Глава 1

Валя

Она не помнила, как пересекла два пролёта этажей. Слёзы душили. Никогда! Никогда ещё её не предавали. А тут, в один миг все предательства мира рухнули именно на нее. Парень, с которым она в мечтах уже играла свадьбу. Подруга, с которой делили не только комнату, но и помаду. А свою косметику Валька никому никогда не давала. Только этим двоим. Ладно, Алка – та ещё… Но Машка. Дура деревенская. Наверняка, специально сказала про то, как хорошо Женька целуется, а потом состроила из себя бедную овечку.

Нет у Вали теперь ни подруг, ни парня. Никого. Одна.

Она убежала на спортивный стадион, который находился на заднем дворе общежития. Раскрашенные деревянные скамейки, часть из которых благополучно сломана, а другая – исписана граффити не самого приличного содержания, будто хотели утешить её яркими красками. Но в такой темноте они были лишь бледным расплывчатым штрихом. Девушка спустилась в самый низ, чтобы никто не мог её видеть. Села на неудобные, узкие дощечки, из которых были сколочены ряды, скрестила ноги. К тому моменту она уже не плакала. Просто смотрела в никуда. Но память рисовала ту омерзительную сцену. Он. Она…

И слёзы вновь нахлынули. Валя вскочила с места. Перед ней стояла брошенная кем-то пластиковая пивная бутылка. Девушка лупила по тонкому пластику ногами. Бутылка билась о безразличный бетон, отчего та сминалась, издавая глухие беспомощные звуки. Очень быстро она превратилась в плоское, бесформенное пятно с изломами, такими же глубокими, как на её собственном сердце.

– Э-э, малая, – послышался окрик. Но не возмущённый, а с нотками ехидства. – Хорош шум наводить. Тут люди культурно отдыхают.

Валя оглянулась на голос. Фонари на стадионе давно уже не работали. Темень была, хоть глаз выколи. Щелчок. В глаза засветили лучи фонариков. Она прикрыла лицо глазами.

– В жопу себе посвети, – огрызнулась она.

Громкий смех, среди которого она различила и женский.

Валя напряглась. Какие-то местные опять бухают. Вечно после них приходится им, первокурсникам, убирать. Один фонарик, щелкнув, выключился.

– Давай к нам, малая. Не обидим, – раздался тот же голос.

– Спасибо, мне мама не разрешает. – Валя начала подниматься по ступенькам.

– Да ладно. Ты ведь уже большая девочка. Пора самой решать.

Раздались неумелые переборы гитарных струн.

Валя остановилась. А в принципе… Что ей делать в общаге? Там эти двое. Ни одну из них видеть она не была готова. Но, с другой стороны, если она сейчас не вернется, будет скандал. Могли и выгнать из общаги. Поговаривали, что завуч зверь во всем, что касается морального облика студентов. А студенток – и подавно.

– Э, малая. – Луч фонарика настиг её. Он, как и голос был уже ближе. – Давай руку. Пошли, посмотришь, как взрослые отдыхают.

И, ненадолго замешкавшись, Валя сделала шаг вниз, решив, что если она не появится на этаже вовремя, то начнут переживать

А пусть поволнуются. Пусть думают, что что-то с собой сделала. А она будет гулять. И не с каким-то прыщавым студентом, а с настоящими взрослыми пацанами с района. Да та же Алка захлебнётся от зависти. Она всегда слюной исходила, когда смотрела на старшекурсниц, за которыми приезжали парни на девятке, с огромным буфером в багажнике. Самой Вальке это все смешным казалось. Она даже в марках машин не понимала, как и то, на фига занимать целый огромный багажник музыкой, которая орет так, что друг друга не слышно.

Но именно сейчас ей так захотелось утереть нос этой рыжей дуре. Валя оглянулась. Эх. Из окон общаги не видно ничего. Ну и пусть. Она сама расскажет. ещё и приукрасит. Шмыгнув носом,

Валя засунула руки в карманы и неторопливо спустилась, проигнорировав протянутую руку ехидно улыбавшегося парня в черной кепке, повернутой козырьком назад, и с сигаретой в зубах.

Спустившись, она повернулась и глянула поверх луча фонарика.

– Ну давай, Сусанин, веди.

Парень, хмыкнув, не спеша спустился. Выкинул окурок и, сплюнув в сторону, пошел туда, откуда доносились голоса.

Вдруг, Валя услышала довольно громкий хлопок, похожий на выстрел. Она вздрогнула и испуганно замерла. Вслед за хлопком раздались одобрительный свист и хохот. Валя глянула на спину впереди идущего. Тот даже не думал останавливаться. Секундный страх сменился догадкой. Это же обычный пугач. Да, в темноте он звучит куда более устрашающе.

«Да уж», – Валя усмехнулась. И немного расслабилась.

Тем временем, они уже подошли к шумной компании. Парень поочередно представлял каждого, подсвечивая их силуэты фонариком. Пять человек, из них две девушки, которые, похоже, не очень были рады её видеть. Все были явно старше самой Вали. Одна из них, с ядовито-розовыми прядями, очень активно жевала резинку, лопая пузыри, и с презрением смотрела на Валю.

«Ничего. Я не Машка. Об меня гляделки сломаешь», – подумала Валя, одарив девицу не менее презрительным взглядом.

Она продолжала держать руки в карманах, только они уже были сжаты в кулаки.

– Пипл, знакомься, – пафосно заговорил новый знакомый. – Это Малая. Малая, – повернулся он к Вале, – это пипл.

– Детка, – заговорила розововолосая, делая глоток пива прямо из горла стеклянной бутылки, – а тебя мамка не заругает? Пора в люльке быть.

– Без тебя разберусь. А твоей, похоже, на тебя уже совсем плевать.

Мальчишки одобрительно загудели. Но девица, похоже, юмор не оценила. Выплюнув жвачку, она поднялась, отряхнулась пошла в сторону Вали. Вторая девица заливалась смехом.

– Цапля, давай!

– Хорош, – между девчонками встал тот самый парень в кепке козырьком назад. – Обе угомонились. Гостей так не встречают.

Он повернулся к Вале.

– Падай, малая, – махнул он в сторону поломанных скамеек. – пивка будешь?

– Я не пью.

– Да ладно. Че, реально, мамка заругает? – хмыкнул парень.

Валя злобно покосилась на него. Рядом брынькнула гитара.

– Меня никто не заругает. Я сама по себе, – и протянула руку.

Сделав слишком большой глоток, Валя поперхнулась и закашлялась. Из глаз потекли слезы. Парень сел рядом и похлопал по спине.

– Добро пожаловать в мир взрослых, малая, – голос звучал одобрительно.

– Меня Валя зовут, – она требовательно посмотрела на окружающих. – Поняли?

– Конечно-конечно, малая. Валя, так Валя. Мы ж не против, – другой парень протянул стеклянную бутылку с пивом и стукнул ею об ту, которую все ещё держала девушка. – Давай, за знакомство.

– Я больше не хочу, – она скривилась. Внутри неприятно обожгло, и девушка засомневалась, что внутри именно то, что написано на этикетке. – Гадость.

Она протянула бутылку парню, сидевшему рядом. Но тот замахал руками.

– Нет, так не делается. это неуважение. С тобой чокнулись. Пей.

– Я не хочу.

– Глоток.

Валя нехотя прислонила бутылку к губам, чтобы сделать небольшой глоток. Парень, сидевший рядом, резко придвинулся, одной рукой стал держать девочке затылок, а другой – приставил бутылку к её рту. Валя испуганно хотела крикнуть, но в горло заполонила жидкость, а на глаза навернулись слезы. Алкоголь лился в рот и в нос, растекаясь по одежде. В стороне слышался одобрительный гул и дробь, выбиваемая по гитаре.

– Пей! Пей! Пей! – скандировали собравшиеся вокруг нее.

Когда, парень, наконец убрал руку, Валя, тяжело и отрывисто дыша, вскочила, побежала прочь, под улюлюканье нетрезвой компании.

В темноте, больше на ощупь, она бежала наверх, спотыкаясь и ударяясь. Она боялась плакать, чтобы её не услышали и не побежали следом. Но кажется, компании уже было не до нее. Издалека доносились голоса, орущие под гитарное сопровождение, что «Все идет по плану».

Только оказавшись наверху, Валя отдышалась. И внезапно почувствовала легкое головокружение. Ноги не хотели слушаться и во рту пересохло. Хотелось пить. В висках очень сильно стучало. То ли от страха, то ли от алкоголя. Валя сделала шаг и почувствовала, что походка у неё явно нетрезвого человека. Она в ужасе села на траву.

Как идти в общагу в таком состоянии? А идти надо. Пока ещё можно попасть внутрь. Ей уже не казалось таким заманчивым провести ночь вне казенных стен. Она встала, сфокусировалась, глубоко вдохнула и сделала шаг. Главное – уверенный взгляд. И идти ровнее. И ни с кем не общаться. Валя сильно зажмурилась. Резко открыла глаза и пошла, превозмогая накатывавшую тошноту.

Маша

Она вышла из пустого здания и медленно брела по вымощенной серой плиткой, дорожке. Идти в комнату совсем не хотелось. Там Алла. Жестокая и подлая. Как оказалось. Маше не верилось, что так бывает. Вот же, совсем недавно они заселялись, знакомились. Обещали быть подругами. Девочке казалось, что слово «подруга», это, как и «мама» – на всю жизнь, что бы ни случилось.

Маша села на лавочку возле общежития и дотронулась до все ещё горевшей щеки. Уже не было больно. Но было обидно. И что самое странное, она одновременно сочувствовала Вале, и завидовала Алле. Они совсем не долго знакомы, но ей иногда так хотелось стать хоть немного Аллой.

Такой же красивой, уверенной. Уметь краситься и стильно наряжаться. Маша вздохнула и посмотрела наверх. В их комнате горел свет. Алла там. Но выбора нет, нужно подниматься. Маша встала и вошла внутрь. В фойе стояло несколько ребят. Маша инстинктивно втянула голову в плечи, поправила косички и заторопилась пройти мимо. Мельком она успела заметить, что среди мальчишек был и Женя. Он что-то рассказывал и все смеялись.

«Вот же!» – как умела, так и выругалась про себя Маша, пробегая мимо.

Открыв дверь, девочка увидела, что у них в гостях две старшекурсницы. При чем, сидели они на Машиной кровати. Даже, практически лежали, развалившись на покрывале, смяв его. Алла сидела с видом победительницы. Видимо, старшие девчонки пришли узнать подробности скандала. Одна из них – блондинка, довольно крупной комплекции. Другая – русоволосая, средней комплекции, но на фоне блондинки смотрелась куда более тощей. Маше они напомнили Карабаса-Барабаса и Дуремара. Такая же нелогичная парочка. На вошедшую все трое посмотрели с недоумением.

– Вы не могли бы встать? – еле слышно спросила Маша. – Это моя кровать.

– И что, что твоя? Посидеть нельзя? – старшекурсница лишь оперлась на другой локоть.

– Можно, конечно. Но у нас вот стулья, – показала она. – Как раз хватает. А мне нужно лечь.

– Ща ляжешь, – с ухмылкой, старшекурсница встала и вплотную приблизилась к Маше.

– Ой, нет. Лель, – Маша даже удивилась, когда Алла подскочила и попыталась встать между ними, – не надо. Она и так жизнью обиженная. Посмотри на нее.

Маша удивленно покосилась на соседку по комнате. Алла, как всегда. Одной фразой спасает, другой – унижает.

– Ладно, выдыхай, – девица снова плюхнулась на кровать, отчего сетка на ней натужно заскрипела.

– Слышь, Лелька, – заговорила вторая. – А эту, кажется, мы ещё не принимали в «мигули»[1].

– Точняк. Священный обряд, – девица встала рядом с Машей, положила ей руку на плечо. – Пройдешь, считай – своей стала. Готова?

– А что делать нужно? – Маше стало интересно.

Возможно, проколят пальцы иголкой и поклянутся на капельке крови. Так они делали летом в лагере. Или нужно будет прочитать торжественно клятву. Как в книге.

– Сейчас покажем, – старшекурсница хлопнула её по плечу. – Пошли.

– А мне можно? – с любопытством спросила Алла.

– А ты, считай, уже принята. – И вывели заинтригованную Машу из комнаты.

Троица дошла до конца коридора, где находились туалетные кабинки. Лёля, блондинка довольно крупной комплекции, подтолкнула Машу к одной из них.

– Заходи.

– Зачем? – девочке уже совсем не нравилась затея.

– Не боись. Заходи. – И встала так, что шансов убежать не оставалось. Маша испуганно оглянулась. Дверь кабинки была открыта. Оттуда шел застоявшийся, отвратительный запах.

– Девочки, я не хочу.

– А мы хотим, – гоготнула блондинка. – Да, Нюрок?

– А то. – Её подружка достала из кармана трико сигарету и спички.

– Давай-давай, – Лёля толкнула Машу внутрь, забрала у своей приятельницы зажженную сигарету и протянула её напуганной девочке. – Держи.

– Н-не буду.

– Будешь. – Лёля насильно разжала ей пальцы. Маша вскрикнула. – Короче, так. Пока не скуришь – отсюда не выйдешь. – и зажала сигарету в кулак.

– Я буду кричать, ваших родителей вызовут. – всхлипывая, Маша пыталась разжать руку. Но хватка старшекурсницы была куда крепче.

Лёля замахнулась кулаком.

– А с крысами знаешь, что делают? Да и кого вызовут? С того света автобусы не ходят. – Довольная своей шуткой, громко загоготала. – Давай. Быстрее справишься, быстрее выйдешь.

– Но зачем?

– Ты забыла? Священный обряд, – и почти по-дружески положила ей руку на плечо. – Справишься – докажешь, что ты не лох. И достойна быть принятой в семью «мигулей». А нет… – Она многозначительно покосилась в сторону бачка. – Будешь каждый день дежурить. Здесь.

Лёля убрала руку.

– Смотри. сигареты дорогие, импортные. Выкинешь – будешь должна кучу бабок. И вообще. Тут дела на полминуты.

И вышла, захлопнув дверь кабинки. Маша стояла с сигаретой в руке. Руки дрожали. Она не знала, как вообще, нужно держать это, как курить. Ей становилось дурно от смешавшихся запахов кабинки и сигареты. Ей всю жизнь говорили, что курение убивает, что курят только падшие женщины. И если она сделает затяжку – это шаг в пропасть, к тем, кто бреют ноги и спят с мальчиками. Маша с ужасом смотрела на белую свернутую трубочку, от которой шел лёгкий дымок. В черно-красных тлеющих угольках она видела весь ужас своего будущего.

– Она сейчас потухнет. И вот тогда ты попала, – послышался голос из-за двери.

А может, все не так ужасно? Сколько она видела девчонок, которые курят тайком. Да и мальчики. Иногда, она даже завидовала тем девочкам, которые хихикая, обсуждали что-то, о чем говорили только вполголоса. В любом случае, оставаться здесь она больше не могла.

Маша сделала вдох.

А выдохнуть не успела. Дым обволок изнутри все, словно целлофановый пакет, а живот скрутило, как от просроченной колбасы. Маша не могла сделать ни вдох, ни выдох. Она закашлялась. Так, что казалось, будто легкие сейчас просто выпадут ей на ладонь. Маша кашляла и тарабанила в дверь кабинки. Но хохот не прекращался. Под ребрами кололо.

Возможно, именно тут она и умрет. Вот так глупо. С сигаретой в руке. От мысли, что мать узнает про эту картину, Маше стало жутко. Она понимала, тем, кто за дверью, абсолютно все равно. Маша наклонилась к унитазу и начала черпать оттуда воду, растирать ею себе лицо, смачивать губы.

– А что тут за собрание полуночное? – резко оборвал хохочущих девиц, голос дежурной по этажу.

Маша замерла. Затем, услышав топот убегающих ног, наспех выкинула окурок в унитаз и вытерла лицо футболкой. Неужели она спасена? Маша не раздумывая открыла дверь. Взгляд её был испуганным, а глаза покраснели. Женщина, дежурившая на этаже, а заодно и преподаватель одной из дисциплин в колледже стояла, сложив руки на груди. Маша ещё не всех педагогов помнила по именам. Поэтому просто робко буркнула: «Здрасьте» – и прошмыгнула мимо. Она слышала, как та угрожающе кричала что-то по поводу курения в туалете. Но сейчас было важнее добежать до комнаты, которая, как назло, находилась чуть ли не в другом конце коридора.

Она буквально влетела в комнату. И замерла на пороге.

Мучительницы вновь, развалившись, сидели на её кровати. Алла сидела напротив, на своей. Она вопросительно посмотрела на побледневшую Машу.

– А что случилось? Я не поняла, – искренне удивилась Алла. Но у Маши от страха пропал голос. Она так и стояла на пороге, переводя взгляд с одной на другую. В коридоре послышались шаги дежурной, и её голос.

– Так! Кто ещё не по своим комнатам? – она сзади подошла к Маше. – Чего стоим? Быстро на место, пока я докладную не написала.

И заглянула поверх её плеча.

– А эти красотки что тут делают? А ну, пошли по местам.

– Все, идем. Мы к подружкам в гости заходили, – Лёля неуклюже встала с кровати. Сетка облегченно, со скрипом, вернулась на место. – Не наводите суету.

– Ты мне договоришься, Аверина. Вылетишь в миг.

Старшекурсницы прошли мимо напуганной Маши.

– До завтра, подружка. – Подмигнула одна из них. Отчего у Маши похолодело внутри.

«До завтра? Нет, пожалуйста», – она бросилась к кровати и, уткнувшись в подушку, громко зарыдала.

Она видела Аллу, которая сидела в недоумении, только не знала, что соседке по комнате не было жалко эту серую мышку, каковой она считала Машу. Скорее, любопытно. Что же там такого произошло? Об этом она и спросила Машу.

Но Маша молча села на постель, разделась, и вновь легла. Свернувшись в клубок, отвернулась к стене. До самого утра она не проронила ни слова.

Алла

За месяц до поступления…

– Не дергайся, – мать довольно грубо проводила расческой по волосам. Та застревала, и женщина резкими движениями дергала гребнем вниз. Алла зажмуривалась, иногда тихо «айкала».

– Мам, ну пожалуйста, давай подстрижем их.

– Рехнулась? С короткой стрижкой ты будешь похожа на рабочий класс. Парням нравятся длинные волосы.

– Да и плевать. Зато мыть легче. И расчесывать. Ну, мам… – хныкнула девочка.

– Не ной. Я тебе сто раз говорила, – мать, довольно эффектная женщина, в дорогом шелковом халате, с макияжем, несмотря на то, что они находились дома, продолжала расчесывать дочь, – твоя красота – твое главное оружие в достижении цели. А целью у нормальной девушки, должно быть не столько образование…

– А удачно выйти замуж, – недовольно, одновременно с матерью, договорила фразу, Алла. – Слышала, знаю.

– Не ерничай. Посмотри на нас с отцом. Если бы я вышла за какого-то Васю Пупкина, не было бы у тебя ни платьев этих, ни косметики. И да, это именно благодаря связям отца, ты не в какое-то ПТУ поступаешь, а в международный, между прочим, колледж.

Мать обошла дочку и встала спереди.

– Слушай меня внимательно. – Женщина буквально сверлила девочку своими васильковыми глазами. – В этом заведении все детки не простые. Но абы с кем шуры-муры не крутить. Времена сейчас такие, многие очень больно падают. Хоть и пытаются держать марку. Мы слишком много в тебя вкладываем. Ты не имеешь права размениваться на ерунду.

– Ну приветики. Ма. – Улыбнулась Алла. – Я учиться поеду или женихов искать?

– Дорогая. Современные мужики любят не только глазами. Запомни это. Ты же не глупая девочка. – Мать взяла Аллу за подбородок. – Должна понимать. Я беспокоюсь о тебе, твоем будущем. У отца сейчас черт знает, что творится. А моя принцесса не должна жить, как кухарка. Ты достойна только лучшего.

Она поцеловала дочь и вернулась к её волосам, добавив:

– А уж я и подавно.

Алла хихикнула, подставив кулак ко рту.

***

– Володя! Володя, не пугай меня ещё больше этими новомодными словами. Я ни черта не понимаю, – донеслись до Аллы театральные всхлипывания матери. Тихонько прикрыла дверь, чтобы та не скрипнула. Похоже, она не очень вовремя пришла с прогулки.

В проеме было видно, что отец капает в стакан лекарство, считая вслух нужное количество.

– Ритуль, я сам ни черта не понимаю, – бубнил он в промежутке, – что вообще в стране творится. Доигрались, твою мать, в демократов. Всё к тому и шло. Я чувствовал.

– Тогда почему ничего не сделал?

– Что я могу сделать? Что? Всё, все наши сбережения – один большой пшик. Мы нищие! – с надрывом в голосе произнес отец, с громким стуком ставя стакан.

Алла закрыла рот руками, чтобы не закричать.

– Не смей произносить этого слова! – взвизгнула мать. – Ты обязан, слышишь, просто обязан что-то сделать. Ради меня. Ради Аллочки.

Мать рыдала. Отец метался по комнате. Алла со слезами на глазах наблюдала эту сцену. В мозгу звучал голос отца: «Мы нищие». Это невозможно. Невозможно.

Алла попятилась назад и помчалась прочь из квартиры, хлопнув входной дверью. Нет. Нет, ей послышалось, показалось. Она не может лишиться всего. Кто станет дружить с нищей? А если придется всё продавать? Она столько раз проходила мимо своих соседей по дому, которые продавали свое дешевое барахло, вывалив его на грубые покрывала.