глава 2

Я так хорошо помню вечер, прожив который, понял, что никогда не буду собой прежним. Бывает так, что ты просто идешь по своим делам, делаешь что-то, не задумываясь, потому что это стало для тебя обыденным – такие, знаешь, повседневные вещи. Действия, к которым привыкаешь, повторяя их год за годом, каждый день. Ты перестаешь управлять собой, потому что теперь командует привычка. Ноги идут сами, в тысячный раз проходя один и тот же маршрут, а мысли, словно кружась где-то рядом, не имеют отношения к твоему телу, существуя сами по себе.

В тот вечер мои мысли оборвал звонкий мальчишеский голос: «Слышь, закурить дай!». Мне было шестнадцать, я, щуплый подросток, возвращался домой из художественной школы. Они подошли вчетвером. Уверенные в себе, ухмылялись и хрустели костяшками пальцев. Мы встретились на пустой улице, им было скучно, в глазах горело желание поразвлечься. Для этой цели я оказался идеальным кандидатом – сын доктора наук и заведующей факультетом в университете. Они ненавидели меня. За то, что я стоял перед ними в новой куртке, с аккуратной прической, держа в руках тубу, где лежали мои рисунки. У них же была ненависть, накопленная в карманах джинсов, которые они донашивали за старшими братьями. Неблагополучные дети неблагополучных окраин. Ненужные никому на свете. Привыкшие получать подзатыльники в ответ на желание быть любимыми. Что я мог им ответить?

– Я не курю…

– А я тебя не спрашиваю – куришь ты или нет! Я говорю – закурить дай пацанам!

Думаю, целиком описывать наш разговор не имеет смысла – ты и так прекрасно знаешь, как это бывает. Где-то минут через пять я лежал на асфальте, закрывая руками лицо и живот от ударов, листы с рисунками валялись рядом. На них четко отпечатались следы ботинок тех, кому я так мешал фактом своего существования.

Я знал, чем все должно закончиться, ведь это было не в первый раз – мне нужно лежать, по возможности не издавая звуков и, через какое-то время они, насладившись моей болью, уйдут, пнув еще разок на прощание. А я встану, отряхнусь, соберу то, что можно собрать, и пойду домой, думая об одном – скоро закончится школа, и я еду из этого ада.

Но, как ты, наверное, догадалась, в тот вечер все пошло не по запланированному сценарию. Откуда-то издалека послышался крик: «Э, вы чего творите?» и хулиганы разбежались в разные стороны. Я поднялся и увидел перед собой взрослого парня, он держал за воротник куртки одного из напавших на меня пацанов. Парень был огромен и силен как медведь, носил длинную бороду, а на его куртке с обрезанными рукавами виднелось множество непонятных символов. Не отпуская хулигана, он протянул мне руку и помог встать.

– За что били?

– Просто так… – ответил я, утирая нос рукавом.

Мужчина скривил рот и легонько ткнул хулигана кулаком в живот. Тот издал жуткий вопль и сложился пополам.

– Тебя не учили, что вчетвером на одного не нападают? Трусы! – мой спаситель перестал держать пацана, и тот упал на асфальт, продолжая мычать от боли. – Понял, как надо с ними? – сказал он, обращаясь уже ко мне.

Я смотрел тогда на этого парня и не мог собрать воедино все свои чувства – он был сильным, даже устрашающим, я восхищался его движениям и словами. Впервые кто-то пришел ко мне на помощь, защитил – меня переполняла благодарность.

– Как тебя зовут?

– Лев, – ответил я.

– О-о-о, ну с таким именем нельзя позволять себя унижать. Должен быть как царь зверей!

– Ну, да… – смущенно улыбнулся я.

– Да ты же кисни, пацан. Учись быть сильным. Подкачайся, – он шевельнул плечами, и его кожная куртка заскрипела, с трудом сдерживая мышцы. – Массу набери, пару ударов разучишь и хрен кто докопается.

– Угу…

– Ну ладно, давай, удачи тебе! Да, кстати, меня Шаман зовут.

Он протянул мне руку, я пожал ее и мои пальцы захрустели в его ладони – настолько сильным о рукопожатие. Мне запомнилась тогда одна особенность Шамана – несмотря на устрашающий вид, его взгляд был необычайно теплым – даже не знаю, как объяснить… Он смотрел в одну точку, а в темно-серых глазах словно плыли какие-то силуэты, так, будто Шаман глядит на мир из окна автобуса, едущего на высокой скорости. Это завораживало, его взгляд притягивал и не хотел отпускать. Ты на мгновение чувствовал себя человеком, который возвращается из дальнего путешествия, но дом еще далеко, поэтому можно расслабиться и, не думая ни о чем, насладиться дорогой.

А в тот вечер Шаман хлопнул меня по плечу, подмигнул и, сев на мотоцикл, уехал, оставив меня рассматривать сизые клубы дыма из выхлопной трубы. На его куртке, во всю спину, была нашивка – белый орел с нимбом около головы, а на груди я успел прочитать надписи – «мотоклуб Ангелы» и «вице-президент». Эти слова ни о чем мне не говорили, но я решил, во что бы то ни стало, узнать, что они означают.

глава 3

Ты открываешь глаза по утрам. Встаешь с постели. Умываешься. Пьешь чай или кофе. Надеваешь ботинки. Идешь по своим делам. Твоя жизнь решена на годы вперед. Не нужно думать о том, что правильно. Просто делай то, что говорят. Потому, что есть люди старше тебя и опытнее. Которые знают, что тебе нужно. Следуй инструкциям.

В эти двенадцать предложений я уместил всю свою жизнь к шестнадцати годам. Школа, потом домой. Уроки. Вечером художественная школа. Вазочки, яблоки, пейзажи. Потом домой. Иногда целый, чаще с синяками и в грязи. Ужин. Кровать. Утро. Школа, потом домой…

Мои родители занимались наукой всю жизнь. Мама заведовала факультетом биологии в университете. Папа был доктором наук. Они строили карьеру. Случайно, где-то между делом, появился ребенок. В разговоре с подругой мама, я случайно услышал, сказала, что если бы не декрет, могла бы сейчас быть уже ректором. Подруга ответила: «Дорогая моя, а налог на бездетность? Удержание шести процентов оклада, это как?». Мама кивала, соглашаясь.

Отца я обычно видел раза два в день – утром, он шнуровал ботинки, брал портфель и говорил: «До свидания, сын», и вечером: «Пора спать, сын. К урокам подготовился?». Когда я возвращался домой, в очередной раз избитый хулиганами, отец говорил: «Сын, это люмпены. Маргиналы. Они обречены спиваться под забором. Ты выше этого. Ты выучишься, станешь ученым. А они так и останутся никем». Я кивал, но эта информация не давала мне ровным счетом ничего – мне хотелось, что меня перестали бить на улице, но отец не знал, что для этого нужно. Он был маленьким, стареющим мужчиной с лысиной и очками для чтения бесконечных книг. А мама любила разговоры об университете, ей совсем не нравилось говорить обо мне.

И знаешь, что казалось самым страшным? Нет, не мое одиночество в кругу семьи. Нет. Самым страшным было то, что все это являлось для меня нормальным! Быть слабым, не говорить о своих чувствах, сдерживаться, когда бьют, прятать лицо от ударов за выставленными локтями. Говорить только: «Да, ты прав, отец», «Хорошо, отец». Не иметь друзей, потому что с друзьями гуляют в свободное время, а у меня его не было. Быть готовым стать таким же, как мои родители. Следовать инструкциям.

Такую жизнь можно проживать бесконечно долго. Годы, десятилетия. Можно вообще никогда не просыпаться. Ведь как понять, что ты спишь, если сон кажется реальным? Тем вечером, когда Шаман спас меня от хулиганов, я словно приоткрыл на мгновение глаза, на долю секунды скинул с плеч состояние дремы и увидел мир, о котором не знал раньше. И знаешь что? Тот мир понравился мне больше, чем мой собственный. Вдохнув однажды пьянящий запах силы и неизвестности, я не мог оставаться прежним.

Через несколько дней, утром, мне нужно было встать пораньше, мы завтракали всей семьей. Долго собираясь с силами, проклиная собственную нерешительность, я, наконец, произнес:

– Отец, а кто такие байкеры?

– Бездельники, – не отрываясь от газеты, промолвил отец, – катаются на мотоциклах, будят по ночам нормальных людей.

– Ты почему спрашиваешь? – спросила мама.

– Да, так… Интересно…

Отец отложил газету и сказал:

– Сын, не занимайся ерундой. У тебя через год выпускные экзамены. Зимой в художественной школе аттестат получишь. Об учебе думать надо, – он многозначительно поднял вверх указательный палец.

– Да, ты прав, отец…

Я, в общем-то, знал, что родители не помогут мне с поиском информации. Не понимаю – зачем я тогда их спрашивал? Хотя нет, понимаю – а у кого еще? В мире не было ни единого близкого человека. Просто с отцом и матерью я жил под одной крышей.

Но любопытство, сравнимое разве что с зубной болью, терзало меня. Не давало спать по ночам. Во сне мне грезились мотоциклы, таинственные огни и серые глаза Шамана – человека, изменившего мою жизнь.

Чтоб ты понимала – задача найти информацию в то время была не из легких. Интернет еще не изобрели, а среди тысяч книг, накопленных родителями в нашем доме, вряд ли нашлась бы хоть одна про мотоциклы. Но, после нескольких беспокойных недель меня осенило.

У отца была машина – редкость в то время. С присущей ему педантичностью, каждое воскресенье, в полдень, он спускался вниз с ведром и тряпкой, чтобы начистить машину до блеска. Я знал, что иногда он ездит в автосервис за несколько кварталов от нас. Меняет масло и…. что там еще меняют в машинах? И после пытки отчаянием от неразрешенности поставленной для самого себя задачи, я все-таки набрался смелости и отправился в сервис, чтобы спросить про байкеров там. В автосервисе точно кто-нибудь должен знать.

Однажды днем я вышел из дома, чтобы пойти в художественную школу, однако свернул в другую сторону, навстречу мечтам. Сердце колотилось – а вдруг не получиться? Что тогда делать? Нет, соберись, придумай что-нибудь. Вперед!

Через пятнадцать минут я стоял у распахнутых ворот автосервиса. Кого спросить? Двор казался вымершим, там не были ни души. Но через пару минут из гаража появился какой-то парень в засаленной робе, на вид – чуть старше меня:

– Тебе чего?

– Добрый день. А вы чините мотоциклы?

Он усмехнулся:

– А ты из какого клуба?

– Я просто… мой отец чинит у вас машину, он попросил узнать. Ему предложили мотоцикл, но там надо что-то починить.

– А… Академик что ли?

– Он доктор наук.

– Что за байк?

– Harley-Davidson, – это была единственная марка мотоциклов, которую я знал.

Парень из автосервиса почему-то помрачнел, и ответил:

– Э, брат, не советовал бы я вам с этим связываться.

– Почему?

– На Харлеях только «Ангелы» ездят. Можно крупные неприятности поиметь.

– А где их можно найти?

– «Ангелов»?

– Ага.

– Так известно где. В конце набережной, где промзона начинается. У них там гараж. Но, послушай совета – не суйтесь туда. Там народ сложный, скажи отцу – пусть лучше на машине катается.

– Ладно, я передам. Спасибо большое. До свидания.

– Давай, удачи.

Мы попрощались, парень снова вернулся в гараж, а я… Я отошел немного от сервиса, оглянулся и, убедившись, что улица пуста, начал прыгать от радости. У меня получилось! Теперь я знаю, где искать!