не делать. Она очень медленно, прикладывая все усилия, чтобы ни одна деревянная половица не скрипнула под ее весом, подходит к неподвижно сидящему и что‐то бормочущему Хозяину, еле слышно садится рядом с ним и поднимает глаза на темный профиль его лица в плохо освещенной сумеречным светом комнате.

Лицо Хозяина не выражает абсолютно ничего. Оно старое, морщинистое и полностью лишено каких‐либо эмоций. Единственное движение на лице Хозяина – от его губ, которые быстро шевелятся и что‐то монотонно бормочут.

Зверушка, пораженная внешним видом и настроением Хозяина, издает едва слышный скулящий звук. Она испытывает страх, но не тот трепет перед Хозяином, в котором часто пребывает, когда он рядом. Это страх не перед Хозяином, а за него.

Зверушка очень робко по привычке пытается прикоснуться щекой к плечу Хозяина, чтобы дать ему понять, что она рядом и сочувствует. Дать понять, что она просит прощения за свое дурное поведение и за любой другой, неосознанно совершенный ею поступок, который мог так разгневать и обидеть Хозяина. Она хочет показать, что любит его, и очень надеется, что это сделает его жизнь хоть немного светлее. Она не просит его ответной любви, так как знает, что никогда ее не получит. Ей достаточно знать, что ее любовь делает Хозяина хотя бы немного счастливее.

Зверушка прикасается к его плечу. Но совершенно ничего не происходит. Хозяин все так же неподвижно сидит и производит бессмысленный набор звуков. Возможно, он не почувствовал прикосновения? В страхе за рассудок Хозяина и в надежде исцелить невесть откуда взявшуюся его душевную болезнь Зверушка решает положить голову ему на колени. Как она это делает обычно, когда Хозяин сидит за столом и пребывает в хорошем настроении. Может быть, это пробудит его разум ото сна?

Со смешанным чувством страха и сострадания она опускает голову Хозяину на колено. Тут шок и страх за Хозяина сменяются страхом за себя саму. Что он может сделать с ней в таком расположении духа? И когда щека Зверушки соприкасается с коленом, этот страх не проходит. Он только усиливается.

Но затем проходит мгновение, и еще одно, и ничего не происходит. Совершенно ничего. Страх за себя саму отступает.

Вдруг бормотание Хозяина прекращается. Зверушка настораживается, но уже не из страха за собственное существование. Это слабая надежда на то, что прикосновение ему помогло. Исцелило. Что любовь, которую Зверушка испытывает к Хозяину, каким‐то странным образом передалась ему через простой жест, через простое соприкосновение ее щеки с его коленом в грязных дырявых штанах.

Очень мягко на голову настороженной Зверушки опускается ладонь Хозяина. Она ложится на ее волосы, словно опавший дубовый лист. Как слабый осенний ветер, играющий в ее волосах. И Зверушка понимает, что все хорошо. Что Хозяин возвращается из странного сомнамбулического состояния. Сейчас он погладит Зверушку по волосам, и обнимет ее, и, может быть, даже расплачется. Но это будут слезы радости, а не страдания и отчаяния. И главное, что все это происходит сейчас. И Зверушка этому несказанно рада. Глуповатая улыбка неосознанно появляется на ее лице.

Внезапно сильная рука Хозяина сжимается, и в крепко сжатом кулаке оказывается целая копна спутанных волос Зверушки. Ее улыбка моментально испаряется, и вместо нее на лице появляется выражение неописуемого ужаса.

– Мерзкая тварь, – тихо, но зловеще звучит безжизненный голос Хозяина.

Слова эти произнесены сквозь зубы с такой нечеловеческой ненавистью, что душа Зверушки уходит в пятки. Хозяин тяжело поднимается с табурета, все еще держа за волосы Зверушку, которая неспособна издать ни звука.

Вторая рука Хозяина сжимается в кулак и поднимается. Зверушка бросает взгляд на занесенный над ней кулак и испытывает ужас от того, что все это происходит сейчас. Кулак тотчас же обрушивается на ее лицо с чудовищной силой. Затем поднимается и снова обрушивается. А затем еще раз, и еще.

Хозяин наносит несколько неимоверно мощных ударов. Несмотря на сильное опьянение, бьет он уверенно и метко. Подпитываемый нечеловеческой злобой, он повторяет эти движения снова и снова. На мгновение удары прекращаются, но лишь для того, чтобы Зверушка выплюнула окровавленную слюну вместе с несколькими передними зубами. Нос ее сломан и кровоточит, а правый глаз подбит.

Хозяин яростно треплет Зверушку за волосы.

– Я все отдал ради тебя… Променял на тебя весь большой мир! А ты… Неблагодарная скотина, ты меня подвела, – произносит он пьяным гневным голосом. – Не нужна ты мне! Ничего мне теперь не нужно!

Вытянув на полную длину руку, продолжающую держать Зверушку за волосы, Хозяин с ненавистью и отчаянием бьет Зверушку ногой в живот. Она, уже слабо понимающая, что с ней происходит, издает лишь глухие визги. Не от боли, а просто потому, что удары ноги, приходящиеся ей в живот и грудь, сдавливают ее легкие, извлекая из них визжащие потоки воздуха, словно из резиновой детской игрушки.

Финальный удар в живот оказывается самым мощным. Вместе с ним Хозяин отпускает волосы Зверушки и отшвыривает ее в сторону. Зверушка отлетает к дальней стене, сильно ударяется головой и теряет сознание.

18

Тьма поглощает все вокруг. Мрачное поле с линиями, разрезающими небо на части. Черная пожухлая трава под ногами. Она притягивает к себе. Все бескрайнее поле – это трясина, которая засасывает любого, кто здесь оказывается. Она хочет забрать еще одного путника, сбившегося с тропы. Чтобы он замолчал, как и остальные. Хочет утащить его под землю, в кромешную тьму с запахом сырой земли. Трясина засасывает все глубже и глубже. Мертвые сверчки стрекочут все громче, и этот звук только усиливается. Пустота и бездна зовут к КОНЦУ.

19

Тьма и пустота довлеют еще очень долго. Но потом во мраке появляется нечто осязаемое. Не объект, но чувство. Первое, что ощущает Зверушка, – нарастающую чудовищную головную боль. Сквозь узкую щелочку приоткрытого века в сознание Зверушки проникает слабый свет. Она открывает глаз пошире и понимает, что это утренний свет, пробивающийся в хижину через мутное стекло с трещиной.

Зверушка лежит на полу все в той же нелепой позе, в которой она потеряла сознание после удара головой о бревенчатую стену. Она пытается пошевелить рукой, и это удается, но с большим трудом. Голова ее раскалывается на части, а шея сильно онемела и затекла.

Зверушка медленно переваливается на бок, чтобы перераспределить вес и положить голову на пол. Каждое движение отдается ужасной болью в шее и голове. Лица она практически не ощущает, но уверена, что с ним тоже не все в порядке. Зверушка пытается распрямиться и, преодолевая боль, вытягивается во весь рост и выпрямляет позвонки шеи.

Когда боль немного стихает, а зрение перестает двоиться, Зверушка оглядывает комнату. Она пуста, Хозяина в ней нет. Зверушка пытается приподняться, но это отдается во всех членах ее тела. Она понимает, что грудь и живот тоже ноют от тупой, не проходящей боли. Приходится лежать неподвижно и надеяться, что боль утихнет сама по себе и, по крайней мере, позволит Зверушке подняться на ноги.

Наконец она медленно и с огромным трудом приподнимается с пола, опершись на одну руку, поднимает голову и спину (все эти действия отдаются в шее и затылке), и ей удается встать на четвереньки.

Из полуоткрытого рта Зверушки на пол начинает капать кровь. Зверушка сплевывает кровавый сгусток, подносит правую руку ко рту и вытирает губы. Затем она ощупывает лицо и понимает, что подбитый правый глаз сильно заплыл и совсем не видит. Даже легкое прикосновение к нему вызывает острую мучительную боль. Нос тоже ужасно болит, и дышать через него едва удается.

Зверушка поднимает голову и еще раз оглядывает комнату, чтобы удостовериться, что, кроме нее, в хижине действительно больше никого нет. Все так, она одна. Тогда, оставаясь на четвереньках, она пробует сделать пару шагов, и это у нее получается, хоть все тело болит и сопротивляется любым движениям.

Несмотря на шок от случившегося, Зверушка осознает, что сильно голодна. Желудок, сжавшийся в ее болящем животе, жалобно урчит. Очень медленно и с большим трудом Зверушка подбирается к столу и пытается взобраться передней частью на табурет. Несмотря на протестующую и разрываемую болью грудь, это наконец удается.