– А, ты, наверное, думаешь, что тебе придется жить в ее теле? – Сотофа опомнилась первой. – Ты не понял…

– Нет, я слушал ваши объяснения очень внимательно и все понял, – возразил тот. – Забирают не тело, а способность его иметь, поэтому все равно, у кого. Но мне кажется, то, что вы предлагаете, – это очень жестоко.

– Парень, ты рехнулся? – спросил Мелифаро. – Нет, ты натурально рехнулся! Тебе тело вернуть предлагают! Прямо сейчас!

– Да, спасибо, – печально откликнулся тот. Дернулся, взмыл к потолку, забился в самый дальний угол, свернувшись в темный, плотный комок.

Мы все зачарованно на него уставились. Джуффин и Сотофа одновременно открыли рты, но призрак заговорил первым.

– Вы очень добры ко мне, – сказал он. – Впервые вижу в людях такую готовность бесплатно помочь совершенно чужому человеку, к тому же иностранцу, от которого никакой пользы, а только сплошные хлопоты. Не уверен, что на вашем месте я сам проявил бы столько заботы и внимания. Но то, что вы предлагаете, – это слишком жестоко. У нас, в Тулане, нет смертной казни, и даже я, человек, всю жизнь провозившийся с преступниками, считаю, что так правильно.

– У нас в Соединенном Королевстве тоже нет смертной казни, – пожал плечами Джуффин. – И тюрьмы у нас, к слову сказать, оборудованы, как дорогие лечебницы. Лучшие места для отдыха на этом континенте, сам бы на полгодика туда загремел, да не дают… Но бывают ситуации, когда, только нарушив закон, можно восстановить справедливость. Если бы я в подобных случаях становился на сторону закона, меня следовало бы незамедлительно отправить в отставку… а еще лучше – придушить в каком-нибудь темном углу, чтобы другим чиновникам неповадно было. Сотофа дело предлагает, мальчик. Зря ты от нас шарахаешься.

– Я не шарахаюсь, извините, – призрак снова дернулся и, как мне показалось, довольно неохотно приблизился к нашему столу. – Это я от смущения. Ну, то есть мне стыдно спорить с людьми, которые ночь напролет не спят, пытаются меня спасти. Но… Нет, я так не могу. Сами посудите, я буду жить в новеньком теле и все время помнить: для того, чтобы я его получил, пришлось угробить немолодую даму. Вы же ее полностью убить собираетесь – в том смысле, что от нее даже призрака не останется. Нет, я так свихнусь, я себя знаю!

– Глупый какой, – сказала леди Сотофа. Голос ее звучал растерянно и одновременно очень нежно. – Совсем глупый мальчик. Но такой хороший! Джуффин, мы с тобой никогда такими не были.

– И хвала Магистрам, – проворчал шеф.

– Если я останусь без тела, а эта леди попадет в тюрьму на болоте, которой вы ей грозили, – снова заговорил Трикки Лай, – получится очень печально. Мне будет плохо, да и ей несладко. Но это – просто нормальное человеческое горе, с которым можно справиться. Я со своим справлюсь, наверное. Буду всюду летать, мир наконец-то посмотрю – я так понимаю, теперь это проще простого, и денег на дорожные расходы не нужно… А леди Типа – ну, не знаю… Если в ваших тюрьмах так комфортно, как вы рассказываете, может быть, и для нее все неплохо сложится? Все-таки ведьма, не рыночная воровка… Пока человек жив, следует делать все возможное, чтобы он и дальше оставался живым – вот это я знаю точно!

И тут гостиную огласил протяжный, жалобный вой. Наша преступница ревела, как младенец, брошенный на дороге. Нет, действительно, как младенец. Взрослые люди плачут совсем иначе, уж я-то знаю. Взрослые умеют сдерживать себя, и даже отчаянно рыдая, экономят силы, потому что краешком сознания понимают: жизнь продолжается, и когда-нибудь придется прекратить плакать, встать, пойти умыться, извиниться перед всеми присутствующими за свое поведение, а потом выпить кружку камры и отправиться спать. А вот младенцы не имеют представления о будущем, они живут только здесь и сейчас, а потому всегда плачут так, словно в их распоряжении вечность, которую надо наполнить криком и слезами.

Так вот, леди Типа плакала именно как младенец, выкладываясь на полную катушку, не позволяя себе ни секунды передышки. Я поверила, что она собирается рыдать вечно. По крайней мере, до тех пор, пока не умрет от истощения, честно растратив на слезы и крик всю себя без остатка.

Минут десять мы это терпели. Потом леди Сотофа наконец вспомнила, что круче ее нет ведьмы на обоих берегах Хурона. Возложила руки на голову бывшей подружки, забормотала, защелкала языком. Успокоила ее – не то чтобы в один миг, но довольно быстро.

– Плачешь так, будто делаешь это впервые в жизни, – усмехнулась она.

– Второй, – прошептала леди Типа. – В первый раз я плакала, когда Лойсо ушел. Так стало жалко себя, что заревела. Потом слезы закончились, а жалость к себе осталась, и даже росла с каждым годом, как брюхо у обжоры, хотя казалось бы, куда дальше…

– Ну а сейчас-то чего было так реветь? – вздохнула Сотофа.

– А сейчас мне стало жалко его, – леди Типа махнула рукой в сторону призрачного туланца.

– Поздновато, честно говоря.

Леди Типа не стала отвечать. Помолчала, что-то обдумывая, и вдруг решительно сказала:

– Если вы дадите мне время, хотя бы полгода, я могу вернуть этому человеку тело. Не совсем настоящее, но почти. Это очень трудно, но я знаю как, меня Лойсо научил. Вы же помните, какие у него были дети? Вот и этот таким станет. Будет совсем как настоящий, только Угуланд покидать ему будет нельзя. Отъедет за сто миль от Сердца Мира – и сразу развоплотится, тут уж ничего не поделаешь. А лучше просто безвылазно сидеть в Ехо. Но тут не очень плохая жизнь для молодых джентльменов. Многим нравится.

– Да-да, – ласково улыбнулась Сотофа. – Полгодика, конечно. Всего-то. Какие пустяки… И Холоми нам не подойдет, потому что там нельзя колдовать. Хочешь остаться под домашним арестом? Какая прекрасная идея!

– Мне нужно будет колдовать только час в день, на рассвете, пока ночь становится днем. На остальное время можете запереть меня куда хотите, да хоть в камень превращайте, я же знаю, ты это умеешь.

– Ну просто поэма о рыцарях древности для учениц начальной школы, – ухмыльнулся Джуффин. – Как я до сих пор не начал рыдать – загадка! Впрочем… Скажите, уважаемая леди Типа, а позволено ли посторонним присутствовать на такого рода сеансах?

– Колдовству это не помешает, – угрюмо согласилась та. – Вам же не просто поглядеть? Хотите перенять секрет?

– Если вы не возражаете, – картинно поклонился Джуффин. – Чужие секреты – моя слабость.

– Моя тоже, – добавила леди Сотофа. – Но только при условии, что мальчик не…

– Я не против, что вы, – торопливо ответил призрак. – Это же какое счастье, если все-таки есть выход! Только я хотел бы сперва понять, что это будет за тело? Обычное, человеческое, или одна видимость? И это правда, что я не смогу вернуться домой?

– Тело будет в точности такое же, как прежде, – пожал плечами Джуффин. – Я был дружен с дочкой Лойсо Пондохвы, леди Теххи Шекк. Такой же человек, как все прочие, на мой вкус – получше многих. Ела, пила, спала, трубку курила, любовь крутила, с кем хотела, а с кем не хотела – не крутила. В сортир иногда наведывалась, если тебя это интересует… Когда в Ехо разразилась эпидемия, она перепугалась и уехала из города. И, как следовало ожидать, отъехав на сотню миль, стала призраком – вот как ты сейчас. Ничего страшного, говорят, осталась довольна, хотя нам, живым, обидно было ее потерять, конечно… Так что домой – да, не получится. Ты не решай вот так сгоряча, поразмысли – скажем, до завтра. В любом случае, предложение воспользоваться телесностью твоей обидчицы остается в силе, если вдруг надумаешь… А теперь, господа, я предлагаю покинуть этот гостеприимный кров. Леди Типа может отдохнуть в камере предварительного заключения при моем кабинете, благо она понадежнее Холоми будет. Да и всем присутствующим не мешало бы немного поспать. Тебя, сэр Трикки, я приглашаю стать моим гостем. Нехорошо получится, если ты в таком виде вернешься в гостиницу. Спать тебе теперь, конечно, не нужно, но мотаться по улицам тоже не дело. Строго говоря, я же и обязан охранять город от таких, как ты. Наилучший выход – сделать тебя моим домашним привидением. Надеюсь, на короткое время… Сэр Мелифаро, запри дом. Завтра как проснешься, приезжай сюда с обыском. Может быть, и я с тобой соберусь, если других дел не будет. Думаю, мы найдем здесь много интересного.

– Да уж, – зевнул Мелифаро. – Кстати, небо уже светлеет. То есть как я с самого начала решил вернуться домой на рассвете, так и будет.

– Что не освобождает тебя от необходимости приступить к делам не позже полудня, – сочувственно сказал шеф.

– Лишите меня кто-нибудь телесности, пожалуйста! – взмолился Мелифаро. – В пользу Трикки или просто так. А?

– Обойдешься, – фыркнул шеф. – Такую честь еще заслужить надо.

Меня, разумеется, припахали всех катать. Думают, если человек ездит вдвое быстрее, чем казенный возница, значит, он любит это дело больше жизни и не устает от него никогда. Первое утверждение с некоторой натяжкой можно признать верным; второе – чушь собачья, но моего мнения так никто и не спросил. Сперва я доставила леди Сотофу в Иафах, потом повезла остальных в Дом у Моста, причем предатель Мелифаро выскочил на ходу, когда мы проезжали в двух кварталах от его дома. Помчался спать – о, как я его понимала! А потому смертельно завидовала.

В кабинете Джуффина нас ждал сюрприз. Там сидел высокий благообразный старик в красном лоохи; теплая скаба, тюрбан и маска были того же цвета. Сэр Кофа Йох заботливо подливал ему в кружку желтое ташерское вино, которое время от времени присылает нам старый приятель, бывший репортер «Королевского Голоса», а ныне основатель и единственный владелец всех ташерских издательских домов сэр Андэ Пу. Очевидно, Андэ считает, что все мы скверно с ним обращались, пока он жил в Ехо, вот и мстит теперь нам, обидчикам, по мере сил: пить эту приторную дрянь решительно невозможно. Но вот так взять да и вылить ни у кого рука не поднимается, поэтому практичный Кофа всегда предлагает желтое ташерское посетителям, особенно безутешным дамам, им это нравится.

Наш ночной гость явно не был безутешной дамой, но от сладкого вина не отказывался. И, надо сказать, эти двое уже наподливались до состояния изрядного душевного подъема. Личный буривух сэра Джуффина Куруш, донельзя недовольный происходящим, перебрался со спинки кресла на верхнюю полку книжного шкафа и оттуда, нахохлившись, взирал на это безобразие. Точно такими же круглыми стали глаза джентльмена в красном, когда он увидел нашу компанию. Я так поняла, что он от бедняги Трикки шарахнулся: призраки в Ехо большая редкость, я ж говорю.

– Господа, вы не будете рассержены, если я попрошу вас продолжить веселье в Зале Общей Работы? – устало спросил Джуффин. – Мне надо ненадолго уединиться с этой леди. Меламори, помоги джентльменам унести кружки. Я буду к вашим услугам буквально через минуту, господа.

Я содрогнулась, уразумев, что возможность поспать откладывается еще на какое-то, совершенно неопределенное время. Туланец истолковал мою печаль по-своему:

– Если бы у меня были нормальные человеческие руки, я бы взял эти кружки вместо тебя.

Это было так глупо и трогательно, что мне пришлось рассыпаться в благодарностях. Кружки он взял бы, надо же, нашелся мой спаситель!

Пока мы с туланским призраком обменивались любезностями, Кофа и незнакомец в красном сами же все и унесли, нам только и осталось, что очистить кабинет шефа от собственного присутствия.

– Веселая была ночка, как я погляжу, – раздумчиво сказал сэр Кофа Йох, разглядывая на туманные очертания Трикки Лая. – Это ж где тебя так угораздило, сынок? Неужели Типа постаралась?

– Ага. Если я правильно понял разъяснения, она еще и потеряла то, что отняла, поэтому поправить дело очень сложно… Хорошая ночь, сэр Курвай. Простите, что не сразу поздоровался: сперва не узнал вас в этой маске.

Так я выяснила, что дед в красном был не просто Кофин приятель, страдающий бессонницей, а сам Лао Курвай, старшина цеха Мастеров Совершенных Снов. Честно говоря, я догадывалась, почему он к нам заявился, не дожидаясь утра.

– А мы прежде встречались? – растерянно спросил Лао Курвай.

Мне показалось, что он только сейчас заметил призрака. Интересные дела, от кого же он раньше-то шарахался?

– Не далее, как нынче вечером, – сказал Джуффин.

Он, как я понимаю, уже запер в камере леди Типу и теперь стоял на пороге своего кабинета, улыбчивый, свежий и бодрый, словно сладко спал всю ночь. Гад такой.

– Это тот самый молодой человек, который приходил к вам от меня, – объяснил шеф Лао Курваю. – А вы любезно посоветовали ему навестить Типу Брин…

– Так это он меня послушал и к ней пошел… Ничего себе!

Наш гость схватился за голову.

– Да, жизнь полна неожиданностей, – философски заметил Кофа.

– Я-то, собственно, приехал сюда из-за этого вашего протеже, – сказал Лао Курвай Джуффину. – Как только он ушел, мне прислал зов Тангри Хлай. Он совсем молодой мастер, к тому же мой племянник, впрочем, это к делу не относится… Мальчик сказал, к нему приходила какая-то скорбящая вдова, очень странной наружности. Требовала подушку, из которой будет выскакивать ее покойный муженек, живой и невредимый. Парень никогда не слышал ни о чем подобном, решил со мной посоветоваться. Я сразу подумал – какое странное совпадение! Десятилетиями никто не вспоминал об этих подушках и вдруг, ни с того, ни с сего всем сразу они понадобились. А когда полчаса спустя мне прислал зов еще и Фионис Гелендакс – ровно с такой же историей, только к нему приходил безутешный вдовец – я понял, что происходит нечто, мягко говоря, странное. И не поленился переговорить с другими коллегами…

– Ясно, – кивнул Джуффин. – Похвальная проницательность. Я, собственно, подозревал, что рано или поздно вы придете ко мне с этим вопросом. Правда, не ожидал, что так быстро. Вы уже поняли, что все это были мои люди, верно?

– Ну… В общем, да, – не слишком уверенно ответил старик. – Но неужели эта скандальная вдова тоже ваша? За вечер она оббежала десять человек и каждому – заметьте, каждому! – закатила форменную истерику. Сэру Батти Боубу пришлось пообещать, что он сам на ней женится, лишь бы прекратила вопить. Мне о ней всякого понарассказали… Не думал, что в Тайном Сыске служат такие неуравновешенные люди!

Мы с Кофой переглянулись и рассмеялись. Сэр Мелифаро явно перегнул палку, вживаясь в роль безутешной вдовы.

– Тем не менее, вдова тоже наша, – вздохнул шеф. – Передайте своим людям мои извинения. Если она била посуду или рвала одежду, мы возместим ущерб.

– Ну нет, так далеко не заходило. По крайней мере, на порчу имущества никто не жаловался… Так я, пожалуй, пойду? – смущенно спросил сэр Лао Курвай. – Если вы сами их посылали, то и говорить не о чем.

– Только один вопрос. – Джуффин поднял палец. – Всего один. И, собственно, не совсем к вам, но вдруг вы знаете ответ? Тогда я хоть усну спокойно… Что за дикую сказку рассказал этой самой истеричной вдове сэр Ширати Глак? Про какую-то даму из Ордена Семилистника, которая якобы решила отомстить обидчице, послала ей подушку, и та кончила свои дни в Приюте Безумных? Это что, ваша цеховая легенда или его личная выдумка? Бред от начала до конца, это даже мне ясно, хотя с того момента, как я впервые услышал об этих грешных подушках, еще двух суток не прошло. Начать с того, что женщины Семилистника знают не одну тысячу способов наказывать своих личных врагов – и, при всем при том, никогда их не заводят. С кем враждовать, что делить человеку, чья жизнь посвящена познанию?!

– Ну, – уклончиво ответил старик, – есть у них враги или нет, это вам, конечно, виднее. И байку свою коллега Глак наверняка впопыхах придумал. Видите ли, он проницательный человек, единственный, кто с самого начала заподозрил, что эта шумная леди неспроста пожаловала, да и не вдова она вовсе…

– То есть он рассказал эту глупость именно потому, что заподозрил во вдове сыщика? – Джуффин почти возмутился. – Но зачем? Просто так, в шутку? Привет мне передал таким замысловатым образом? Нет, хоть убейте, не понимаю!

– Н-н-ну, как бы вам объяснить…

Лао Курвай окончательно смешался.

– Да не смущайтесь вы, – добродушно посоветовал Кофа. – Хотите сказать, ваш коллега постарался дать нам понять, что такие подушки делают женщины Семилистника, но не решился обвинить их напрямую? Поэтому спешно выдумал глупую сплетню?

Лао Курвай кивнул. Помолчал, собираясь с мыслями, наконец сказал:

– Все же Орден Семилистника, кому же охота связываться? Тем более, сама леди Сотофа Ханемер… Это же все равно что Короля обвинить в подготовке государственного переворота. Я и сам не решился ее упомянуть. С Типой поговорить молодому человеку посоветовал, а леди Сотофу назвать язык не повернулся.

– Ясно, – проворчал Джуффин. – А если бы повернулся, возможно, гулял бы наш сэр Трикки Лай при всех своих потрохах, горя не знал бы…

– Жаль, вы не рассказали, что ради этих подушек леди Типа отбирает у людей тела, – добавил призрак. – Я, пожалуй, бы был гораздо осторожнее.

– А… Но разве это Типа сделала? – изумился Лао Курвай.

– А кто же еще? – хором спросили мы с призраком.

Джуффин и Кофа понимающе переглянулись.

– Считается, вероятно, что Сотофа мастерит эти подушки до сих пор, а Типа всего лишь ей помогает, – вздохнул шеф. – Думаю, сама Типа такой слух и пустила. Вряд ли вот так прямо врала, но наверняка намекнула кое-кому из бывших коллег. Отличный способ сохранить тайну: сделать вид, будто она принадлежит не тебе, а кому-то настолько могущественному, что лучше не связываться. Верно, сэр Курвай?

Старый Мастер Совершенных Снов окончательно смутился. Кажется, он до сих пор не слишком верил в Сотофину непричастность. Джуффин пожал плечами:

– Хотите верьте, хотите нет, но леди Сотофа Ханемер вышла из этой игры в самом начале Эпохи Кодекса. А с тех пор все вы дружно хранили секрет вашей бывшей коллеги, а вовсе не государственную тайну. Сочувствую… Хорошего утра, сэр Курвай. Простите за причиненное беспокойство. И скажите вашим людям, что все утряслось, больше их никто дергать не будет. Что с вас возьмешь?

Старшина Мастеров Совершенных Снов покинул нас не то в печали, не то в похмелье. Я же говорю, это самое желтое ташерское – та еще отрава. Ну хоть не развоплотился, и то хлеб.

А я наконец отправилась домой, где уснула прямо на диване в гостиной, даже не вспомнив о подарке лысого Комоса. Больно они нужны, эти его подушки! Сон мой и без них был сладок и почти безмятежен – вот как вымоталась.

Сэр Джуффин при всех своих людоедских замашках иногда оказывается изумительно человечным. Возможно, это как-то связано с лунными фазами, или, напротив, солнечными затмениями – не знаю. Факт, что он дал мне выспаться, а когда я все-таки появилась в Доме у Моста, благоухая шиншийским травяным мылом и сытным завтраком, кротко обрадовался, что я наконец-то удосужилась почтить это заведение своим вниманием. Дескать, даже не ждал от меня такой сознательности.