Глава 12
Боги среди нас

«Хотя дни юности до сих пор представляются мне теплыми и солнечными, сейчас я понимаю, что до прихода богов жизнь в далле была однообразной и скучной. Потом все изменилось».

«Книга Брин»

– Что они делают сейчас? – спросила Мойя у Брин, глядевшей в открытую дверь хижины. – Где они?

– Все там же, перед крыльцом чертога. Устраивают лагерь, готовят постели на ночь. Знаешь, я вижу всего восьмерых. Один куда-то подевался.

Все расположились в домике Роан. Он был ничуть не меньше жилища Сары, но казался тесным из-за хлама, его загромождали груды рогов, веревки, ветки, камни, ящики, бивни, кости, палки, сушеные травы и пустой улей. Вернувшись из леса, Персефона не решилась и дальше злоупотреблять радушием Сары. Ее муж Дэлвин был вовсе не в восторге от перспективы превращения одного гостя в пятерых. Вдобавок один из них был дьюрийцем, другой волком, третий мистиком, четвертый бывшим рабом из Алон-Риста, а Персефона обвинялась в убийстве. В то же время Роан и Мойя приютили их с радостью. Роан даже помчалась за Падерой и позвала ее помогать с ужином. Роан впервые принимала гостей и понятия не имела, что в таких случаях делать. Ей хотелось, чтобы все было как надо.

– Наверно, девятый где-нибудь на стене, – предположил Малькольм. – Галанты – боевой отряд, поэтому всегда выставляют часовых.

– Боги готовят постели? – не поверила Мойя.

– Да, – ответила Брин, бывшая их глазами и ушами. – Один занимается костром. Двое других точат оружие.

– Разве боги спят? – удивилась Мойя.

– Они не боги, – сказал Малькольм. – Вообще-то, они не сильно от нас отличаются. Некоторые считают, что фрэи, дхерги и рхуны сродни.

– Произошли от общего предка? – спросила Персефона.

– Да.

Сидевший на полу позади Малькольма, Сури, Минны и козлиного черепа Рэйт мрачно фыркнул:

– Нет у нас ничего общего!

Малькольм ухмыльнулся.

– Ты куда более умудрен жизнью, чем я думал. Ты довольно их повстречал, так ведь?

Рэйт насупился и поднял череп козла, чтобы освободить еще немного места на полу.

– Я встречала, – сказала Персефона. – И хотя насчет общего предка ты, может, и преувеличиваешь, я понимаю, о чем ты. Схожего у нас много.

Персефона сидела в сетке, подвешенной к основной балке. Висячих кресел, как называла их Роан, было несколько. Она любила мастерить необычные вещи, и весь дом помимо забитого хламом беличьего гнезда напоминал еще и выставку диковинок.

Дом строил Ивер-резчик, который вдобавок приторговывал всякой мелочевкой. В результате в жилище постоянно хранились всевозможные безделушки. Роан была его рабыней с рождения, и выросла среди этого хлама. Зимой Ивер умер, и теперь Роан пыталась научиться жить как свободная женщина. Через несколько недель к ней переселилась Мойя. Учитывая ее легкий характер, все надеялись, что она хорошо повлияет на бывшую рабыню, и Роан понемногу стала отходить. Однако изменения в лучшую сторону на дом пока не распространялись. Как выяснилось, ни Роан, ни Мойю нельзя было назвать чистюлями. Свободное место имелось лишь на полу.

– Чем же мы сходны? – спросил Рэйт.

Персефона пожала плечами.

– Ну, мы спим. Не думаю, что боги нуждаются в отдыхе.

– Кролики тоже спят.

– Да, но кролики не носят одежду, не разговаривают и не используют орудия труда.

Мойя согласно кивнула. Она тоже сидела в висячем кресле и обеими руками держала чашку – маленький глиняный шедевр Гиффорда. Его изящная посуда высоко ценилась всеми жителями далля.

– Брин, как насчет Коннигера? Из чертога никто не выходил?

– Обе двери закрыты, – привычно отрапортовала Брин.

– Пойду-ка я схожу туда, – объявила Персефона.

– Зачем? – одновременно воскликнули Мойя с Рэйтом.

– Нужно рассказать Коннигеру, что происходит. Он вождь и должен знать. Представляю, что он подумал, обнаружив у порога девятерых фрэев.

– Семерых, – поправила Брин. – Семь фрэев, один великан и… Не знаю, что это за существо.

– Кто девятый? – спросил Рэйт у Малькольма. – Ты знаешь?

– Гоблин, – ответила Падера.

Старая жена пахаря проворно ворочала угли в очаге. Она кипятила воду в висящем над огнем кожаном мешке и показывала Роан, как запекать хлеб, обернув его в мокрые листья.

– Гоблин? – Мойя подалась вперед, опасно перевесившись в сетке и пытаясь выглянуть за дверь, которую придерживала Брин. – Как ты умудряешься видеть своими старыми, усталыми гляделками?

Персефоне тоже хотелось бы это знать. Глаза старухи буквально терялись в складках кожи и морщинах, лицо смахивало на смятую дыню. Когда Падера говорила, один глаз – всегда один – распахивался и пристально смотрел, второй крепко сжимался, будто она прицеливалась.

Старуха обратила внимание на Мойю:

– Мои старые гляделки до сих пор способны вдеть нитку в иголку быстрее, чем ты объяснишь, почему ты там висишь и трясешь своими персями перед двумя мужчинами!

Мойя насупилась и села обратно.

– Не думаю, что тебе следует подходить к чертогу, – сказал Рэйт Персефоне. – Пока не появились фрэи, ваш вождь был настроен против тебя. Да и потом он не казался таким уж счастливым.

– Коннигер вовсе не проблема, – заявила Персефона. – Хэгнер лжет!

– Может и так, – кивнула Мойя. – Только если Коннигеру хочется знать, что тут происходит, пускай выйдет и поговорит с фрэями сам.

– Дело не в Коннигере и не в том, как ему следует или не следует поступать, – ответила Персефона. – Ради блага далля вождь должен знать, что происходит!

Роан принесла еще одну чашечку Гиффорда и подала чай Персефоне.

– Спасибо, Роан.

Роан молча кивнула и отправилась сквозь завалы туда, где Падера занималась костром.

– Лучше бы фрэи приняли твое предложение и остановились в чертоге, – озорно усмехнулась Мойя над чашкой чая. – Ты только представь: Коннигеру придется вернуться обратно в семейный дом! Своих родичей он терпеть не может. Тресса перед всем даллем похвалялась, как рада выбраться из теснотищи. Расположившись в чертоге, Тресса обозвала Осень и ее мужа свиньями и сказала, что понятия не имеет, как умудрялась жить там раньше.

– Он тебе настолько противен? – спросила Персефона.

– Какую часть фразы «Коннигер заставляет меня выйти замуж за Обрубка» ты не поняла?

– Самое время выйти замуж и не прельщать всех мужчин подряд отсюда и до Синего моря, – прошамкала Падера беззубым ртом. – Из-за таких женщин, как ты, начинались войны.

Мойя насупилась.

– Хватит нести ахинею, старуха!

– Брин? – окликнула Падера.

Брин с трудом оторвала взгляд от происходящего за дверью.

– Из-за Августы Мэлен, дочери вождя Эйсола, началась Битва у Красной реки. Она отказалась выйти за Тео Уоррика. Когда отец Тео погиб в схватке, тот поклялся отомстить и призвал под свое знамя весь клан Уоррика. В результате случились Десятилетняя война, забравшая жизни тысячи мужчин, и голод, продлившийся два года.

– Вот видишь, – сказала Падера и отдала Роан цыпленка, которого принесла. – Общипай.

– Увы, тут я согласна с Мойей. – Персефона встала, и сетка закачалась. – Коннигер заставляет ее выйти замуж за человека, который пытался меня убить.

– Зачем? – спросила Падера, уставившись на нее одним глазом.

– Если бы я только знала! – воскликнула Персефона. – Друзьями мы не были, однако я и понятия не имела, что у него ко мне неприязнь. До вчерашнего дня между нами не было никаких трений.

Роан стояла рядом с Падерой и пыталась дергать перья из цыпленка, которого держала за ноги. Старуха вздохнула. Она забрала птицу и сунула в емкость с закипевшей водой. Падера энергично макала ее и вынимала, ждала пару секунд и снова погружала в кипяток. Проделав это несколько раз, она выдернула перо из хвоста и улыбнулась.

– Ну вот, – довольно сказала Падера. – Попробуй-ка теперь.

Роан дернула за перо, и оно вышло без усилий.

– Ты умница! – всплеснула руками Роан.

Падера усмехнулась, точнее, ее беззубый рот растянулся еще шире.

– Сама ты умница. Я просто стара. Вырастив шестерых детей, мужа, дюжину коров, свиней, овец и бог знает сколько цыплят, кое-чему непременно научишься. Запомни: всегда есть лучший способ.

Роан энергично закивала, не сводя с Падеры глаз, будто та поручила ей сверхважное задание.

– Всегда есть лучший способ. Всегда есть лучший способ…

– Если ты должна идти, то я с тобой, – заявил Рэйт Персефоне.

Здоровяк вытянул ноги, занявшие треть комнаты.

– Спасибо, конечно, только вряд ли это хорошая идея. Если я приведу тебя в чертог, начнется драка. – Она отпила чаю.

– Ты не можешь идти туда одна!

– Я и не собираюсь. Возьму с собой Дэлвина и еще кого-нибудь, кому доверяю, например, одного из пахарей.

– И что они смогут сделать, если вождь сочтет тебя виновной и решит казнить прямо в чертоге? Тебе понадобится кто-нибудь, умеющий драться.

– Может, у вас в Дьюрии так принято, только у нас по-другому. Хранитель потребует суда.

– Ваш Хранитель – мужчина крупный?

– Вообще-то это тщедушная старуха, но наш вождь традиции уважает и к ней прислушается. Никого не казнят без открытого разбирательства.

– Ну да, разумеется… На всякий случай подожду тебя снаружи. Понадоблюсь – кричи.

Персефоне его забота польстила. Она отпила чаю, чтобы скрыть довольную улыбку.

– Итак, Брин, – Мойя перегнулась через край сетки, – чем же все закончилось? Что стало с женщиной, устроившей войну?

Брин ненадолго задумалась.

– После того, как Тео Уоррик захватил Далль-Мэлен, он сжег далль и убил всех, кого она знала, а также большую часть скота. И тогда Августа из Мэлена покончила с собой.

– Ох! – огорченно воскликнула Мойя.

– Рэйт, Малькольм! – гаркнула Падера. – Принесите-ка нам воды. Налейте в пустые тыквы, что возле двери.

Мужчины поднялись без единого слова. Рэйт согнулся, чтобы не задеть головой свисавшие с балок сухие травы, тыквы и рыбу. Они взяли емкости для воды и вышли.

– Ты послала Рэйта за водой?! – хором спросили Персефона и Брин, едва мужчины ушли.

– Чтобы без дела не сидели, – кивнула Падера.

– Но… но… он спас нас… и это он убил бога! – объявила Брин, подползая к огню и поднимаясь на колени в знак протеста.

– Тогда и с водой управиться сможет. – Старуха пристально посмотрела на нее одним глазом, растянув беззубый рот в гримасе, означавшей у нее улыбку.

– Поверить не могу, как нам повезло, что ты наткнулась на него в лесу! – сказала Мойя Персефоне. Девушка прижала чашку к груди. На губах ее появилась озорная улыбка. – А он красавчик.

– О чем мы только что говорили? – напомнила Брин.

– А ну, цыц! – Мойя посмотрела на нее сердито, фыркнула и откинулась головой на сетку, заставив ту загудеть от напряжения. – Пусть Обрубок пойдет да и удавится! Роан, у тебя нет лишней веревки?

Роан замерла над недощипанным цыпленком.

– Конечно есть. Я всегда держу на всякий случай…

Мойя вздохнула.

– Роан, я шучу.

– Ах, извини!..

– Роан, не надо извиняться.

– Прости.

Мойя снова вздохнула.

– Не бери в голову…

Персефона любила Мойю за искреннюю, честную и откровенную прямоту. Среди ее знакомых та была самой храброй и самой отзывчивой. Впрочем, в глубине души Персефона задавалась вопросом, не правы ли Коннигер, Тресса и Падера насчет того, что Мойе пора найти мужа? Не то чтобы ее следовало силой выдать за Обрубка, однако яркая внешность девушки и решительные отказы всем подряд вносили немалый раздор между соперниками. Боги одарили ее неземной красотой. Они же в свое время послали людям огонь с небес. Оба дара способны сеять за собой хаос и разрушение, но ведь никто не станет подносить факел к каждому дереву. В отличие от огня Мойя безудержно заигрывала с мужчинами и совершенно не замечала, какую разруху она несет.

Брин возобновила дежурство у двери, пристально глядя наружу.

– Рэйт и Малькольм уже у колодца.

– А что делают фрэи? – заинтересовалась Мойя.

– Двое оглянулись, остальные сидят, как ни в чем не бывало.

– Приглядывай за ними, – велела Мойя и обернулась к Персефоне. Побарабанив пальцами по чашке, она спросила: – Так что вы делали в лесу? Ты так и не рассказала.

Персефона смутилась.

– Ты ведь не встречалась тайком с Рэйтом? – Мойя выпрямилась, удивленно подняв брови. – Ты ведь не… не занималась тем, что сказал Обрубок?

– Нет!

Мойя нахмурилась и разочарованно откинулась назад.

– Тогда что?

Персефона вздохнула.

– Я отправилась поговорить с деревом.

Мойя, Роан, Брин и Падера переглянулись.

– Что-что? – спросила Мойя.

Персефона кивнула в сторону девочки-мистика, сидевшей, скрестив ноги между стопкой плоских камней и старой корзиной с пыльными сосновыми шишками. Минна лежала, положив голову Сури на колени, а та не обращала ни малейшего внимания на происходящее, увлеченно играя с веревочкой и плетя между пальцами похожий на паутину узор.

– Некоторое время назад ко мне пришла Сури и сообщила, что видела знаки страшного бедствия, намного худшего, чем голод. Тогда я не придала ее словам особого значения.

– Но потом фрэи сожгли Дьюрию и Нэдак, – поняла Мойя.

Персефона кивнула.

– Сури предложила попросить помощи у древнего дерева. Оно самое огромное и старое в лесу и могло бы ответить на мои вопросы.

– Как поживает Магда? – спросила Падера, разжигая огонь под мехом с водой.

– Ты знаешь про дуб? – спросила Персефона.

Старуха кивнула.

– Мэлвин и я впервые… Хм. Мы поженились под его кроной. В один прекрасный весенний день. На ветвях было полно певчих птиц, они нам пели. Хороший знак.

– Наверно, тогда дуб был как хворостинка, а, Падера? – усмехнулась Мойя.

– Сложно сказать, – ответила старуха. – Солнца ведь еще не было и в помине.

Все засмеялись, кроме Роан, которая уставилась на старуху с новым интересом.

Рэйт и Малькольм вернулись, неся на шесте несколько кувшинов из тыкв.

– Перелейте вон в тот большой мех, – указала Падера.

– Значит, ты и в самом деле разговаривала с деревом? – спросила Мойя.

– Я задавала вопросы, – уточнила Персефона. – Сури передала мне, что ответило дерево.

Роан, складывавшая выщипанные перья в кучку, замерла и уставилась на Сури.

– Ты понимаешь язык деревьев?