Цитаты из книги «Убивая Еву»

Или она теперь навсегда – исключительно Вилланель, элитное оружие эволюции?

Хищник, орудие эволюции, часть элиты, к которой не применимы никакие этические законы.

Сухой щелчок заглушенного выстрела, отдаленный звук пораженной цели, рухнувшее на землю тело в окуляре прицела.

Но когда погаснет свет, ложи превратятся в тайный мир, закрытый от посторонних глаз.

Оксана никогда не ощущала ни малейшей потребности кому-то нравиться, но быть объектом страсти – вот что доставляло ей глубочайшее удовлетворение.

их лица – из тех, что не остаются в памяти.

Палаццо Фальконьери располагается на мысе, на берегу одного из итальянских озер, но не самых знаменитых. Сейчас конец июня, и тихий бриз овевает сосны и кипарисы, рассыпанные мелкими группами, словно бригады часовых, по скалистому ландшафту. Сад величав и, пожалуй, даже прекрасен, но его плотные тени и строгие очертания самого палаццо создают ощущение неприступности.

Сразу после Миттенвальда Оксану отправили в американскую воинскую часть в Форт-Брэгге, Северная Каролина, где ей предстояло пройти программу выносливости на допросе. Программа была пыткой по самой своей сути и цели: довести участников до максимального стресса и страха. Не успела Оксана приехать, как охранники-мужчины раздели ее догола и отвели в ярко освещенную комнату без окон, абсолютно пустую, не считая висящей под потолком камеры замкнутой системы наблюдения. Тянулись бесконечные часы, но ей давали только воду, а в отсутствие толчка приходилось справлять нужду прямо на пол. В комнате стояла вонь, а желудок Оксаны выкручивало от голода. При попытке заснуть комната начинала вибрировать от белого шума или оглушительно громких электронных голосов, повторявших бессмысленные фразы. Под вечер второго дня – или шел уже третий? – Оксане надели на голову мешок и повели в другое помещение, где невидимые ей люди, бегло говорящие по-русски, часами напролет допрашивали ее, предлагая еду в обмен на информацию. В перерывах между допросами ее заставляли принимать мучительные и унизительные позы. Изнемогающая от голода, лишенная сна, дезориентированная, она впала в состояние, подобное трансу, границы ощущений стерлись. Невзирая на это, ей как-то удавалось не утратить остатки самосознания и понимания того, что пытки не бесконечны. Какими бы издевательскими и чудовищными они ни были, это лучше, чем уральская колония строгого режима. К моменту, когда испытание объявили завершенным, где-то глубоко внутри оно даже начало вызывать у Оксаны нечто вроде извращенного наслаждения.

Уже три года прошло с тех пор, как она познакомилась с приславшим это сообщение. С тем, кто ей по-прежнему известен лишь как Константин. В те времена ее жизнь была совсем другой. Ее звали Оксана Воронцова, и она числилась студенткой Пермского университета, отделение французской лингвистики. До диплома оставалось полгода. Однако попасть на защиту ей было не суждено, поскольку осенью она угодила совсем в иное место. В уральский женский СИЗО «Добрянка». По обвинению в убийстве.

– Найдены три мужских трупа. Один – с рассеченной от уха до уха глоткой, двое других убиты выстрелами в голову. Такое поведение плохо вяжется со старшекурсницей, изучающей лингвистику в главном пермском вузе. Конечно, если не знать, что она – дочь спецназовского инструктора по ближнему бою. – Он сделал затяжку. – А ведь репутация у него, у старшего-то сержанта Бориса Воронцова, была ого-го. Впрочем, это его не спасло, когда он разругался с бандитами, на которых подхалтуривал. Ему пустили пулю в спину и оставили на улице подыхать как собаку. Едва ли это достойное завершение жизни заслуженного ветерана Грозного и Первомайского