8
Кристофер Бауэр

Имя Пайпер Гольдштейн высветилось у меня на экране мобильника. Это социальный работник Джейни. Дэн дал мне ее номер, и я отправил ей утром сообщение. Мы с Ханной еще дважды читали с Джейни за последнюю неделю, и вчера Ханна предложила забирать ее иногда из больницы. Мне понравилась идея, и я сразу же начал просчитывать варианты. Я поспешил к себе в кабинет, плотно закрыл дверь и только тогда ответил на звонок.

– Алло? – сказал я.

– Добрый день, это Пайпер Гольдштейн, вы хотели со мной поговорить.

– Спасибо большое, что перезвонили, Пайпер, – сказал я и сразу же перешел к делу. У меня через двадцать минут была назначена консультация, а к ней еще надо успеть подготовиться. – Я хотел поговорить с вами о Джейни. Я…

Она перебила меня:

– Вы наверняка сами знаете, но, прежде чем вы скажете, что хотели, должна предупредить, что я не все смогу рассказать вам о Джейни. Меня связывает профессиональная тайна, а также обязанность молчать о фактах, связанных с еще не завершенным расследованием.

Я и сам имел дело с врачебной тайной, так что отлично понимал, о чем она. Я этого ожидал, учитывая характер дела Джейни.

– Конечно, понимаю, – сказал я.

– Хорошо, что мы это прояснили с самого начала.

– Безусловно, – я прочистил горло. – Я один из врачей, наблюдающих за Джейни с самого ее поступления. Я хирург-ортопед, я ее оперировал и потом следил за реабилитацией, но сейчас я стал ей скорее другом. Мы много с ней играли в «Сундучки»…

Она снова перебила:

– Вы тот самый Кристофер?

– По-видимому, да, – рассмеялся я.

– Медсестры Джейни рассказывали о вас много хорошего.

– Спасибо, я на них тоже не нарадуюсь. О ней заботятся чудесные люди. – Я и правда не встречал раньше пациента с такой сильной группой поддержки. Вокруг нее крутилось столько людей. Это напомнило мне, за что я влюбился в медицину.

– Так чем я могу вам помочь? – спросила Пайпер.

– Мою жену зовут Ханна Бауэр, она работает медсестрой в больнице. Вы можете нас обоих найти в списках сотрудников. В общем, мы бы хотели иногда забирать Джейни из больницы на пару часов.

Ханна теперь каждый вечер пораньше уходила на работу, чтобы почитать Джейни перед сном. Им обеим это нравилось. Сегодня утром она предложила сводить Джейни в парк через дорогу от больницы. Я раньше о таком не задумывался, но признал, что идея отличная. Я пообещал, что узнаю правила и выясню, сможем ли мы получить разрешение на прогулки.

– Вау. Похоже, Джейни в надежных руках, – сказала Пайпер, а я почувствовал в ее голосе сомнение. – Но я не уверена, что это хорошая идея.

Я постарался не выказать обиды.

– Могу я спросить почему?

– Поверьте, я знаю, как сильно некоторые случаи западают в душу, но надо соблюдать осторожность, чтобы не пересечь черту.

– Я бы не сказал, что погулять с ней в парке – значит пересечь черту. Она уже почти пять недель в больнице, и я уверен, что она была только в молитвенном дворике со специалистом по трудотерапии. Думаете, это очень весело? – Я дал ей секунду на размышления, а потом добавил: – Мы только хотим, чтобы она хоть на несколько часов могла почувствовать себя обычным ребенком.

Голос Пайпер стал мягче.

– В этом деле слишком много переменных, о которых вы не знаете. Это…

– Я понимаю, что дело запутанное. Мы не пытаемся в это влезать. Просто хотим дать ей возможность побегать по солнцу.

– Учитывая риски, связанные с ее делом, вы можете поставить себя в опасность.

Я не опасался, что кто-то придет забрать Джейни. Этого я никогда не боялся. Кто бы там ни был, они явно бросили Джейни, им она не нужна. Чтобы понять это, достаточно было взглянуть на ее тело.

– Я понимаю ваше беспокойство, но все будет хорошо. Я хочу только убедиться, что ей можно выходить из больницы, и узнать, не должен ли я заполнить какието заявления, – я позвонил из вежливости, а не чтобы спрашивать разрешения.

Она перешла на шепот, словно кто-то мог подслушивать:

– Послушайте, мне не следует это говорить, но вы, похоже, человек честный, я хочу предостеречь вас.

– Предостеречь от чего?

– Мать Джейни.

Никто ничего не знал о родителях Джейни. По крайней мере, мне так говорили.

– Вы узнали, кто ее мать? – спросил я.

– Да. – Она дала мне время осознать услышанное, потом продолжила. – Мать Джейни умерла, и полиция подозревает убийство.

– Джейни вы об этом рассказывали?

Меня переполняла жалость к девчушке. Дети любят своих родителей, даже когда те плохо с ними обращаются. Это нечестно. Вся эта ситуация несправедлива по отношению к ней.

– Да, – ее голос стал не таким бесчувственным. – Я сказала ей сегодня утром.

Я был у Джейни после обеда, и она ни словом не обмолвилась о своей матери. Все было как всегда. Сегодня она была в отличном настроении, попросила выучить новую игру. Может, она до сих пор не пришла в себя, а может, это ее метод бороться с трудностями. После всего, что она пережила, я никак не мог понять ее поведение.

– Они считают, что, кто бы ни убил мать Джейни, это тот же человек, что избивал Джейни?

– Как я уже сказала, я не все могу рассказать, так как расследование еще не завершено, полиция сейчас хватается за любой след, – она сделала паузу. – Теперь вы понимаете мои опасения?

Большую часть вечера я пересказывал Ханне свой разговор с Пайпер, но она была слишком увлечена ссорой Дилана и Кейлеба по поводу того, чья очередь играть в Айпад, чтобы слушать внимательно. Мальчики ночевали у нас раз в месяц с самого рождения, чтобы Элисон и Грег могли выдохнуть. Несколько лет назад Грег признался, что, пока мальчишки были маленькими, они никуда не ходили. Отвозили детей к нам, а сами возвращались домой спать.

– Поверить не могу, какие они уже большие. Кажется, они каждый раз вырастают еще на десяток сантиметров, – сказала Ханна. Ей безумно нравилось быть тетей.

Она следила за ребятами, а я не мог отвести взгляда от нее, даже после стольких лет завороженный сиянием ее фарфоровой кожи и рассыпанными по носу крошечными веснушками. Я протянул ноги на кофейный столик. Она уже давно перестала с этим бороться. Битва была проиграна заранее.

– Не десяток, но технически их кости растут на девять миллиметров в день, так что они и правда стали выше.

Она хлопнула меня по руке.

– Обязательно быть таким занудой?

– Разве тебе не это во мне нравится? – Я обнял ее за плечи, она прислонилась к моей груди. Я вдохнул ее запах.

Дилан склонился над Айпадом, сжимая как золотой слиток. Кейлеб пожирал его глазами.

– Дилан, теперь очередь Кейлеба, – сказал я. Элисон и Грег были очень строги, когда дело доходило до экранного времени мальчиков. Сначала мы думали, что это проявление гиперопеки, но потом сами увидели, что гаджеты творят с ними. Казалось, это наркотик, и им все время было мало. Я переключил внимание обратно на Ханну.

– Что будет с Джейни теперь? – спросила она.

– Пайпер не знает. Судя по всему, дело Джейни – ночной кошмар юриста. Она говорит, что обычно Служба по охране прав детей помещает детей во временную семью, пока не найдут им постоянный дом, но здесь все гораздо запутаннее, поскольку мать Джейни умерла, и никто не знает, кто ее отец и есть ли у нее еще родственники. Пока что они издали экстренный охранный приказ, который передает временное право опеки Службе по охране прав детей, пока они во всем не разберутся.

– Подумать только, сколько бюрократии, – проговорила Ханна, не отрывая глаз от мальчишек.

Я покачал головой.

– Я не понимаю, почему они держат в секрете смерть ее матери, – сказала Ханна.

Я понизил голос, чтобы дети не услышали.

– Она сказала, они не хотят, чтобы тот, кто напал на Бекки, знал, что она умерла. Наверное, думают, что он может как-то проявить себя, если будет думать, что она еще жива. Или хотят поймать его в ловушку.

Она нервно посмотрела на меня.

– Как ты думаешь, нам точно надо идти?

Мы планировали отвести Джейни в парк за бакалеей. Он находился в шести кварталах от больницы, и нам он нравился тем, что он маленький и уединенный. Я поговорил с психологом Джейни, спросил, не слишком ли ее возбудит такая прогулка, но она согласилась, что идея блестящая, только посоветовала сделать все как можно проще и тише.

Мы выбрали этот парк, потому что в нем почти никогда никого не бывает, окружение других детей могло оказаться для нее чересчур. Но хотя там и мало народу, он все равно на виду. Я не хотел подвергать нас опасности.

– Пайпер сказала, что, если мы решим пойти, они могут послать за нами патрульную машину без опознавательных знаков, чтобы следить, если будет что-то необычное или подозрительное.

Тревога оставила ее.

– В таком случае нам не о чем волноваться. Если они там будут, ничего не случится.

Мы посмотрели на спины Дилана и Кейлеба, они играли вместе, смеялись, визжали и иногда громко вопили.

– Все это так нечестно, – сказал я. Это больше всего поражало меня в сложившейся ситуации. Джейни ни в чем не виновата. Она всего только родилась, а родителей мы не выбираем.

– Ужасно, – согласилась Ханна.

У нас обоих были чудесные семьи. Я был единственным ребенком, родители дали мне все, что могли. Папа работал инженером, а мама сидела дома со мной. Мы никогда не испытывали финансовых проблем. Худшее, что случалось со мной в детстве, это когда наша команда Младшей Лиги проиграла на чемпионате штата в восьмом классе. У Ханны было такое же идеальное детство, только у нее еще была сестра. Мы много говорили об этом, когда начинали встречаться. Именно поэтому мы решили остаться в Кларксвилле, в штате Огайо: мы хотели, чтобы у наших детей было такое же невинное детство, как у нас самих.

Никто из нас не приложил никаких усилий, чтобы добиться легкой жизни, мы родились в таких условиях так же, как Джейни ничем не заслужила своей тяжелой судьбы. Когда я был с ней, я не мог думать ни о чем кроме того, что она не заслужила всего, что выпало на ее долю. И кто за это ответит?

9
Ханна Бауэр

– Джейни, надень, пожалуйста, вот это на лицо перед тем, как мы пойдем, – попросила я.

Джейни мало была на солнце, потому что ее не выпускали из трейлера, а окна были занавешены, поэтому ее глаза были очень чувствительны к свету, и врачи дали нам специальные темные очки. Я показала ей, как их правильно надевать, потом передала ей. Она повертела очки в руках, словно не была уверена, что с ними делать. В итоге я помогла ей их надеть. Теперь надо было нанести солнцезащитный крем, и Кристофер выдавил столько, что он никак весь не впитывался, но мы не могли рисковать, ведь она могла обгореть.

Она крепко ухватила нас за руки и поскакала в шлепанцах между нами к заднему выходу из больницы. Ей все еще было тяжело идти прямо, несмотря на всю лечебную физкультуру. Она хотела передвигаться на четвереньках, даже когда ее крепко держали за руки, так что казалось, что мы ее тащим, и я была рада, что Кристофер заранее подогнал машину. Джейни по дороге махала и улыбалась всем медсестрам, она рада была уйти из больницы, пусть и всего на пару часов. А я радовалась, что мы не поддались страху и не отказались от этой затеи.

Один из сопровождающих ожидал у машины у восточного выхода. Он поторопился открыть двери, едва заметил нас. Элисон^[2] Джейни еще не доросла. Кристофер отвез его в прошлую субботу на пожарную станцию, чтобы убедиться, что оно правильно установлено.

– Нет! Нет! Нет! – завопила Джейни, яростно тряся головой, когда я попыталась усадить ее в кресло. Она выгибалась и пиналась. Я попыталась ее опустить, но она сопротивлялась. Я не хотела применять силу, опасаясь что-нибудь ей повредить, так что она легко вывернулась из моих рук. Она с воплями бросилась на дорожку. Мы с Кристофером опустились рядом с ней на колени. Я попыталась дотронуться до нее, но она увернулась.

– Солнышко, мы очень хотим поехать с тобой в парк и поиграть, но для этого надо сесть в машину, – Кристофер говорил спокойно и уверенно. Он показал на заднее сиденье. – Это автомобильное кресло, все дети в таких ездят. Так безопаснее всего.

Она посмотрела на нас.

– Ты хочешь поехать в парк? – спросила я. Как я могла быть такой дурой и не понимать, насколько ей после всего пережитого отвратительны любые ограничения. Я отметила себе на будущее, что надо всегда учитывать ее прошлое.

Она кивнула.

Я протянула руку и быстро погладила ее по плечу, потом отвела руку обратно, я не хотела еще сильнее напугать ее своими прикосновениями.

– Тебе, наверное, очень страшно оказаться взаперти в автомобильном кресле. – Ее нижняя губа дрожала, в глазах стояли слезы. Я дотянулась до ремня безо пасности пассажирского сиденья и дернула, вытягивая к нам. – Видишь этот ремень? Все в машине должны пристегиваться, – я показала на себя. – Я поведу машину, и я тоже пристегнусь таким ремнем. А Кристофер может сесть рядом с тобой сзади. Хочешь?

Она потрясла головой, но Кристофер не обратил внимания. Он уже перебрался через ее сиденье и устроился рядом.

– Смотри, не так уж и плохо, – сказал он, похлопывая сиденье. – Давай Ханна посадит тебя в твое кресло? Я все время буду рядом. Мы поедем вместе.

Она переводила взгляд с одного на другого. Мы несколько минут простояли в молчании, и наконец она залезла в машину. Я застегнула ее ремень и села на водительское место, торопясь уехать, пока она снова не ударилась в истерику. Она сердито выпятила губу, но через пару кварталов, по мере того как она смотрела в окно, ее лицо изменилось. Она показывала на все подряд.

– Что это? А это? – спрашивала она без конца. Точно так же она задавала вопросы, когда я ей читала. Мне нравилось называть ей предметы в новом окружающем ее мире. Мы с Кристофером по очереди отгадывали, на что она показывает.

Ехать до парка было близко, так что вскоре я уже остановилась на парковке. Кристофер достал Джейни из кресла, а я взяла из багажника холодильник и сумку. Никогда мы еще не ездили на пикник с таким маленьким количеством еды. Обычно я брала с собой слишком много, и половину мы потом везли обратно домой, но Джейни можно было очень немногое, и в итоге мы смогли взять только греческий йогурт и пюре из горшка. Все ее меню должно было быть одобрено диетологом. Мы принесли собственные ложки, чтобы тоже есть йогурт и пюре, и она не чувствовала себя отличающейся. Идея пришла в голову Кристоферу, и, по-моему, это блестяще.

– Джейни! – вдруг крикнул Кристофер откуда-то спереди.

Она мчалась через парковку к дороге. Он бросился за ней быстрее, чем я когда-либо видела. Одним ловким движением он отловил Джейни и на руках понес обратно через парковку. Когда он вернулся, он все еще тяжело дышал. Она уткнулась лицом ему в плечо, устроившись в ямочке у ключицы. Он выглядел напуганным. Я погладила ее по спине.

– Я всего на секунду отвернулся, – едва дыша, проговорил он.

Я другой рукой погладила его по плечу.

– Все хорошо. Бывает. Помнишь, каково было с близнецами?

У мальчишек энергия всегда била через край, особенно в раннем детстве, и ни малейшего чувства опасности. Они вечно куда-нибудь убегали – и всегда в разных направлениях.

– Мы справились в свое время с близнецами, значит, точно справимся и с ней, – сказал он, стараясь звучать убедительно, но оба мы знали, что с близнецами все было совершенно по-другому.

Я жестом показала ему, чтобы он пошел с Джейни на игровую площадку.

– Иди поиграй с ней. А я тут все подготовлю.

Я отыскала тенистый участок под деревом, расстелила покрывало, на улице было очень приятно. Весна непредсказуема, но сейчас была идеальная погода для пикника в парке. Я села на покрывало, минуту просто впитывала в себя солнце. Нет ничего лучше, чем чувство солнечных лучей на коже после долгой зимы. Чем старше я становлюсь, тем тяжелее мне даются зимы, и я начинаю понимать, почему на пенсии многие уезжают на Средний Запад.

Я понаблюдала, как Кристофер спускается с горки, посадив Джейни перед собой и крепко обхватив руками. Она визжала от восторга. Он прав, за ней очень здорово наблюдать. Она светилась от радости, давно позабыв недавние переживания.