Цитаты из книги «Лестница Якова»

…Все обдумываю, чего ты взялась за Гоголя. С такой большой подготовкой газетных статей не пишут. Не пробовала ли прямо в журнал двинуться с этой работой? Но статья должна содержать какую-то центральную идею, пока я ее не уловил. Нужно найти. Не подойдет ли тебе такая идея: писатели умирают, а их творения продолжают с последующими эпохами жить, стариться, умирать и снова воскресать. Революция произвела перекройку не только современности, но и прошлого, истории, старой литературы.

Это как волшебный фонарь, который давным-давно использовали в постановке “Синей птицы” во МХАТе, в сцене, когда Тильтиль и Митиль приходят в страну мертвых, к бабушке и дедушке.

Почему же я ничего для нее не делала? Какая глупость была обижаться на старуху… Я черствая сволочь… Но ведь любила-то ее больше всех на свете! Неслась почти каждый день после школы

Но года через три разругались по-настоящему – советская

За последние двадцать лет Маруся, кажется, не внесла в дом ни единой новой вещи. От бедности? От упрямства? Из какого-то непостижимого принципа?

Какой плен физиологии – конечно, Маруся ей первая об этом и сказала. Биологическая трагедия женщины…

Марусей поправить ничего нельзя. Опоздала помириться, а теперь обмывает, одевает… и давнее чувство раздражения против всего мироустройства, против этого жуткого футляра когда-то горячо любимого человека поднялось со дна… Саркофаг.

старух молодыми бабами, но так и не научился с ними разговаривать – все неровно у него получалось, то свысока как будто, то искательно. И Нора знала, что он не умеет общаться с людьми на равных, всегда эта лестница – выше, ниже…

Сто тысяч сущностей, соединенных известным порядком, образуют человека, временную обитель всех личностей.

Здесь играется финал: урядник сообщит евреям, что всех их выселяют из Анатевки, с колосников спускается лестница – и думайте про нее что хотите, в меру своей осведомленности. Можете считать, что это “Лествица Иаковлева” – евреи сдергивают с шестов последний слой занавесей, и набрасывают на себя эти небесные ночные плащи, и поднимаются по лестнице вверх, и исчезают там, на колосниках, а на темной сцене, в черном кабинете, остаются одни только шесты и ни одного человека – пустой мир, из которого ушел народ…