Глава 3
Мистер Харрисон у себя дома

Стоящий у густого ельника дом мистера Харрисона был старой постройки, побеленный и с нависшей крышей. Сам мистер Харрисон в рубашке с коротким рукавом сидел на увитой виноградом веранде и наслаждался вечерней трубкой. Когда он разглядел, кто именно приближается по тропе к дому, то быстро вскочил на ноги и юркнул внутрь жилища, плотно закрыв за собой дверь. Этот поступок объяснялся не только неожиданностью визита, но и стыдом за вспышку гнева днем раньше. И так с трудом набравшаяся смелости Энн тут же пала духом.

«Если мистер Харрисон уже сейчас так разгневан, что же будет, когда он услышит, что я натворила?» – горько подумала она, стучась в дверь.

Застенчиво улыбаясь, мистер Харрисон открыл дверь и мирным, дружелюбным тоном, за которым скрывалась легкая нервозность, пригласил Энн войти. За это время он успел отложить трубку и надеть пиджак. Потом вежливо предложил Энн сесть на основательно пыльный стул, и такой прием можно было бы счесть приятным и обнадеживающим, если б не болтовня попугая, следившего за гостьей из-за прутьев клетки лукавыми, золотистыми глазками. Энн еще не успела сесть, как Рыжий выкрикнул:

– Вот те раз! Что здесь забыла эта рыженькая малявка?

Трудно сказать, кто больше покраснел – мистер Харрисон или Энн.

– Не обращайте внимания на попугая, – сказал мистер Харрисон, бросая негодующий взгляд на Рыжего. – Он… он всегда несет разную чепуху. Он мне достался от брата-моряка. У них речь далеко не изысканная, а попугаи – талантливые имитаторы.

– Я так и подумала, – проговорила бедная Энн, которая, помня о цели своего визита, подавила в себе возмущение.

При нынешних обстоятельствах не могло быть и речи о каких-либо упреках хозяину гадкой птицы. Когда ты только что продала джерсейскую корову сидящего перед тобой человека без его ведома и согласия, нельзя требовать, чтобы его попугай осыпал тебя комплиментами. В другой раз «рыженькая малявка» не оставила бы безобразное поведение попугая без внимания.

– Я пришла признаться вам кое в чем, мистер Харрисон, – решительно произнесла Энн. – Это касается… касается джерсейской коровы.

– Боже мой! – нервно воскликнул мистер Харрисон. – Неужели она снова забралась в мой овес? Но даже если так, не волнуйтесь, прошу. Это неважно… совсем неважно. Вчера я слишком погорячился, чего уж скрывать. Так что не берите в голову, если это случилось вновь.

– Ох, если б только это, – вздохнула Энн. – Все гораздо хуже. Я не знаю…

– О боже, неужели негодяйка забралась в пшеницу?

– Нет-нет… не в пшеницу. Но…

– Значит, в капусту. Влезла в капусту, которую я ращу для выставки, так?

– Нет. С капустой все в порядке. Я должна сказать вам кое-что, мистер Харрисон… за этим я и пришла. Только, пожалуйста, не перебивайте меня, я и так волнуюсь. Дослушайте мой рассказ до конца, а после, думаю, вы много чего мне выскажете, – закончила Энн.

– Больше – ни слова, – сказал мистер Харрисон и обещание свое сдержал. А вот Рыжий, не дававший никаких обещаний, вовсю распоясался, дразня Энн время от времени «рыженькой малявкой», пока та не разозлилась.

– Вчера я заперла свою корову в загоне, а утром поехала в Кармоди. Возвращаясь, я увидела в вашем овсе джерсейскую корову. Вы представить себе не можете, с каким трудом нам с Дианой удалось ее поймать и выпроводить оттуда. На мне ни одной сухой нитки не осталось, я так устала и была зла как не знаю кто. В это время мимо проезжал мистер Ширер, и он предложил купить корову. Я продала негодяйку за двадцать долларов, даже не задумываясь. Необдуманный поступок – ничего не скажешь. Нужно было переждать и посоветоваться с Мариллой. Но мне свойственно сначала делать, а уж потом думать. Вам это скажет любой, кто меня знает. Мистер Ширер забрал корову и в тот же день отправил ее в Шарлоттаун поездом.

– Рыженькая малявка, – подытожил Рыжий с глубоким презрением.

Мистер Харрисон поднялся с места с таким выражением лица, которое наполнило бы ужасом сердце любой птицы, кроме попугая, отнес клетку с Рыжим в соседнюю комнату и закрыл дверь. Рыжий визжал, ругался и вытворял прочие недостойные вещи в соответствии со своей репутацией, но, оставшись в полном одиночестве, погрузился в угрюмое молчание.

– Прошу меня извинить, продолжайте, пожалуйста, – сказал мистер Харрисон, снова садясь на свое место. – Мой брат, моряк, не приучил эту птицу к хорошим манерам.

– Я направилась домой и после чая пошла в загон для коров. И что я вижу, мистер Харрисон… – Энн подалась вперед, сжав, как в детстве, руки, ее огромные серые глаза умоляюще всматривались в смущенное лицо мистера Харрисона, – моя Долли по-прежнему находилась в загоне. Я продала мистеру Ширеру вашу корову!

– Боже правый! – воскликнул мистер Харрисон в полном изумлении от такого неожиданного поворота. – Ничего подобного в жизни не слышал!

– Я еще и не в такие передряги попадала и других туда втягивала, – печально произнесла Энн. – В этом я мастер. Со стороны можно подумать, что я уже взрослая и должна бы перерасти детские ошибки… в марте мне будет семнадцать… но увы! Скажите, мистер Харрисон, могу я надеяться на прощение? Боюсь, вашу корову уже не вернуть, но я принесла деньги, вырученные за нее… А может, возьмете взамен мою? Она очень хорошая корова. Не могу вам передать, как я сожалею о случившемся.

– Ну, будет… будет, – торопливо проговорил мистер Харрисон. – Ни слова больше об этом, мисс. Ничего страшного не произошло… А так – всякое бывает. Я тоже иногда такое отчебучу… Страшно вспомнить. Я всегда режу правду в глаза, и людям приходится принимать меня таким, какой я есть. Если бы корова топталась в моей капусте… неважно, она ведь там не была, так что все путем. Я предпочту забрать вашу корову, раз вы решили от нее отделаться.

– О, я так благодарна вам, мистер Харрисон. И рада, что вы не сердитесь. Я так этого страшилась.

– Думаю, вы тряслись от страха, идя сюда с повинной после скандала, который я вчера учинил. Ведь так? Не обращайте на меня внимания. Просто я вредный старый правдолюбец, вот и все. Распирает сказать правду, хотя и так все ясно.

– Прямо как миссис Линд, – вырвалось у Энн против ее воли.

– Как вы сказали? Миссис Линд? Прошу, не сравнивайте меня с этой старой сплетницей, – произнес мистер Харрисон с раздражением. – Между нами нет ничего общего. А что там у вас в коробке?

– Пирог, – не без лукавства ответила Энн. Почувствовав облегчение от неожиданной любезности мистера Харрисона, она прямо воспарила, и ее настроение взмыло вверх легкой пушинкой. – Это вам. Я подумала, что вы нечасто балуете себя выпечкой.

– Это правда, но сладкое обожаю. Очень любезно с вашей стороны принести пирог. На вид он хорош, уверен, что и внутри не хуже.

– Так и есть, – радостно согласилась Энн. – Раньше я пекла ужасные пироги – миссис Аллен может подтвердить. Но теперь с этим все в порядке. Я испекла его для членов «Общества по улучшению жизни в Эйвонли», но можно ведь испечь такой еще раз.

– Тогда я предлагаю съесть его вместе. Сейчас я поставлю чайник, и мы выпьем по чашечке чая. Вы согласны?

– Только при условии, что чай приготовлю я, – сказала Энн неуверенно.

Мистер Харрисон усмехнулся.

– Вижу, вы сомневаетесь в моей способности приготовить хороший чай. Но вы заблуждаетесь… Я могу заварить отличный чай – такого вы и не пробовали. Впрочем, не возражаю – принимайтесь за дело. К счастью, в воскресенье шел дождь и почти вся посуда чистая.

Энн проворно вскочила с места и принялась за работу. Прежде чем заварить чай, она вымыла чайник в нескольких водах. Протерла плиту и накрыла стол, взяв из кладовой посуду. Вид кладовой привел Энн в ужас, но у нее хватило такта промолчать. Мистер Харрисон сказал, где взять хлеб, масло и банку консервированных персиков. Энн украсила стол цветами из сада и постаралась не замечать пятна на скатерти. Скоро чай был готов. Энн сидела за столом напротив мистера Харрисона, разливала чай и непринужденно болтала с хозяином о школе, друзьях и своих планах. Энн казалось, что это был сон.

Мистер Харрисон вернул Рыжего из ссылки, объяснив это тем, что бедная птица страдает от одиночества, и Энн, чувствуя, что теперь готова простить всех и вся, предложила попугаю кусочек грецкого ореха из пирога. Но чувства Рыжего были настолько глубоко ранены, что он с презрением отверг предложение дружбы. С мрачным видом он сидел на жердочке и из-за взъерошенных перышек стал похож на золотисто-зеленый шар.

– Почему вы назвали его Рыжим? – спросила Энн, которая, испытывая интерес к именам собственным, считала, что попугай с таким роскошным оперением заслуживает лучшего имени.

– Так назвал его мой брат-матрос. Может, это как-то связано с его нравом? Я высокого мнения об этом попугае… возможно, вас это удивит, но это так. Конечно, у Рыжего есть свои недостатки. Из-за него я не раз попадал впросак. Некоторых смущает его склонность к смачным выражениям, но тут уж его не исправишь. Я пытался, пытались и до меня, но тщетно. А у некоторых есть предубеждение против попугаев. Ну не глупость ли? Лично мне они нравятся. Рыжий скрашивает мое одиночество. Ничто не заставит меня расстаться с этой птицей… ничто на свете.

Последнее предложение мистер Харрисон произнес с такой экспрессией, будто заподозрил Энн в том, что она собирается убедить его расстаться с Рыжим. Девушке тем временем все больше нравился этот странный, нервный, суетливый человек, а к концу трапезы они были уже добрыми друзьями. Энн рассказала мистеру Харрисону об «Обществе по улучшению жизни в Эйвонли», и он горячо одобрил эту идею.

– Все правильно. В добрый путь! В поселке много чего стоит улучшить… и жителей тоже.

– Ну, не знаю, – вспыхнула Энн. И она, и ее близкие друзья считали, что Эйвонли и его обитателей можно чуточку улучшить, но слышать такое от чужака – совсем другое дело. – Мне кажется, Эйвонли – прелестное место, и люди здесь приятные.

– Вижу, я вас расстроил, – сказал мистер Харрисон при виде пылающих щек Энн и ее укоризненного взгляда. – Люди с вашим цветом волос очень впечатлительные. Эйвонли действительно приличное место, иначе я не поселился бы здесь. Но нельзя не признать – кое-какие недостатки у него все же имеются.

– Тем больше он мне нравится, – сказала преданная родному месту Энн. – Места или люди без недостатков неинтересны. Идеальный человек скучен. Миссис Мильтон Уайт говорит, что сама никогда не встречала идеального человека, но достаточно об одном наслушалась… это первая жена ее мужа. Наверно, не очень приятно жить с человеком, у которого первая жена была совершенством, правда?

– Но быть женатым на совершенстве еще хуже, – произнес мистер Харрисон с неожиданной теплотой в голосе.

После чая Энн настояла на том, чтобы вымыть посуду, хотя мистер Харрисон уверял ее, что в этом нет необходимости, – посуды у него много, ее хватит не на одну неделю. Энн с удовольствием подмела бы пол, но щетки в пределах видимости не было, а спрашивать, где она, девушка не решилась – вдруг щетки вообще в доме нет.

– Иногда приходите ко мне поболтать, – предложил мистер Харрисон, когда Энн собралась уходить. – Мы живем по соседству, а соседям надо дружить. Меня заинтересовало ваше «Общество». Думаю, из этого может выйти толк. И кем вы займетесь в первую очередь?

– У нас нет цели перевоспитывать людей… Мы собираемся улучшить наш поселок – место, где мы живем, – произнесла Энн с достоинством. У нее зародилось подозрение, что для мистера Харрисона их инициатива – просто веселая затея.

Мистер Харрисон, глядя из окна, проводил взглядом стройную девичью фигурку, которая легкой походкой шла по полю в мягком закатном свете солнца.

– Ах ты, старый одинокий ворчливый хрыч, – произнес он вслух, – однако в этой девочке есть нечто такое, что заставляет чувствовать себя вновь молодым – очень приятное ощущение. Хотелось бы иногда переживать такое состояние.

– Рыженькая малявка, – презрительно проскрипел попугай.

Мистер Харрисон погрозил Рыжему кулаком.

– Ах ты, гадкая птица, – пробормотал он. – Лучше б я свернул тебе шею, когда брат-матрос прислал тебя. Вечно приносишь неприятности.

Энн радостно влетела в дом и чуть ли не с порога начала делиться новостями с Мариллой, которая изрядно переволновалась и была готова идти на ее поиски.

– Все-таки мир прекрасен, правда, Марилла? – закончила свой рассказ Энн, сияя от радости. – Миссис Линд на днях жаловалась, что мир уже не тот. Если ждешь чего-то хорошего, говорит она, то в результате получишь разочарование… Что ж, может, и так. Но бывает и по-другому. Ты ожидаешь плохого, даже скверного, а твои опасения оказываются надуманными, и все оборачивается наилучшим образом. Сегодня я шла к мистеру Харрисону как на казнь, а он встретил меня по-доброму, и я прекрасно провела у него время. Думаю, мы подружимся при условии, что будем снисходительны к недостаткам друг друга. Так что все хорошо, что хорошо кончается. И все же, Марилла, теперь я никогда не продам корову, не удостоверившись прежде, кому она принадлежит. И я точно знаю, что не люблю попугаев.