Глава 2. Пророки

Текст 4

Это место называлось Гара. Что-то омерзительно-босяцкое было в этом названии. Не гора, не гарь, а именно Гара.

Есть такие места неподалёку от Кольцевой, которые недавно ещё были простыми нормальными подмосковными местами. Но потом, откуда ни возьмись, на них наползла Москва, позакрывала с трёх сторон горизонты многоэтажками. Нарыла каких-то канав для неведомых, но ужасно важных коммуникаций. Ещё чуть-чуть, год-полтора – и будет на месте деревушки весёленький микрорайон. Уже и замахнулась было Москва, да призадумалась, и осталась стоять с оттянутой рукой. А здесь всё так и замерло в тревожном ожидании. Жизнь не жизнь. И легла на всё печать какой-то ненастоящести. Вот вроде бы и дома, и рощи, и поля. А всё в них какое-то неправильное, как будто не должно их тут быть.

Где-то рядом гудит автострада, а здесь по раздолбанной бетонке угрюмо ползают самосвалы и ходит по какому-то неведомому расписанию полудохлый дребезжащий автобус, и настроены какие-то гаражи и сараюги, а за рощей, самоотверженно изображающей зелёную зону, несколько домиков, уснувших среди задичавших яблонь, и так, похоже, и не понявших, что же вокруг происходит.

Называлось всё это конечно не Гара, а как-то по-другому. Может, «совхоз имени 60-летия Леонида Ильича», или как-то там ещё, но приклеилась эта самая Гара.

Однажды в серый и промозглый денёк из переполненного воинственными пенсионерами автобуса на остановку вывалился плотного сложения мужчина лет эдак шестидесяти. Несмотря на солидное брюшко, был он весь какой-то упругий и прыгучий, и даже прямо-таки моложавый дядечка. Он поглядел на унылое поле, на покосившуюся остановку с загадочными англицкими письменами, на гаражи и произнёс что-то вроде – «эка!». И решительно непонятно было, что он имел в виду.

Протопав с полкилометра по грязи, держа курс на унылого вида хибару с поломанным забором и заросшим бурьяном садом, он снова произнёс «эка» и, пройдя через распахнутую калитку, постучал в окно.

– Витёк, ээ-э Витёк! Ты, того, встречай гостей, что ли.

Тишина. Дядечка сменил окошко и снова постучал.

– Витёк, ты, эта, открывай.

Дверь веранды медленно отворилась, и на пороге появился человек в тапочках. Вид его был страшен. В руке он держал топор, и на хмуром челе его читалась несокрушимая решимость пустить его в дело.

«Эка!» – в третий раз издал дядечка загадочное восклицание.

– Э-ээ, Витёк, аль ты топором меня решил рубить?

– Изыди, – прорычал мужик – надо полагать, Витёк.

– Не узнал, вижу, не узнал, – жизнерадостно заорал дядечка – а это я, Бобус. Боб Варикозный, Роберт Харитонович, а вовсе не то, что ты подумал. Ты, эта, топором не маши.

Витёк присмирел, съёжился куда-то вглубь телогрейки.

– Ходит, – произнёс он сипло, – ходит тут.

– Ага, ага – весело подтвердил Боб Харитоныч, втискиваясь в дверь. Зрелище, которое предстало ему внутри, было не для слабонервных. По полу, по стенам, по потолку небольшой задрипанной комнаты ползали, кишели, шипели разнообразные гады неизвестной биологии, но на редкость препоганой наружности. Боб Харитоныч в изумлении замер на пороге и не сразу обрёл дар речи.

– Эка, – вымолвил он наконец, – экая у тебя, брат, антисанитария!

Потом потряс головой, и гады исчезли.

– Сам гонишь? – спросил он, принюхиваясь к подозрительного вида агрегату, стоящему в углу.

Попробовав на вкус бесцветную жидкость, стекающую из трубочки в эмалированную кастрюлю, он даже присвистнул.

– Эка! – сказал он почти одобрительно.

– Тошно мне, Бобус, – произнёс вошедший следом в комнату Витёк, – а там, – махнул он куда-то за дверь, – всё ходит и ходит, ходит и ходит.

– Печень бы поберёг, Витенька, – пропел Бобус, – если уж мозгов тебе не надо. Дай поцелую тебя, – и чмокнул печального Витеньку в щёку.

– Ну, за встречу!

– Тошно мне, Бобус. Заберут меня скоро.

– Э-ээ, Витёк, – Бобус махнул рукой. Они снова выпили.

– А помнишь, Витёк, – спросил Боб вкрадчиво, – как добыл ты платочек шёлковый с планом? А?! Мог же ведь! С Буддой, помнишь? Интересно мне взглянуть на него. А?

Витёк тупо смотрел в стену:

– Xодит, понимаешь, день и ночь ходит и в стены стучит, – потом, словно очнувшись, всхлипнул: – Раздавили нас, Бобус.

– Ты эта, эта, сопли-то не распускай. Ты погляди, что вокруг развёл, смотреть тошно. – Боб, не глядя, махнул рукой в сторону окна, – Замаскировался! А автобус-то, автобус! Надо же такое придумать! Чудила! Ты мне, эта, платочек покажи.

Витёк, как будто оглох. Боб Харитоныч, взяв его за плечи, несильно тряхнул:

– Ну?

Глаза Витька куда-то закатились. Несколько раз, как рыба, он молча открыл рот. Наконец невнятно пробурчал куда-то в сторону:

– Отдал я его, Бобус, корреспонденту отдал.

– Так, – Бобус даже охрип, – так, какому корреспонденту? Какому такому корреспонденту, сукин ты сын!!! – заорал он. – Что, что ты ему наговорил, кабачок ты недорезанный!

– Не помню, – пробормотал Витёк, – не помню, что говорил. Всё равно ведь теперь, Бобус. Тошно мне.

– Тошно тебе?! Щас тебе ещё тошнее будет! Скотина! Пошли. Прикрываю я твой балаган.

– Нельзя мне отсюда выходить – неожиданно ясным голосом сказал Витёк, – не выпустит он меня.

В окно дома мощно и тяжело постучали, так что лампа под потолком закачалась как маятник.

– Ага, – сказал Боб Харитоныч, – Ага.

– Ага, – сказал Боб Харитоныч, – Ага. Астралопитек. И где ты его, Витенька, подцепил?

Витенька молча потянулся к стакану, но Боб решительно хлопнул его по руке.

– Не знаю, – мрачно сказал Витёк, – не помню.

– Ты его заклинать пробовал? Или поговорить? – Витёк мрачно молчал. – Ладно, сам вижу, – брезгливо заметил Бобус – пошли.

– Нет, – лицо Витька сразу посерело – не надо, Бобус, я пробовал уже, не выпускает. Я ему даже стакан выставлял, не берёт!

На стену, а пожалуй что и на крышу обрушилась новая серия ударов. С потолка посыпался мусор, шлёпнулась на стол какая-то пятиногая сиреневая гадина и с писком унырнула под диван.

– Это они его прислали, заберут они меня.

– Не ной! Кто они, что они?! Будут они к тебе всякую дрянь засылать, придурок! Шляешься где попало! У тебя книжка какая есть?

– Чего? – не врубился Витёк

– Чего! Того! Тормоз! Ты вообще книжку какую после школы в руках держал? Держал, спрашиваю?

– Ты, того, не серчай, Бобус – испугано забормотал Витя, глаза его приняли более-менее осмысленное выражение, – читал я.

– Чего читал?!

– Ну, это, ты не сердись, это, читал, Булгакова там, и этого, ну, с бородой такой…

– Ну? Маркс, Флоренский, Рабиндранат Тагор? Дай сюда!

Витёк окончательно съёжился. Трясущимися руками он начал ковыряться в заваленном хламом углу.

– Были ведь. Были. Вот! – прохрипел он, доставая перевязанную бечёвкой пачку книг.

– Угу, – сказал Бобус, открывая пыльный томик двумя пальцами. – Да у тебя, брат, целая библиотека! Книгочей, книгочей… Вот этим и займись.

Витёк вздрогнул, и лицо его исказилось гримасой страдания.

– Может потом, Бобус… – начал он и запнулся. До него дошло, что Бобус разговаривает уже не с ним, а с кем-то на потолке.

– Читать умеешь? – вкрадчиво продолжал Боб, – Во, погляди, интересно ведь! Слушай вот:

 
«Вот человек, потерявший шляпу,
Вот шляпа, потерянная человеком,
И каждый миг неудержимо,
словно камень, катящийся в бездну,
увеличивает расстоянье
между потерянным и потерявшим…»
 

Гм.

Стук притих.

– На, возьми. Я тебе вон туда положу. – Привстав на цыпочки, он сунул открытую книгу на антресоль.

Минут пять сохранялась тишина. А потом Бобус взял Витька за рукав и незаметно скользнул к двери.

Документ 2

М. С. Бесштанов

Под знаком белого сокола.

В одном американском журнале не так давно появилась статья за подписью некоего Майкла Гопника. На основании анализа сообщений контактёров за последние два десятилетия, автор приходит к выводу о скорой гибели России в результате невиданных стихийных катаклизмов и вызванной этим всемирной ядерной катастрофе. «Разоружите Россию, пока не поздно!» – взывает американская Кассандра. Здесь можно было бы со спокойной совестью захлопнуть журнал, но давайте всё же зададимся вопросом: а много ли мы в действительности знаем о будущем? Между тем без будущего настоящее бессмысленно. Во все века люди устремляли свой взгляд вперёд, составляя прогнозы. Методом были пророчества, предсказания, гадания, гороскопы. Русские волхвы – носители космического разума предвидели будущее на столетия вперёд. В числе великих прозорливцев назовём Александра Пушкина, Григория Распутина, Сергея Есенина, Корнея Чуковского, Георгия Маленкова, а из наших земляков монаха Самуила, штабс-капитана Тианского и нашего современника Л., имя которого едва ли будет разглашено при жизни этого поколения. Феномен предвидения ещё ждёт научного осмысления. Между тем многие древние пророчества сбываются прямо у нас на глазах. В Пророчествах монаха Самуила (список Веневитинова в переводе на один из восточных языков был обнаружен мною вскоре после первой публикации) за двести лет были предсказаны: организованный японской разведкой Октябрьский переворот, всемирно историческая миссия Георгия Маленкова, сумевшего нейтрализовать дьявольские козни Анастаса Микояна и приведшего Россию к победе над извечным восточным врагом и его близорукими германскими пособниками, новый чудовищный заговор против России, организованный эмиссарами Шамбалы Ириной Х. и Эрнестом Мул… вым и многое другое.

Бросается в глаза сходство этих пророчеств с дешифрованными речениями пророка Даниила, Велесовой Книги и написанного в предостережение врагу загадочного откровения Корнея Чуковского «Мухацо коту ха».

Становится ясной и наглость врагов, осмелевших в ожидании скорого пришествия Зверя-Антихриста (да не введёт читателя в заблуждение обычное прочтение этого имени: перекомбинировав составляющие его буквы, мы прочтём всего лишь сообщение «тиран стих», тираном же враги испокон веку называют Ясного сокола Гора-Сварожича и его человеческие воплощения).

Но едва ли сами ненавистники России понимают, чем чревато для человечества явление выпестованного ими чудовища, нового воплощения древнего змея, когда-то побеждённого соколом-ререгом. Напрасно надеются они, что «число его – число человеческое». Поднявшийся из безвестных глубин Зверобог не несёт в себе ничего человеческого и едва ли пощадит своих слуг и пособников. Вас, предателей рода человеческого, в последний раз призываю я: «Опомнитесь! Не дайте окрепнуть выпестованному вами злу! Ведь даже в случае его временного торжества Русь не погибнет. Хранимая высокими космическими иерархиями, она лишь временно сокроется. Вы же, посеявшие ветер, пожнёте бурю!»