Читать книгу «Квест Империя: На запасных путях. Наша девушка. Империи минуты роковые» онлайн полностью📖 — Макса Маха — MyBook.
image

Глава 11. Что мы имеем с гуся

Он смертельно устал. Даже для его нового старого тела такие нагрузки были чрезмерны. Пятый день без нормального сна и отдыха, на ногах и на нервах, а ведь еще и побегать пришлось, и пострелять, и изверги эти…

«Не надо ля-ля, уважаемый Виктор Викентьевич, – сказал он себе, обрывая готовое стать бесконечным перечисление бед и напастей. – Списочек и длиннее изобразить можно, только ведь не в реестрике дело, не правда ли?»

Он встал из-за пульта и прошелся по просторной рубке. Места здесь было много, хоть отбавляй. Рубка была рассчитана на полтора десятка человек, но сейчас он был здесь один. Один на один с собой и с громадой крейсера. Правда, есть еще двое, где-то там, в дальней дали жилых отсеков. Объективно, не двое даже, а трое, но Лику в расчет можно не брать. Девочке хотя бы выжить, и то будет чудо, а в управлении кораблем она, по любому, не помощник. Значит, остаются они трое. Трое рядовых необученных на все про все и вершина инженерного гения империи – ударный крейсер «Шаис». Виктор таких кораблей не водил никогда. Он вообще никогда не рулил ничем крупнее штурмового бота. У него ведь и другие задачи имелись, а для всего прочего на борту всегда команда была. Коки там разные, да штурмана с академией за плечами… много народу, много должностей. На такой лайбе экипаж под тысячу лбов должен быть. Не меньше. А их трое. Виктор знал, конечно, как управляться с крейсером, но только в принципе, а не в частностях. Макс и Вика больших кораблей тоже не водили. Их уровень – яхты, скутеры, а тут…

Он достал пачку «Кента», уворованную еще в Норвегии, да так и завалявшуюся в кармане рубашки, и закурил, глядя в огромный ходовой экран, как в великанское окно, прорезанное прямо в открытый космос. За последние шесть часов скорость крейсера ощутимо возросла, но в положении звезд никаких видимых изменений еще не произошло. «И не должно, по идее», – тоскливо подумал Виктор, возвращаясь в кресло шеф-пилота.

На душе было неспокойно, пасмурно. Маята какая-то ощущалась. Неудобство. Эйфория начального этапа рекондиционирования прошла. Прошло опьянение внезапно вернувшейся молодостью и всем, что с этим связано. Пришло похмелье. Угар. Умом Виктор понимал, что это ответ организма на сопряженный стресс, вызванный взрывной перестройкой физиологии и боевым напряжением. Умом понимал, но легче не становилось, да и не только в этом было дело. Психологию ведь тоже из расчетов не выбросишь. Сама обратно влезет, продажная девка империализма.

В прошлый раз, когда со звезд на Землю вернулся, такого не было. Было бы, запомнил. Но ничего эдакого не вспоминалось. Когда вернулся, как будто заново родился. Вроде бы все помнил, что и как там, на звездах, было, в империях и эмпиреях, но только смутно помнил, как под наркозом. Потому и жизнь новую начинал легко и весело, как и положено, когда живешь в первый и последний раз. Теперь же все было по-другому. Иначе, сложнее, мучительнее. Ведь это только представить! Жил-был человек. Дело делал, любил, страдал, воевал, да мало ли чем он только ни занимался при его-то биографии. Потом состарился, приготовился помирать, давно свыкнувшись с идеей конечности человеческих сроков, а тут раз – и в дамки. Призыв, набат и все такое. И закрутилось колесо перемен, стремительных и неожиданных, заодно походя ломая и корежа построенную годами праведных и неправедных трудов психологию Федора Кузьмича. Да что там психология! А волосы, а зубы? Вроде радоваться надо. Плясать и песни петь, но это как посмотреть. Когда полезли зубы, свои, настоящие, о существовании которых давно успел забыть, Виктор чуть не взвыл. «Бедные детки!» – думал он тогда, несясь на встречу с Максом во Флоренцию. О волосах и говорить нечего. Голова чесалась так, что хоть сам собственный скальп снимай. «Да нет, – сказал он себе. – Это ты, брат, загибаешь. Терпел и радовался. Не вали все в кучу. Есть вещи и посильнее «Фауста» Гете. Есть, есть. Он семьдесят лет прожил, как Федор Кузьмич. А теперь он кто? Или что? Всплыл из небытия и уже никуда не хотел уходить, казалось, навсегда вычеркнутый из списка живых мальчик Витя Дмитриев, и это было скорее хорошо, чем плохо, хотя и больно, чего уж тут. Но только это не все. Из совсем другого небытия начали прорастать в нем аназдар Абель Вараба, черный полковник, верк командира Гарретских стрелков[53]; и другой Вараба, второй второй Правой руки императорского Легиона. И это в нынешних обстоятельствах было не просто хорошо, а жизненно необходимо.

Но, с другой стороны, все эти личности, прораставшие в нем, теснившиеся и конкурирующие, буквально разрывали его на части, норовя превратить его, Виктора, черт знает в кого или во что. Возможно, именно поэтому он и цеплялся за образ Феди, Федора Кузьмича, с которым худо-бедно, а прожил, почитай, семьдесят лет; с которым ему было хорошо и уютно; к которому он просто привык за долгие и непростые годы своей последней (или теперь уже предпоследней?) жизни.

«Выпить бы сейчас», – с тоской подумал Виктор. Идея ему, однако, понравилась, но реализация ее, к сожалению, зависела не от него. «Но нет таких крепостей, – сказал он себе твердо, – которых большевики не могли бы взять». Виктор повернулся к вспомогательному пульту справа от себя и запустил поисковую программу. Вычислитель довольно быстро – в считанные секунды – обнаружил Макса в одной из кухонь жилой зоны. Макс методично перекладывал в холодильник продукты, доставленные с бота сервисными роботами. Обычное, в общем-то, дело. Роботы услужливы и исполнительны, но глупы. Замудохаешься объяснять этим вундеркиндам, почему мороженых курей надо класть в одно место, а ветчину – совсем в другое, если, конечно, на них не стоит аханская маркировка.

– Привет, Геракл! – сказал Виктор бодро.

– Соскучился? – не оборачиваясь – а куда ему, собственно, оборачиваться? – ответил Макс.

– Вот именно, – согласился Виктор. – Как там наша девочка?

– Комплекс работает, – пожал могучими плечами Макс. Он, как нарочно, задержался, рассматривая какую-то аппетитно выглядевшую бутылку. – Сказал, пока не беспокоить. – Макс поставил бутылку в стенной шкаф.

– Что это у тебя? – запоздало спросил Виктор.

– Виски шотландский «Чивас Ригал». Выпить хочется? – Макс перенес на ту же полку еще несколько бутылок.

– Хочется, – не стал отрицать Виктор.

– Потерпи, – с пониманием откликнулся Макс, не перестававший тем не менее методично расставлять по местам «покупки». – Закончу, принесу.

– А когда ты закончишь?

– Ну, – Макс окинул оценивающим взглядом оставшееся несделанным, – полчаса. И… да. Пятнадцать минут.

– Не понял, – опешил Виктор. – Так полчаса или пятнадцать минут?

– Полчаса, чтобы все разложить, – обстоятельно объяснил Макс, выкладывая в холодильник большие плитки швейцарского шоколада. – И еще пятнадцать минут, приготовить закуску. Бутерброды сделаю… еще что-нибудь.

– Ладно, – согласился Виктор с обстоятельствами. А что ему, если подумать, оставалось?

– А Вика где? – спросил он.

– Полагаю, чистит перья, – не отвлекаясь от процесса, сказал Макс. – Я ее отпустил.

– Спасибо.

– Не за что.

– Ну бывай! – сказал Виктор и стал искать свою даму Йя.

Виктория нашлась так же быстро, как и Макс. Она стояла под душем, с видимым удовольствием подставляя свое божественное тело под тугие струи воды.

– Камеры в ванной следует отключать, – ворчливо заметил Виктор, любуясь своей Викторией.

– В самом деле? – Она не вздрогнула и даже не удивилась. – Но тебе же нравится?

– Мне нравится, – с нажимом на мне сказал Виктор.

– Вот и любуйся, – ответила дама Йя, поворачиваясь к нему спиной. – Ты с какой стороны?

Виктор усмехнулся и переключился на другую камеру.

– Я везде, – с усмешкой объяснил он.

– Это облегчает мою задачу, – улыбнулась Вика, снова поворачиваясь к нему задом.

– Вика, ты знаешь, что все бабы стервы?

– Не все, – возразила Виктория, выключая душ. – Но ты прав, милый. У Жирных Котов стервозность стала частью генотипа. – Она взяла полотенце и начала вытираться.

Она ему нравилась. Это правда. И смотреть на нее было чистым удовольствием. Виктор усмехнулся, представив, в какой экстаз пришли бы любители глянцевых журналов для мужчин, представься им только случай увидеть Викторию, стоявшую под душем или вот так, как сейчас, вытирающуюся после него. Хотя по возрастной категории она в модели «Космополитена» не годилась – ближе к тридцати, чем к двадцати. Но у дамы Йя было удивительное сложение. Сильные, тренированные мускулы профессионального игрока в Жизнь были практически незаметны. Только плавные линии, гладкая матовая кожа и соблазнительные выпуклости ровно там, где надо, и столько, сколько надо, там и тут. А еще пепельного цвета волосы, не крашеные, а редкого природного происхождения, удлиненное лицо и огромные серые глаза.

Конец ознакомительного фрагмента.