Отзывы на книгу «Начинается ночь»

Вам обязательно нужно прочитать эту книгу, если:
1. Дело идёт к сорока и у вас намечается кризис среднего возраста. Впрочем, и любой другой кризис подойдёт
2. Вы запали на человека вашего пола и не знаете, любовь это, похоть или преклонение перед красотой
3. Вы имеете какое-то отношение к актуальному искусству
4. У вас есть брат-наркоман
5. Вы любите Америку вообще и Нью-Йорк в частности
6. Вас не пугают романы, в которых практически ничего не происходит
7. Вы не ханжа, не пуританин и описания секса вас не шокируют
8. Ваша любимая книга – «Портрет Дориана Грея»
9. Вы любите поэта Веденяпина и хотите оценить, какой он переводчик
10. Вы просто любите хорошую литературу

Если бы Адель спела Let the night fall, получился бы очень даже неплохой саундтрек к очередному шикарному Каннингему.

Традиционно, я заглотил его, не переводя дыхание, и как обычно сотни разных мыслей обрушились на мою бренную голову. Начать хотя бы с того, что перевод названия сместил акцент в сторону еще большего пессимизма и безысходности. Начинается ночь - и впереди сразу очевидная тьма, проглатывающая тебя без остатка. "В сумерках" (ох, как жаль, что поп-культура так опошлила это дивное слово) - мне кажется, было бы гораздо ближе - ибо их темнота лишь скрадывает очертания, приглушает и притупляет ощущения, окутывает туманом и озадачивает.

Сюжет, конечно, не так масштабен и эпичен, как в других книгах Каннингема. Казалось бы, в жизни у не молодого, но не старого еще человека просто возникает легкая сумятица. Вот жил он, жил-не тужил, жену любил, бизнес строил, дочь воспитывал - и тут на пятом десятке пробивает его невиданная прежде жажда нежности и любви. Как и можно ожидать у автора, нежность и любовь эта полна гомоэротики, а выбивает фундамент из-под ног успешного мужчины юный развратный наркоман, он же племянник жены.

Глупо было бы ворчать на тему "не той любви", "неправильных чувств" и все такое. Они лишь подчеркивают ироничность бытия. Эмоции же та еще штука, рухнут на голову - и поди разберись, почему и зачем все так. И Каннингем скуповато так, с легкой небрежностью (и, очевидно, хорошим пониманием предмета) повествует, как внезапно возникшее томление сердца начинает подтачивать тщательно выстроенное здание личности, разъедая границы привычного себя - и оставляя взамен кислотно-шипящую пустоту, смешанную пополам с боязнью потерять утраченное и невозможностью получить желаемое.

И начинается ночь. Темно, мрачно, одиноко, света больше не будет. Больше не будет ни прежнего молодого пыла, ни подлинных чувств, ни хороших верных друзей рядом, ни истинных страстей - ничего. Останется только глухая, глупая, болезненная серость, с которой придется смириться, пережевывать и тянуть, как давно потерявшую вкус жевательную резинку. Жизнь полна иронии - во время приближения к сумеркам своей биографии, которую ты считаешь успешной и вполне счастливой - она швыряет тебе в лицо то настоящее, подлинное, чего, как оказывается, тебе не хватало всю жизнь. Причем делает это в самой неожиданной для тебя форме - мол, прости, дружище, но на самом деле тебе нужно вот именно это - но его у тебя уже никогда не будет.

И вот читал я Каннингема - и казалось, будто это у меня тот самый каноничный кризис среднего возраста, когда внезапно спотыкаешься на середине жизненного пути со странным вопросом "Эм, а что вообще происходит? Да и зачем это все?". И тут уже не понятно, чего тебе больше хочется: забить на глупые томления сердца и мозга и продолжать идти вперед, или же совершить некую фееричную, странную - и от того еще более притягательную - глупость, в духе бросить все и свалить пасти овец в Австралию или ухаживать за гейзерами в Исландии. Почему-то самые простые вещи на поверку оказываются самыми сложными.

Вот чего Каннингему не занимать - так это умения взбудоражить. Причем совершенно ненароком, мол, приятель, я вот тут небрежно опишу всякие сложности жизни - и оставлю тебя с ними, пусть полежат, окей? И что удивляет - вроде бы и сложности вовсе не сложности, как бы банально-тавтологично это не звучало. Просто оказывается, что people are more complex than they tend to think. И такое бесконечное удивление тому, что внезапно обнаруживается внутри себя, такого постылого и привычного, не может не удивлять.

А еще, почему-то, Начинается ночь нагоняет страх (тот самый, с гаденьким эпитетом "экзистенциальный"). Ну вот правда. И внезапно ловишь себя на одной из картинок будущего, где одинокий 45-летний ты завариваешь себе кофе в турке в небольшой кухне однокомнатной квартиры где-то на окраине - и тут НАВАЛИВАЕТСЯ ощущение того, что годы-то безнадежно про... потеряны, мечты заброшены, чувства увяли, энтузиазм угас - и останется только молча доживать.

И от этого, почему-то, становится как-то неловко и несколько страшно взрослеть.
Все как в Трудностях перевода: "Does it ever get easier? - No".

Для многих этот роман является не настолько значимым в творчестве Каннингема, если сравнивать это произведение с другими работами автора, такими как «Дом на краю света» и «Часы», но не для меня…
Я буквально растворился в размышлениях главного героя! Я запомню не сюжет, а мысли, диалоги, душевное состояние.
Мне было без разницы, что произойдёт на следующей странице, я хотел чтобы продолжалась череда параллелей, фраз, над которыми я буду думать всю ночь…
Книга повествует о том периоде, когда казалось бы вполне стабильная и счастливая жизнь - в один момент может разрушиться, и сделаешь это не ты… К тебе придёт знание того, что ты не можешь больше плыть по течению, т.к. твои годы уходят, а жизнь такая разнообразная, и ты больше не герой этого потока событий…
«Кто-то целует, а другой лишь позволяет себя целовать», «Неужели я тот, о ком можно мечтать», « Почему я с ней?» - это малая доля размышлений, которые крутились в голове Питера. Он пришёл к осознанию своей жизни, и ему предстояло сделать выбор, и на мой взгляд он поступил верно- начал с правды, или закончил ей…

На мой взгляд, если подчиниться желанию перевести нежную поэзию чувств на строгий язык красоты итогом получится подлинное искусство. Если попробовать объяснить суть совершенства искусства переводом на трепетный язык чувств результатом окажется любовь. Такая формула познания мира позволяет душе ощутить полноту его многогранной красоты в самых тонких оттенках чувства. Кажется, здесь не может быть причин для ошибочных представлений. Вот только сложности перевода проистекают из простого нюанса: он осуществляется человеческим сердцем. А оно – часто слишком ранимое в поисках прекрасного.

История ослеплённого лучистой зарницей красоты пронзительна в своей трогательной откровенности. Ведь жизнь главного героя медленно вращалась крошечной песчинкой на орбите необъятной планеты искусства. Следуя зову гармоничного сочетания стройной формы и гибкого содержания, владелец арт-галереи Питер Харрис, непреклонно стремился к поиску совершенства вне пространства и времени. Но последнее – неумолимое божество, неутомимо сокрушающее коленопреклонённые эпохи в жалкий прах воспоминаний. И читатель сталкивается с зеркальным отражением 44-летнего Питера, в глазах которого застывает страх физического увядания, стыд морального упадка и боль ядовитого искушения... Ведь мужчина беспощадно отдаёт себя в бесполезный плен кризиса среднего возраста, которому сопутствует жестокое творческое выгорание. И любимая жена, покрытая лёгким напылением непостоянной вечности; и утраченная дочь, лишённая изысканной лёгкости очарования юности; и исчерпанный Эдем очищения в чистом роднике прекрасного вместе с невероятным братом, отдавшим в жертву бессмертия распустившуюся молодость, и хрупкий мир недостижимой красоты, заставляют Питера искать подлинное искусство, дабы восполнить брешь в чувствительном сердце. Но связать новые узелки истлевающих ниточек на истерзанном покрывале однообразной жизни становится намного сложнее с появлением в доме Итана, младшего брата собственной супруги. Порочная красота облика 23-летнего юноши пленяет чуткое сознание главного героя. Волнительная греховность души молодого человека порабощает сердце Питера. Кто же он – Итан? Мифическое божество? Заблудший святой? Реинкарнация дорогих лиц? Или сама красота, случайно облаченная дланью искусства в человеческий образ?

Красота <...> рождается из редкого и вместе с тем человеческого сочетания грациозности, обреченности и надежды…

Для Питера, томящегося по подлинному искусству, вопросы откроют новую страницу жизни, где он попытается перевести чувства на язык красоты, а искусство – на язык чувств. Получится ли в итоге любовь?

Наверное, нетипично начинать знакомство с творчеством Майкла Каннингема из данного романа. По всей видимости, он считается более легкомысленным, относительно остального литературного наследия автора. Но нетривиальный взгляд на тему однополой любви под чарующим покровом искусства, открывает читателю трепетную грань человеческой души. Обнаженной души, сбросившей шлейф из опыта, самолюбия и обязанности в стремлении облачения в зыбкие одеяния иллюзий и… красоты. Но ведь иллюзии тоже бывают небеспочвенными, тогда они именуются мечтами… Как сладко резко ощутить их осязаемые контуры! Поэтому бесхитростные метания души героя, срисованные легким слогом автора, заставляют разделить историю Питера на двоих, предлагая значительную долю эмоций читателю. Да, герой очень далёк от идеального. Порой, его появления на авансцене повествования даже отталкивают: психологический каннибализм Каннингема сделал Питера похожим на кисейную барышню, смакующую свой обморок… Но главный герой – всего лишь человек. Остальные персонажи тоже не отличаются набором высокой нравственности. Особенно, Итан – падший ангел... Символ вечной лживой свободы... Но на фоне несовершенства так прелестны робкие стремления к светлому, настоящему, прекрасному… Ведь идеальным может быть только… Давид Микеланджело. По крайней мере, пока не подлежит вскрытию… Заблуждения героев стремительно увлекают их к жестокой черте выбора. Кто остановится в шаге от предела, а кто шагнет за грань? Сможет ли сердце верно перевести язык искусства на страницы жизни? Оставит ли там тусклый почерк глянцевых следов любовь? Или любовь – это высшее искусство самой жизни? История откроет загадку перевода. Она позволит читателю чувствовать.

Какая проблема у этой истории о кризисе среднего возраста американца, принадлежащему среднему классу, с учётом того, что средний класс у нас - это далеко не средний класс там?

Проблема в том, что история не применима к суровым российским реалиям и, как оказалось, по большей части оказывается пуста и бестолкова.

Я не могу не оценивать произведения с точки зрения своего жизненного опыта, пусть даже они интересно и хорошо написаны. Не та страна, не те проблемы, не тот опыт.
Поэтому душевные смуты кажутся уничижительно невзрачными. Белый мужчина, успешен, благополучен. Что ещё надо-то? Какие невзгоды омрачают его существование? Что за мысли приходят в его воспалённый, зажравшийся мозг, когда он пьёт очередной латте в старбаксе?
Ну, про них и книга.

Заголовок рецензии точно отражает разницу между культурами. Это европейский взгляд на жизнь. На бессмертие каждого отдельно взятого индивида.
Мы же просто затоплены по края смертью с нашем разуме.
Для нас ночь не начинается. Ибо давно наступила. Ночь беспринципна и зловеще бесконечна.
Мы живём и дышим экзистенциальностью, бессмысленностью, абсурдом и отсутствием реальной реальности, кроя под себя последние, чтобы было по каким камням тащиться.
И так до конца.

Решил сходить налево? Ребёнок с тобой не общается? Понял, что деньги важнее, чем собственное представление об "искусстве"? Размышляешь об ориентации и прожитых годах?
Ну, молодец.
Жму руку.
Ной и дальше мне в уши. Я, кувыркаясь на своём облаке абсурда, происходящего сегодня и несущим меня в пропасть, о своих ничтожных проблемах промолчу, чтобы не прервать случайно твоих заливистых речей.

Дохлая акула в аквариуме - самая точная самоимпрессия европейцев.

Книга очень долго лежала и ждала своего часа, который пробил чересчур внезапно. Вероятно, это её и погубило. Вероятно, к американцам (я про их современную литературу) нужно привыкать. Вероятно, это просто не моё. Там, свысока, с полки на меня грустно поглядывает ещё один Каннингем. Твоя очередь дойдёт ещё, но не то, чтобы слишком скоро.