Читать книгу «Сестрёнка Месть» онлайн полностью📖 — Максима Лагно — MyBook.
image

Эпизод 4. Скрип горящих камней



1

Пролог или лапы безумия

Я держал заряженное ружьё, из которого стрелял всего один раз, для пробы, в воздух. Но ещё никого не убивал. Наведя ружьё на замок подсобки в левой стене рубки, я крикнул:

– Откройте немедленно или буду стрелять.

Димон стоял позади меня. Хотя, зачем я его постоянно выгораживал? Надо сказать правду: Димон трусливо прятался за моей спиной, делая вид, что следил за рулями. Будто я не знал, что мы на автопилоте.

Прохор Фекан стоял рядом со мной и держал саблю наголо. Откуда у него это оружие, он так и не сказал. Он вообще никогда ничего не рассказывал. Ни о себе, ни о чём-то ещё. Прохор молчал во время вахты, молчал во время подколок со стороны Льва Николаевича. Он молчал за обедом и ужином. Изредка Прохор отвечал на вопросы по работе, ограничиваясь тремя языковыми конструкциями: «да», «нет» и «это не моя должностная обязанность».

Молчал Прохор и сейчас, готовый по моей команде рубить, кого прикажут.

– Тьфу-ты ну ты, сами устроили тут кабаре-бордель, сами и расхлёбывайти, сопляки, – сказал Лев Николаевич и покинул рубку.

Чтобы уйти, старшему механику пришлось протолкнуться сквозь толпу испуганных музыкантов, шлюх, шансонье, инфанов и бог знает кого ещё: то ли переодетые женщинами мужчины, то ли уродливые женщины. Все они или пьяны или нанюханы пудрой. Были среди них и те, кто и пьян, и напудрен. Они смеялись, хлопали в ладоши и фамильярно выкрикивали:

– Ладно, маэстро, кончайте веселуху. Пора создавать шедевр!

Все мы толпились напротив двери подсобного помещения, расположенного между рубкой и коридором. Там хранились экраны, которые прострелил Димон, пытаясь попасть в ханаатского шпиона, аккумуляторы бес-пилотов, бочки с пожарной пеной и прочая атрибутика хорошо оснащённого аэронефа, каким была «Сестрёнка», пока я не стал её капитаном и не увёл… прямиком к радиоактивной стене Неудоби.

Но сейчас в подсобке была заперта Генриетта Аврорина, бывший младший механик аэронефа. Я слишком её уважал, чтобы отдать в лапы безумию. Хотя сама Генриетта не прочь отдаваться этому безумию снова и снова.

Как же это всё произошло? Как я довёл себя и команду до этого? Неужели причина всего – моё бездарное капитанство? Неужто я ни на что не годный сопляк?

Всего неделю назад ничего не предвещало беды.

2

Неделю назад я вошёл в эту самую рубку, прижав к груди стопку журналов.

– Вот что Димон, – сказал я, скидывая его ноги с рулей. – Нам нужно расширяться.

Димон спешно прожевал кусок пирога:

– Ты, Борян, в мультимондисты записался? Они любят расширять сознание.

Я вынул из стопки журнал «Деловой имперец»:

– Если бы ты читал что-то кроме порнографических рассказов, то знал бы о предупреждении финансового аналитика из «ИмКом-Капитал».

– Чё за контора?

– «Имперский Комитет по Капиталовложениям». Следят за развитием экономики, анализируют ситуацию на всех рынках и дают рекомендации. Император получает от них еженедельный отчёт о состоянии экономики.

Димон задрал ноги обратно на руль:

– Как там, у экономики, дела?

– Аэронефные грузоперевозки стагнируют. Рынок перенасыщен нашими услугами. Аналитик советует искать новые источники прибыли.

Димон оживился:

– У меня есть идея. Предлагаю сделать из Сестрёнки аэрокабаре. Конечно, сложно получить разрешение на продажу пудры или на оказание услуг проституции.

– Имбециль? Чтобы я превратил мой аэронеф в… в… Эронеф?

Мы расхохотались. Димон добавил:

– Эронеф «Сестрёнка Честь» – звучит! Запатентуй.

Через пару часов мы причалили на авиадроме Северск-5, провинция Тоже́. Авиадром раскинулся не близ свалок или пустырей, как часто бывало, а в красивой долине. На горизонте – вершины горных цепей Нагорной Монтани. Сейчас снег на них растаял, но в другие времена года можно лицезреть чудо замёрзшей воды.

Я посмотрел на экраны. Генриетта стояла у ворот трюма, ожидая моего распоряжения.

– Генриетта, после разгрузки – свободна, мы не будем брать новый груз.

Она кивнула, и, не задавая вопросов, отправилась в свою каюту. Кстати, после того, как она узнала, что мы следили за нею через бес-пилоты, потребовала установить на все иллюминаторы жилых кают специальные задвижки на замках.

Я и Димон спустились в Бюро авиадрома, где располагалась Авиабиржа: большая комната, на стенах которой висели доски с объявлениями. На одной доске владельцы аэронефов вешали карточки с описанием своего судна: тоннаж, скорость, место отбытия, всё согласно погрузочному плану. Вторая доска содержала запросы от тех, кто нуждался в услугах перевозки.

Отец разработал погрузплан на месяц вперёд, но из-за буйного механикла и необходимости ремонта, план нарушился. Все клиенты, нанявшие судно заранее, разбежались. Поэтому «Сестрёнка Месть» кочевала с авиадрома на авиадром, перевозя небольшие грузы в полупустом трюме. Я должен был составить новый погрузочный план, чтобы аэронеф совершал рейсы с полной трюмовой гондолой, но… всё как-то не доходили руки.

Я и Димон принялись методично просеивать объявления в поисках чего-то не связанного с перевозкой грузов.

– Я не разбираюсь в экономике, но, кажись, аналитики «ИмКом-Капитала» плохо знают реальность… – сказал я. – Всем надо перевезти именно грузы, я не вижу никакой стагнации.

– Ага, – согласился Димон. – А те объявы, которые не о перевозке, явно от контрабандистов.

– Или от жандармов, которые притворяются контрабандистами, чтобы выловить нерадивых аэронефщиков.

– Или вот ещё, мура какая-то, – Димон ткнул в объявление. – Какие-то экологические активисты хотят установить на аэронефе помпу и выкачать химические отходы из озера в Ферранской провинции. В качестве оплаты предлагают благодарность от матушки-природы.

Я прочитал другое объявление:

– ПВК «Новые Дельфины» ищет частного перевозчика на аэронефе с большими холодильными камерами.

– Явно нужно будет вывозить трупы с мест боевых операций пэвэкашников, – сказал Димон. – Неплохо платят, кстати.

– Но масштабироваться до труповозки мы не будем.

– Ха, но если верить твоему рассказу про инфетку, вы уже возили труп в холодильнике.

– Это была разовая акция.

– Тогда вот что надо, – Димон ткнул пальцем в объявление.

Я прочитал текст и кивнул:

– Зашибись. Наконец-то и от тебя, старпом, польза.

3

Вся судовая команда «Сестрёнки» стояла перед открытыми воротами трюмовой гондолы. Вместо погрузочного крана, к ней приставлен передвижной трап с эскалаторной лестницей, который мы взяли в аренду у авиадрома.

– Команда, – сказал я. – Предстоящий рейс будет особенный… Поэтому я попросил вас облачиться в парадную форму.

– Тьфу-ты ну-ты, белые комбезы – это парадка, штоль? Детский сад.

– Весьма надеюсь, – повысил я голос, – что и команда разделяет моё стремление масштабироваться. Переброска грузов – это не единственное применение аэронефа. Нельзя всё время жить в рамках навязанных стереотипов. Это не мои слова, а нашего гостя…

На эскалаторе показалась голова пассажира.

– Итак, встречайте…

Гость полностью поднялся по эскалатору и сделал несколько шагов по трюму. Генриетта захлопала в ладоши и завизжала:

– Мирон Матьё! Иисус-дева-мария! Сам Мирон Матьё!

Генриетта настолько неожиданно преобразилась, что я испугался. Она бросилась к гостю навстречу. Мирона заслонили два охранника, поднявшиеся на борт вместе с ним. Генриетта рыдала и тянула руки:

– Мирон… Твоя музыка изменила мою жизнь!

Лев Николаевич озадаченно почесал голову:

– Мирон, мать ево, хто?

– Мирон Матьё, – пояснил Димон. – Шансонье и композитор группы «Тет-Ронд». Вы слишком старый, чтобы знать. Он голос нашего поколения.

– Тьфу-ты ну-ты, какого поколения? Он тебе в отцы годиться. И рожа какая-то кривая. Что у него с глазом?

Мирон Матьё подошёл к нам, не обращая никакого внимания на Генриетту:

– Рожа у меня получше вашей, дедуля. Как и слух. А глазное яблоко парализовано после того, как в шестнадцать лет, меня избил контролёр Имперской Высочайшей Ревизии, которому не понравились бунтарские тексты моих шансонов.

– Тю, меня в шестнадцать пьяный пэвэкашник саблей по животу полоснул, – невпопад ответил Лев Николаевич и ушёл. Давно я не видел его таким сконфуженным.

Прохор Фекан не смутился от присутствия Мирона Матьё. Кивнул мне и отправился в рубку, готовиться к отчаливанию.

По эскалатору поднялись грузчики, за ними приехала гора ящиков с аппаратурой. Пока грузчики растаскивали ящики, прибыли музыканты «Тет-Ронд». Генриетта переключилась на них. По очереди музыканты расписались у неё на руках и животе, для чего она бесстыже расстегнула комбинезон.

Я тут же услышал горячий шёпот Димона в моём ухе:

– Зырь, сисяндры у неё ничошные, оказывается.

Я отвернулся и обратился к великому шансонье:

– Позвольте, мосье Матьё, я покажу вам каюту…

– Подожди, капитан, ещё не все собрались, – отозвался Мирон Матьё.

По эскалатору поднялась толпа, пёстро разодетых людей. Одни были наряжены под «выживанца» – самодельные доспехи, шлемы и жилетки с шипами. Другие носили ханаатские рубашки и халаты с военными гербами, за которые в Империи можно и схлопотать по шее, если напорешься на патриота. Третьи вообще ничего не носили, кроме обтягивающих белых трусов и полиэтиленовых курток. Кажется, этот стиль назывался «остральен», то есть под австралийцев.

Были в толпе девочки в коротких платьицах, специально меньше на размер. И мальчики в шортах до пупа и сандаликах на босу ногу. Мальчики усиленно курили, поигрывая игрушечными лопатками и ведёрками, а девочки сосали леденцы. Чёртовы инфетки да инфеты!

В замешательстве я обратился к великому шансонье:

– Пардон, у нас нет места для всех этих людей…

– Какие ещё люди? – отозвался Мирон Матьё. – Вы где скот перевозите?

– Здесь, в трюмовой гондоле.

– Обеспечьте скотам лежбище в трюме и достаточно.

«Скот» курил и хохотал. Над ними даже держалось облачко пыли, как над стадом овцекоров. С тою разницей, что это была пудра.

Я приступил к размещению «скота», но хотя бы не установил перегородки в стойлах, как это делали с овцекоровами. Тогда я и представить не мог, во что превратиться «Сестрёнка Месть», когда это стадо зайдёт на борт. Перегородки бы всё равно не помогли…

4

Вот что произошло на следующий же день.

Димон пропал из рубки сразу же, как мы отчалили от авиадрома Северск-5. Через камеры наблюдения я видел, как он прошёл по трюмовой гондоле. Присоединился к одной группе «скотов», потом к другой. У одних выпил алкоситро, у других вынюхал пару дорожек пудры. Потом сел в тесный круг и стал слушать музыку из переносного патефона. Подпевал в такт, хлопал в ладоши и лапал девушек. Одни шлёпали его по щекам и уходили, другие позволяли ему просовывать руки в их трусики.

Я переключал камеру, чтобы не видеть этот групповой разврат.

Но больше и быстрее всех изменилась Генриетта Аврорина.

Она игнорировала все мои приказы, отданные по громкой связи. Сменив комбинезон на прозрачную куртку из полиэтилена, покрасила волосы в розово-синий цвет. В таком виде явилась в трюм и заняла место среди «скота». Ей тут же дали бутылку, поднесли зеркальце с дорожкой пудры, а какой-то скот в одежде выживанца шлёпнул её по заду. В ответ Генриетта начала с ним целоваться.

Спустя три часа я не выдержал. Спустился в трюм и вытащил её, пьяную и обнюханную, из груды спящих тел.

– Генриетта, – тряс я её. – Я вынужден вынести дисциплинарное взыскание. Вы пропустили вахту, вы не помогаете Льву Николаевичу в моторных отсеках, вы…

– А-а-а, – пробормотала она, – мой капитанчик, милый мальчик, – потрепала меня за щёку и поцеловала: – Не стесняйся. Я же знаю, как ты меня смотришь. Раздеваешь глазами…

– В этом наряде вы и так раздетая.

– Выйди за рамки приличий, навязанных тоталитарным социумом и лживой религией, – заявила Генриетта. – Творчество великого Мирона кричит об этом, но ты слишком глух, чтобы слышать.

Я чуть не расплакался. Это я-то глух? Да я все песни Мирона наизусть знаю.

– Вы вынуждаете уволить вас, – сказал я Генриетте.

– Пф, я сама увольняюсь.

Оттолкнув меня, Генриетта повалилась обратно.

Потрясённый её переменой, я вернулся в рубку. По дороге задержался перед каютой великого шансонье. Тишина за дверью прерывалась треньканьем на гитаре. Так как шансонье прописал в договоре, чтобы я не смел его беспокоить до прибытия в пункт назначения, то не осмелился постучать. Платил великий шансонье великую сумму, равную полумесячному погрузплану.

Стало ясно, почему на объявление о том, что великий музыкант хочет нанять аэронеф для путешествия в Санитарный Домен, никто не откликнулся. Все знали, во что превратит судно стадо Мирона Матьё. На это объявление могли клюнуть только малолетние олухи – я и Димон. Но я ведь капитан! Я должен был разузнать о клиенте детали. Но великое имя великого артиста, чьи песни спасали меня в самые трудные минуты жизни, затмило мой разум. А теперь разгульная жизнь в свите великого шансонье затмила разумы моей команды.

Если бы не Прохор Фекан, то не знаю, как справился бы с управлением. Казалось, вернулись те времена, когда я и Лев Николаевич вдвоём водили судно, пока папаша тратил наши доходы в казино Мизура. Прохор молча рулил, молча отработал свою вахту. Но на просьбу заместить Димона ответил: «Это не моя должностная обязанность» и ушёл спать.

Я остался в рубке на двойную вахту.

Вчера Лев Николаевич на все лады склонял Мирона Матьё:

– Мирон Мотня, тьфу-ты ну-ты, голос писклявого поколения.

– Урод Шмотьё, одноглазый змей, тьфу-ты.

– Мурлон Мудье, растуды его туды.

Но сегодня я увидел хрыча на камерах «скотобазы», как он сам прозвал трюм с грузом из поклонников Мирона Матьё. Бортмеханик подошёл к спящему на полу Димону, пихнул его носком ботинка. Подошёл к спящей неподалёку инфетке и бесцеремонно поднял подол платьица, разглядывая тугие белые трусики.

Затем сел на пол и приложился к банке алкоситро. Кажется, пучина разврата, окружающая шансон-звезду, утянула и хрыча.

На приборной панели запищала рация:

– Аэронеф «Сестрёнка Месть», это диспетчерская авиадрома Колле триста два, вы отклонились от трассы.

Прежде чем ответить, я посмотрел в лобовое стекло. Внизу расстилались воды озера Олле-Коль, впереди, в солнечном мареве, мерцал Санитарный Домен. Форсажные движки работали во всю силу. Я сам не верил, что мы пересекли Империю за несколько дней!

– Диспетчерская, говорит капитан Борис Муссенар, аэронеф «Сестрёнка Месть». Направляемся к посту экоконтроля, для дальнейшего следования в Санитарный Домен.

Диспетчер помедлил и вдруг сменил официальный тон:

– Это у вас Мирон Матьё на борту?

– Да.

– С ума сойти! Вот же повезло вам! Что он делает?

– Сидит в каюте.

– Какой талантливый человек! Ладно. Счастливого пути. Вы застрахованы?

– Что вы имеете в виду? – встревожился я.

– Тебе сколько лет, капитанчик?

– Какая разница?

– Ха-ха. Ладно, отбой. Не переживай за экоконтроль. У вас уже есть разрешение Жандармерии на проход в Домен, удачи… несчастный капитан.

– Дисп… Диспетчерская! Приём, что вы имели в виду?

5

Обычному гражданину нечего делать в Санитарном Домене. Он от того и назван так, что отделял Неудобь от жилых земель. Был буферной зоной на случай внезапного расширения Неудоби.

Эти территории населяли беглые преступники, маньяки и прочий сброд, который издревле назывался «выживанцами».

Когда у Империи не было войны с Ханаатом, или когда ни одно независимое город-государство не пыталось увильнуть от выплаты дани, или когда вечно мятежная Нагорная Монтань не поднимала вопрос о независимости, словом, когда выяснялось, что не произошло ничего особенного, тогда пресса вспоминала про выживанцев. Репортёры призывали Жандармерию «выжечь калёной саблей этот рассадник грязи». Гневно вопрошали, «куда уходят миллионные бюджеты на борьбу с чёрной пудрой, если её можно купить в любой подворотне?»

Про выживанцев и их нравы публиковались страшные истории. Про то, как они пожирали сырых брюхоногов, чьё мясо так отравлено, что одно прикосновение к нему вызывало ожоги. Или что выживанцы изобрели некую зелёную пудру, которая за несколько дорожек убивала человека.

Я не разбирался в выживанцах, но даже я видел несостыковку. Пресса рисовала выживанцев тупоголовым сбродом, которые при этом способны производить сложное химическое соединение, каким является даже обычная пудра из кабаре. Не говоря уже о запрещённой чёрной или о мифической зелёной.

Когда о выживанцах забывала пресса, тогда их вспоминала Жандармерия.

Шеф-капитан Первого Отделения Жандармерии выступал по радио, призывая повысить расходы на содержание жандармских корпусов в провинциях, граничащих с Санитарным Доменом. Если верить его словам, выживанцы были не хаотическим сбродом, но хорошо оснащённой армией озверелых ублюдков. Их цель – напасть на жилые земли, вытоптать посевы, убить детей, изнасиловать женщин, вырезать все гражданские чипы и разрушить Моску. От их нашествия Империю спасала только бравая Жандармерия, ежедневно расходующая десятки тысяч эльфранков на сдерживание врага в пределах Домена.

1
...
...
14