Катя Мордаева, будущая моя бабушка, в Петрограде работала в семье инженера. По ее рассказам мы можем составить представление о том, как до революции 1917 года жили люди, представляющие «техническую интеллигенцию». По меркам петербургской жизни, семья не была слишком богатой. Хозяин работал инженером на заводе, получал жалование (мы бы сейчас сказали – зарплату). Семья состояла из трех человек: муж, жена и дочка. Жили в хорошей наемной квартире, в большом каменном многоквартирном доме на Петроградской стороне.
В семье держали прислугу: кухарку (ходила за продуктами, готовила еду), горничную (убиралась в квартире, ухаживала за барыней) и молодую девушку, в обязанности которой входило обслуживание девочки-гимназистки. Третьим номером этой «команды» и была Катя, моя будущая бабушка. Эти три женщины жили в доме постоянно. Разумеется, при необходимости по распоряжению хозяйки все они помогали друг другу. Если ждали гостей, то хлопотали все – убирали комнаты, бегали в лавочки, помогали на кухне, накрывали столы. Кроме того, один – два раза в неделю приходила прачка, которая стирала все белье, что накопилось в семье (никто кроме нее не стирал). И еще при доме работал, очевидно, штатный истопник, который приходил ежедневно, приносил дрова, топил все печи в этом большом доме, следил за состоянием печей, дымоходов и т.д. Кроме него никто до печей не касался, в этом не было необходимости.
Должность, которую исполняла молодая девушка из тверской деревни, вероятно, называлась «няня», хотя точно я этого не знаю, это слово как-то не звучало. Когда Катя начинала работать в семье, девочке, дочке инженера, было примерно 8-9 лет. Очевидно, работой няни Кати хозяева были довольны, потому что моя будущая бабушка жила в семье инженера в течение нескольких лет и, таким образом, девочка практически выросла на ее руках. Девочку звали Анна, Анечка, по-домашнему – Нюрочка. Видимо, девочка была хорошо воспитанная, милая и ласковая. Можно представить, как няня Катя любила эту девочку, если через много лет она назвала ее именем свою дочь. Вероятно, поэтому мою маму в семье с детства называли Нюрочкой, и всем это очень нравилось.
Хозяйская дочка Нюрочка была гимназисткой начальных классов. В обязанности няни Кати входило все, что касалось ухода за девочкой: утром ее нужно было разбудить, помочь ей умыться, причесать ей волосы и заплести косы, проследить, чтобы она позавтракала, привести в полный порядок ее гимназическую форму – платьице и фартук, помочь ей одеться и проводить в гимназию. После занятий в гимназии няня Катя встречала Нюрочку, приводила домой, кормила обедом, сопровождала ее на прогулках, провожала в гости к подружкам и т.д. В обязанности няни также входили заботы о состоянии одежды девочки: пальтишки, шапочки, пелеринки, платочки, ленточки – все должно было быть в идеальном состоянии, почищено, поглажено, подшито. Думаю, что такая работа доставляла молодой и старательной деревенской девушке большое удовольствие. Кроме того, благодаря этой работе моя будущая бабушка приобрела знания и навыки, которые во многом впоследствии сформировали образ жизни всей нашей семьи.
Знания и умения, приобретенные бабушкой за годы жизни в Петербурге, впоследствии во многом составляли основу практической жизни нашей семьи. Это проявлялось, прежде всего, в самом порядке жизни. Бабушка твердо знала, как нужно строить, например, систему питания в семье, как часто необходимо убирать комнаты, менять постельное белье, как стирать белье – обязательно подсинивать, крахмалить и т.д. Как нужно ухаживать за мужчиной – главой семьи, чтобы он всегда был в порядке, чтобы на работу всегда уходил сытый, чистый и аккуратный, и при этом чтобы он никогда не забывал о чувстве ответственности перед семьей, чтобы десять раз подумал, прежде чем, например, решиться выпить с друзьями по дороге с работы домой.
Все эти «теоретические основы» семейной жизни бабушка старалась передать своим дочерям, и они в своих семьях стремились придерживаться этих основ. Наступила очередь внучек – и внучки, по мере сил, стараются не растерять семейных традиций.
Разумеется, бабушка очень хорошо готовила, причем разнообразие блюд было необыкновенно велико. Она, в отличие от многих других наших родных и знакомых, хорошо знала, как правильно накрыть на стол, какие скатерти, какую посуду следует иметь в доме. Например, в конце 30-х годов, когда в семье уж точно не было ни одной лишней копейки, она – чрезвычайно бережливый человек – по случаю купила огромное овальное блюдо для заливной рыбы. Очевидно, она прекрасно понимала, что такое блюдо – нужная вещь в доме. И действительно, почти каждый праздник она готовила заливную рыбу, и это блюдо с рыбой в течение многих лет в Новый год, 1 мая, 8 марта, 7 ноября, в дни рождения и т.д. украшало семейный стол. Если не готовили рыбу, бабушка обязательно пекла пироги. И тогда блюдо также красовалось на столе, полное пирогов. То есть, казалось бы, вещь утилитарного назначения, совершенно не обязательная в скромной пролетарской семье, а всегда была в ходу, не простаивала в шкафу понапрасну. В те же годы были куплены две большие стеклянные вазы для фруктов. Подобных примеров можно привести множество. Думаю, что далее в моих записках мне не раз придется возвращаться к теме необыкновенной осведомленности моей бабушки в практической делах семейной жизни.
Что касается собственно моего воспитания, то бабушка, как я понимаю, и здесь во всем старалась использовать опыт своей петербургской жизни. Разумеется, будучи первоклассницей, я не задавала себе вопроса, зачем бабушка каждое (каждое!) утро грела на плите маленький чугунный утюжок и обязательно (обязательно!) гладила две шелковые ленточки прежде, чем вплести их в мои косички.
Поскольку жили мы довольно тесно, утром гладить на столе не было никакой возможности – там завтракали. Так бабушка приспособилась гладить мои ленточки на стуле, благо был такой стул – единственный, привезенный из деревни, сделанный деревенским мастером. Стул имел совершенно ровное сиденье, как табуретка, но со спинкой, и гладить на нем было удобно.
Представьте: мои родители утром торопятся на работу, завтракают, одеваются. Тут же надо кормить завтраком меня, первоклассницу, надо заплетать мне косы, торопить меня, чтобы я не опоздала в школу. А бабушка здесь же греет утюжок, кладет на стул специальную подстилочку для глажения – гладилку, быстро гладит мои ленточки и только после этого вплетает их мне в косы.
Кстати, что это были за косы! Длинные по пояс, толстые, тяжелые, ровные по всей длине. Мне не раз приходилось слышать, как деревенские приятельницы моих бабушек говорили, глядя на меня: «Косы-то как полено!». Этот замечательный пример деревенской образной речи означает похвалу, комплимент. Такого в деревне зря не говорили. Разумеется, никакой моей заслуги в этом не было, я была ребенок. Это была заслуга моих бабушки и мамы, которые не жалели трудов и внимания, чтобы вырастить мне такие волосы и держать их в идеальном порядке. Но, между прочим, я думаю, что это также было продолжением традиций, воспринятых бабушкой в ее молодые годы. В будни волосы заплетали в две косы, заплетали с утра. Я целый день бегала, ходила в школу, занималась фигурным катанием, хореографией, гуляла, носилась по двору. И вечером перед сном мои косы были в таком же порядке, что и утром, расплетались с трудом. И были еще люди, которые, видя такие косы с шелковыми свежеотглаженными бантами на концах, понимали, что в этом и стиль, и шик, и знак качества, который не купишь в магазине и не приобретешь за неделю, например, как теперь говорят, в спа-салоне.
В третьем классе я стала пионеркой, и бабушка так же ежедневно вместе с ленточками стала гладить мой пионерский галстук. Спрашивается – зачем? Затем, чтобы девочка каждый день приходила в школу в безукоризненном виде. Таким понятиям выучили мою бабушку в юности, и потом она всю жизнь знала, что должно быть именно так, и не иначе. У нас в классе многие девочки носили косички, но таких пышных, всегда отглаженных бантов в косах не было ни у кого.
Для справки: в начале 60-х годов школьная форма у девочек состояла из коричневого шерстяного платья и фартучка. В будние дни следовало надевать черный фартук, в праздничные дни – белый. То же правило касалось и ленточек в косы. В будние дни рекомендовалось заплетать коричневые или черные ленточки, в праздники желательны были белые банты. Эта форма и эти правила полностью соответствовали традициям, существовавшим в российских женских гимназиях до революции 1917 года.
Кстати, могу привести еще один пример, характеризующий эмоциональную сторону работы молодых деревенских девушек в состоятельных петербургских семьях. Бабушкина младшая сестра Нюша так же, как и бабушка, работала няней в семье, где росла маленькая девочка-гимназистка. Видимо, няня Нюша была так добра и ласкова с девочкой, что маленькая гимназистка привязалась к ней так, как ребенок может привязаться только к самому близкому человеку. Тетя Нюша уже в старости не раз буквально со слезами на глазах вспоминала, как девочка встречала ее после какой-нибудь недолгой разлуки, например, после няниного краткого отпуска. Девочка бросалась ей на шею, крепко обнимала ее, целовала и говорила: «Нюшенька моя любимая приехала!». И родители девочки совершенно не были против такой любви ребенка к няне. Дальнейшая жизнь Нюши, Анны Алексеевны Мордаевой, в замужестве Ломаковой, сложилась так, что, видимо, такие минуты общения с маленькой гимназисткой были самыми светлыми и счастливыми ее воспоминаниями. Она прожила долгую жизнь. У нее была семья – муж, дети, шестеро внуков, но вряд ли кто-нибудь из них когда-нибудь хоть раз проявил к ней такую же любовь и нежность.
Средний брат бабушки Илья Алексеевич, Илюша, как и старшие дети Мордаевых, когда пришло время, был отправлен в Петроград и определен работать «мальчиком». Его городская жизнь продолжалась достаточно долго – почти десять лет – и окончилась с началом Первой мировой войны, в 1914 году. Когда наши старики вспоминали тот период времени, они называли ту войну иначе – Империалистическая или Германская. Видимо, название «Первая мировая» утвердилось значительно позже.
Илью призвали в армию. Известно, что он служил на Кавказе и находился в войсках до самого конца «германской» войны. В фотоальбоме, хранившемся в семье деда в Едимонове, имелось несколько фотографий, на которых он был снят в форме и фуражке солдата царской армии, в кругу армейских друзей. Никогда никакого слуха не было о том, что Илья Мордаев принимал участие в Гражданской войне. Могу предположить, что, будучи человеком умным и сметливым, Илья Алексеевич приложил все усилия к тому, чтобы остаться в стороне от политических баталий.
В 1917 году, демобилизовавшись из армии, Илья приехал к родителям в Едимоново. Ему очень хотелось вернуться в Петроград, и он собирался это сделать. Видимо, до войны ему удалось вполне хорошо адаптироваться к городской жизни, и он полагал, что в городе у него имеются неплохие перспективы. Однако время было неспокойное, голодное, и он счел за благо пока пожить в деревне. Планов жениться в деревне он не строил. Но молодость есть молодость, и у него случился роман с девушкой Нюшей, Анной Враловой, такой же, как и он, коренной жительницей Едимонова. В семейном фотоальбоме Мордаевых долго хранилась большая общая фотография детей – участников церковного хора местной церкви. На этой фотографии в числе других хористов можно было увидеть и Нюшу Вралову – хорошенькая девочка, нежное милое личико. Деревенские дети на старых фотографиях не всегда выглядели красивыми. А Нюша – красивенькая как кукла, большие глаза подняты к небу, маленький носик, ротик бантиком. В общем, Илья, видимо, влюбился, и его вполне можно понять.
Весной 1919 года (как говорили, «великим постом») у Ильи и Нюши родился сын Василий. Молодые родители еще не были повенчаны. Строгий Алексей Яковлевич, отец Ильи, был очень недоволен, по тем временам считалось, что таких вольностей себе позволять нельзя. Сначала женись. И девушка, конечно, в глазах старших выглядела не лучшим образом. История грозила обернуться скандалом. Но мать Ильи Евдокия Павловна отнеслась к делу с пониманием. Конечно, сильно ругала и сына, и Нюшу, совестилась перед соседями. Боялась гнева мужа, но со своей стороны решила, что нечего раздувать скандал, надо их скорее женить. И дело кончили миром. Таким образом, Илья Алексеевич оказался женатым человеком. Мысль о том, чтобы ехать жить в Петроград, пришлось оставить. И дальше семейная жизнь потекла своим чередом. Молодая семья устроилась жить в доме старших Мордаевых. Вслед за Василием у них родились еще подряд два сына, Петр и Константин, потом дочь Нина, последним в их семье в начале 30-годов родился сын Виктор. Все сыновья были как на подбор – статные синеглазые молодцы, а дочь Нина выросла настоящей красавицей.
Илья Алексеевич и Анна Ивановна прожили вместе 60 лет.
Можно предположить, что изменения в петербургской жизни, связанные с приближающейся революцией 1917 года, заставили и мою будущую бабушку Екатерину Алексеевну, Катю, уехать из Петербурга. Вернувшись в Едимоново, в родительскую семью, она со всей своей старательностью и ответственностью вновь взялась за крестьянскую работу.
Однако, как сказано у Пушкина в одной из его прекрасных поэм: «Не век кукушке куковать, не век девице вековать. Пора гнездо устроить, чтоб детушек покоить». Мне кажется, эти слова наилучшим образом описывают жизненную ситуацию, которая рано или поздно наступает в жизни каждой девушки.
Пришла пора и Кате выходить замуж, начинать жить своим домом. В 1916 году ей было 24 года. Для деревенской невесты это был уже достаточно поздний возраст. Она с детских лет тяжело работала и прекрасно знала, что выйти замуж и завести свою семью – это не значит открыть двери в рай. Наоборот, это значит взять на себя еще более тяжелый «хомут» обязанностей, трудов и забот по сравнению с тем, что приходилось «тащить», живя в родительском доме. И, видимо, была к этому готова.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке