Джек Фридман, по прозвищу Буйвол, сидел в своем теплом комфортабельном офисе. На дубовом столе были разбросаны папки с документами. Он сосредоточенно разглядывал три папки, лежащие перед ним, и, наконец, подняв их, произнес:

– Эдисон. Альфред. Каин.

Его хмурое лицо выражало глубокое недовольство. Тяжело вздохнув, он произнес:

– Мне это совсем не нравится. Чего ради один из документов засекречен? Глупость какая-то. Это странно… очень странно. – Он отбросил документы прочь и ударил кулаком по столу. – Черт возьми!

Послышался стук в дверь.

– Да, заходи. – Произнес Фридман.

В комнату вошел Дрейк, лицо его было необыкновенно серьезным. Аккуратно закрыв за собой дверь, он сказал:

– С какой стати ты вдруг решил передать это задание кому-то другому? Ты обещал мне, что Карл получит эту работу. И никто другой.

Джек подозрительно посмотрел на него.

– Ты о чем? Кто, черт возьми, такой Карл?

– Я имел в виду Сэлмена.

Джек поморщился

– Да что ты говоришь? Это и есть настоящее имя этого ублюдка? – Ухмыльнулся он. – По нему как-то и не скажешь, что он Карл.

– А что, у всех Карлов какой-то особенный шнобель или родимое пятно на попе? – удивился Дрейк.

– Не знаю, но мне знаком лишь один Карл, который был одно время моим напарником, выдающийся детектив. Любил по утрам рассказывать, что ему снилось ночью. Столь странные сны, что можно было целый роман написать. А Сэлмен для меня всегда останется лишь Сэлменом. – Джек, задумавшись, посмотрел на разбросанные по столу папки и продолжил. – Он лишь перевозчик, выполняющий грязную работу, почему-то единственный, кому ты доверяешь перевозить этих мразей в Ячейку* (* «Ячейка» по-английски — cell), и мне совсем безразлично его имя. Странно, ты так не думаешь?

Дрейк подошел к столу, и, пристально посмотрев на Джека, произнес:

– Ну так позволь ему выполнять свою работу! Ты так мрачен сегодня, что мне кажется, что ты уже не веришь в праведность проекта.

– Не верь я в праведность проекта, – махнув рукой, заговорил Фридман, – я бы не послал столько преступников на казнь без суда и следствия. Моя совесть чиста, если ты об этом.

– Ты же знаешь, что они заслуживают смерти. Кто виноват, что в нашем государстве запретили смертную казнь? А все из-за этих пацифистских лицемеров.

– Знаю, знаю! – отмахнулся Фридман.

– Ну тогда в чем проблема? Почему ты снял Сэлмена с этой перевозки?

– На этот раз у меня очень плохое предчувствие. Боюсь, что твой дружок не компетентен на этот раз.

– Да что на тебя нашло?! Скажи мне честно, он хоть раз нас подводил?!

– Нет, но…

– Какие «но»?! Ему нужны эти деньги, и он как никто знает, как проехать границу незамеченным. Кто еще согласится ехать по минному полю на вражескую территорию? Он воевал там так долго, что знает окрестности как свои пять пальцев.

– А если… – начал Фридман, но Дрейк его перебил.

– Если его поймают – чего не случится, – то он знает процедуру. Полная ликвидация улик. Они никак не свяжут его с нами.

– Это меня и беспокоит. Мы доверяем человеку, который готов без колебаний умереть.

– Видимо, ты не бывал в горячих точках. Поверь, лучше умереть, чем попасть в заложники к этим варварам, – насмешливо заключил Дрейк.

Джек игнорировал его замечание и резко поменял тему:

– Знаешь, ходят слухи, что его жена забрала ребенка и исчезла без следа. Разве такому человеку можно доверять?

– Да?! А я иные сплетни слышал. Что якобы некий начальник отдела любит примерять женское белье. Но это лишь сплетни, не так ли? – парировал Дрейк.

– Дрейк, я тебе не мальчик, чтоб терпеть такие намеки.

Дрейк резко поднял подбородок, пронзив собеседника свирепым взглядом:

– А я не ровня тебе по званию! Будешь мне перечить – и очень быстро останешься без работы.

– Да черт с тобой и твоим Сэлменом, поступай как знаешь. За этот выезд будешь полностью отвечать ты, понятно?!

– Вот и решено. – Ответил Дрейк и направился к двери.

Джек почувствовал неудовлетворенность этой встречей и решил подбросить вслед Дрейку еще горсть словечек, как щепки в гаснущий костер:

– А что такого он сделал для тебя на войне, что ты ему по гроб жизни обязан?

Дрейк уже открыл дверь, когда до него долетели слова Фридмана – как плевок в спину. Он замер и, не оборачиваясь к собеседнику, сказал:

– Это тебя не касается. Все, что тебе надо знать, – что я готов доверить ему свою жизнь. Чего не могу сказать о тебе. Просто сделай все, как договаривались.

Джек не успел ничего ответить, дверь с грохотом захлопнулась, и он остался один в тишине. Его самолюбие было задето, ведь он не успел оставить последнего слова за собой. Фридман давно не чувствовал себя таким униженным и беспомощным, словно он был марионеткой в игре какой-то большой системе. Но больше всего ему не давала покоя мысль о странной папке на столе. Имя «Каин» звенело у него в ушах. Вновь ударив кулаком по столу, он решительно встал и пробормотал:

– Не важно… Не понимаю, почему это вообще меня волнует?!

Джек открыл створку и высунул голову в окно, чтобы вдохнуть свежий осенний воздух. Освещенный солнцем город лежал перед его глазами во всей красе, небоскребы сверкали алмазными гранями, и даже несколько темных туч не портили картины. Капля воды, родившаяся из крошечных паровых молекул, стремительно набирала скорость падения, пока не плюхнулась на морщинистый темный лоб Джека Фридмана. Вслед за ней миллионы капель обрушились на город. Он отпрянул от окна и вытер лицо рубахой.

– Вот и сама судьба говорит мне, что это плохая идея… Но что я могу с этим поделать?

Он подошел к телефону и набрал номер.

– Готовьте охрану и выводите заключенных, – распорядился Джек и бросил трубку. Надел куртку и в волнении покинул офис, зная, что у него нет выбора, он просто подчинился приказу.

04

Пока Дрейк ждал у лифта, пока Фридман соизволит явится, он почему-то задумался о тех временах, когда Сэлмена еще звали Карлом, а щетина на их щеках еще не так быстро росла. Его сильно задели слова Джека, заставив его заглянуть в тот уголок памяти, который он всеми силами пытался избегать. Но воспоминания нахлынули на него…

Сэлмен, тогда еще известный всем как Карл, наблюдал, как обгоревшие вражеские солдаты корчились от боли и визжали, наверняка умоляя своих богов о быстрой смерти на чуждом ему восточном языке. Обугленные тела погибших почему-то напоминали Карлу картошку. Ту самую, что отец обожал готовить под оставшимися от костра углями. Он многому научил сына, но после смерти отца никто не мог остановить Карла из патриотических чувств вступить в пехотинцы и защищать святую землю от сил тьмы, как ему говорили. После всех ужасов войны, что он повидал, эта пропитанная кровью земля уже не казалась ему столь святой, а смерть отца не казалась столь страшной вестью. Да и любая смерть превратилась в рутину, ведь неизвестно, кого из друзей сегодня придется загружать в бронетранспортер, перевозивший трупы. Было бы великим везением, если бы на самом деле оставалось от них что-то, что можно похоронить. Однажды после боя нашли просто ногу в ботинке и записали номер вшитого в нем жетона.

Жаркое пустынное солнце слепило глаза, за что Карл в этот момент был даже благодарен, и ему не пришлось долго разглядывать кровавый фарш, оставшийся после предыдущего сражения. Настоящая мясорубка, – наверное, так можно назвать этот геноцид.

Неизвестно, сколько уже дней они шли по этим поганым пескам, не меняя одежды и не снимая сапог. Униформа стала второй кожей, а винтовка – сиамским близнецом, с которым приходилось спать в обнимку. Много бойцов погибли от пуль вражеских снайперов. Но он был жив, только душа его пребывала в непонятном состоянии, в смятении. До двадцати лет он успел повидать столько ужаса, сколько другому не увидеть за несколько жизней.

– Ну что ты? – спросил его Дрейк, похлопав по плечу и натянув на лицо улыбку. – О чем задумался?

– Да так… Не понимаю, как мы сможем вернуться туда? – Он глубоко вздохнул. – В хренову американскую мечту. После всего, что мы здесь творили и что видели?! Как, черт побери? Как?! – он взглянул Дрейку в глаза.

– Да вот так! Возьмем и вернемся. Во-первых, мы не в Америке живем. Во-вторых, – я за что все это время воевал? Чтоб у меня все мои американские мечты отобрали?! Да и все азиатские, латинские и даже афроамериканские? Я еще молод, и мой друг в штанах ждет не дождется отведать их всех. Но за других говорить не могу. Я прав, Поцман?! – Дрейк обратился со свистом к стоящему подле них кудрявому рыжеволосому солдату.

– Да пошел ты, Дрейк! Моя фамилия Портман! – Крикнул тот в ответ, сморщив недовольную мину.

– Пойду-пойду, и даже полечу, мой рыжий ангел. Эх… Непорочное дитя. – Заметив, что тот отошел подальше от них, Дрейк повернулся к своему собеседнику. – Ты меня понимаешь, Карл?

– Понимаю, понимаю… – невольно ответил Сэлмен. – Вот только не знаю, вернемся ли мы когда-нибудь живыми. Ну хоть физически живыми…

– Так! Ты тут прекрати мне горевать. Нюни распустил. Еще всех новичков нам распугаешь. Они разбегутся, а мне не над кем издеваться будет, над тобой же невозможно поиздеваться, ты у нас сам себя любишь помучить, – положив товарищу руку на затылок, Дрейк его крепко обнял. – Эх, депрессуха ты моя ходячая. Домой вернемся, там уже и подепрессуем вместе за стаканом хорошего британского виски.

Тот посмотрел на чумазое, но такое приятное лицо Дрейка и слегка улыбнулся ему.

– Ты прав Дрейк. Ты чертовски прав.

05

Взгляд Сэлмена следил за темной извилистой дорогой, а мысли блуждали где-то далеко, в пустыне. Сопровождающий его офицер по имени Майк сидел справа и жужжал под нос какую-то веселую, но непонятную песню. Темный фургон петлял по серпантину дороги, большие небоскребы уже давно исчезли, оставшись далеко позади. Еловый лес высился по краям шоссе. Дождь усиливался с каждой минутой, фары с трудом выхватывали из темноты скользкий петляющий путь. Весь асфальт уже был покрыт водой, и через некоторое время автомобиль ехал уже по мелководной реке, в которую превратилась дорога. Колеса словно притягивали к себе воду, и она затем с брызгами расплескивалась в стороны. Пейзаж не менялся, повторяясь за каждым поворотом, как испорченная пластинка. Изредка по встречной полосе проносились дальнобойщики, ослепляя фарами и оглушая громкими гудками, наверняка от скуки, предполагал Сэлмен. Голос Дрейка, того самого молодого солдата, пронесся в голове приглушенным эхо: «Домой вернемся, там уже и подепрессуем вместе за стаканом хорошего британского виски».

– Ты прав, – задумчиво произнес Сэлмен.

Майк был озадачен, и, устремив взгляд на водителя, состроил нелепую гримасу. Нахмурил брови и задумался: стоит ли отреагировать и обратиться к этому замкнутому цинику, чтобы узнать, что конкретно он имел ввиду? Или же промолчать, избежав этим лишнего унижения? К большому сожалению, Майк был слишком любопытен, чтобы держать язык за зубами. И из его уст прозвучал протянутый писклявый звук.

– Я?… Это я прав?! – Майк оживился, ожидания ответа от Сэлмена, который медленно взглянул в его сторону. Кажется, он опять это произнес, его мысли снова вырвались наружу сквозь голосовые связки. Но сейчас он, не издавая ни звука, ответил Майку лишь движением губ: «Нет», – и с хмурым видом покачал головой.

Майк обиделся и пробормотал себе под нос:

– Нет, так нет… Просто ты сказал… А я подумал… И ты не похож на человека, который разговаривает сам с собой. Не пойми меня неправильно, не то чтобы я любил поболтать… Но твой вопрос застал меня врасплох, вот я и хотел узнать, ко мне ты обратился или же…

– Заткнись! – приказным тоном оборвал его Сэлмен. – Если бы хотел послушать бессмысленную болтовню, включил бы радио Свидетелей Иеговы.

Мертвая тишина воцарилась в кабине, казалось, что они везут покойников на похороны. И это было недалеко от правды. Лишь звук ритмично поскрипывающих дворников да стук дождя по крыше нарушали эту тишину.

Майк прислонил лоб к холодному стеклу дверцы и глубоко вздохнул, от чего окно запотело большим пятном, заслонившим от его взгляда бесконечный лесной пейзаж. Полисмен не устоял от соблазна и пальцем нарисовал на стекле маленького толстого слоненка. Он растянул губы в самодовольной улыбке, любуясь своим произведением, но, осознав, что рядом нет никого, кто смог бы оценить его творчество, стер с лица улыбку и уставился на проносившимися мимо деревья, пытаясь насладиться унылым видом ночной дороги.

Сэлмен вдруг ощутил тяжесть и опустил взгляд, – у него на коленях сидела его маленькая дочурка, положив голову ему на грудь. Сэлмен инстинктивно захотел ее обнять и уже снял было руки с руля, но тут же снова вцепился в рулевое колесо, стараясь сосредоточиться на дороге. Дочь все так же неподвижно сидела у него на коленях, он чувствовал тепло ее крошечного тела. Он взволнованно следил за дорогой.

– Папа, а куда мы едем? – Послышался нежный голос дочери.

Сэлмен молча взглянул на нее. Мысленно он пытался объяснить себе, что это лишь плод воображения и бесплотная иллюзия, но она не исчезала, а лишь сильнее прижималась к нему, крепко обнимая. Сэлмен успокоился и на мгновение закрыл глаза: «Я люблю тебя» – тихо произнес Сэлмен, он уже снова смотрел на дорогу.

Майк подозрительно взглянул на водителя, но на этот раз не решился заговорить, чтобы не подвергаться новым оскорблениям. Майк совсем не знал Сэлмена, и, по его же словам, лучше бы оно так и оставалось. Но Майка все же беспокоило его состояние, и не потому лишь, что жизнь пассажиров фактически зависела от водителя, а просто как человека. И не важно, кто он, какой расы или вероисповедания.

– Я тоже люблю тебя, – ответила девочка. – Мы поедем сегодня в зоопарк? Я очень хочу увидеть большого-большого слона!

– Я не знаю, – ответил Сэлмен и погладил ее по голове. Ее золотистые волосы струились между пальцами, и Сэлмена охватили чувства боли и отчаяния. Он пытался сдержать слезу, но жгучая капля скатилась по щеке и упала ей на волосы.

– Разбуди меня на рассвете, – пробормотал Сэлмен, поцеловав ее в теплую щеку и совершенно не понимая, с чего вдруг сказал это, слова сами сорвались с его уст.

– Хорошо… – Ответила она и тотчас рассеялась в воздухе, как исчезал пар, исходивший от его дыхания.

Сэлмен прекрасно понимал, что она всего-навсего плод его воображения, что, скорее, свидетельствовало о его проблемах с головой, но все равно был счастлив ее видеть. Будучи психологом, хоть и лишенным лицензии, он все еще мог распознать признаки шизофрении, но не решался начать лечение. Ему нравилось видеть свою семью, несмотря на то, что это была всего лишь иллюзия, но чертовски приятная иллюзия. Может, все от того, что для Сэлмена реальный мир, в котором приходилось существовать, был пропитан фальшью, он был ему противен и одновременно безразличен. И теперь, вернувшись в материальный мир, он почувствовал слабость. Сильный никотиновый голод душил и иссушал горло, легкие умоляли наполнить их горьким, острым, но таким приятным дымом. И это чувство было даже сильнее того, что испытывал Майк, чем желудок жаждал сочного стейка. Сэлмен не курил уже более суток, что заставляло его сильно нервничать. Чертов Дрейк с его спешкой! Из-за него я забыл сигареты, поморщился Сэлмен и повернулся к Майку, рисовавшему слоников на окне.

– Прости, пожалуйста, я забыл… Так как ты сказал, тебя зовут? – Он постарался изобразить максимально вежливый тон

– Кого? Меня? – не поверил своим ушам Майк.

Как ни хотелось Сэлмену сказать бедняге что-нибудь колкое, но на этот раз он все-таки сдержался и процедил сквозь зубы:

– Да, тебя.

– А… так это… Майк.

– Хорошо, Майк. Скажи мне, пожалуйста, нет ли при тебе случайно сигарет?

– Эм… Простите, но я не курю, – Майк почему-то покраснел.

– Понятно, – разочарованно протянул Сэлмен и устремил взгляд на дорогу.

Какое-то время Майк смотрел на него, ожидая, что тот снова к нему обратится, но, так и не дождавшись, отвернулся к окну. – Так… – Майк все-таки рискнул продолжить разговор, но вопрос, куда держим путь, показался ему слишком глупым, ему не хотелось в очередной раз выставлять себя дураком. И он сменил тему:

– Так сколько ты уже работаешь здесь водителем?

– Слишком долго, – ответил Сэлмен, не спуская глаз с дороги.

– Наверняка у тебя была и другая работа, до этой? – продолжил Майк. – Ты же наверняка, как и я, жене ничего не рассказываешь, а?!

– Нет у меня никакой жены! – рявкнул Сэлмен.

Майк немного испугался.

– Прости, – почти прошептал он, – я лишь пытаюсь поддержать разговор, вот и все.

– Ясно, – успокоился тот. – Просто не надо личных вопросов, особенно о семье.

– Карл! Сейчас же прекрати! – раздался крик жены. Лицо ее было мокрым от слез, а светлые волосы всклокочены, будто она только что встала с постели. – Зачем ты это делаешь? – Ее умоляющий голос звучал взволнованно. – Я же люблю тебя… Почему… Почему же ты меня стыдишься?

– Тебя нет! Тебя не существует!!! – Воскликнул Сэлмен и изо всех сил ударил кулаком по рулю, заставив гудок протяжно застонать.

Майк окончательно запутался в происходящем и решил просто переждать очередную странность в поведении водителя.

В светло-голубых глазах жены читались упрек и страх.

– Да чего ты хочешь от меня?! – Взмолился Сэлмен со слезами в голосе. – Зачем ты меня преследуешь? Я и так внутри уже мертв, я не могу так больше жить, хватит… Хватит! Оставь меня в покое! Что, скажи мне, что ты от меня хочешь? Хочешь, чтоб я тоже сдох, а?! Ответь мне наконец!!!

– Нет… – она плакала вместе с ним. – Я люблю тебя и желаю только добра.

– Ты не настоящая… – Придя в себя, он понял, что может помочь ему в эту минуту. И направил машину к ближайшему знакомому бару.

– Что, черт возьми, это было? – Пробурчал Майк себе под нос. – Черт-черт-черт…