Совершив над собой усилие, Евдокия забыла про сны и вернулась к проблеме Евы. Теперь она боролась с собой: с одной стороны, мучительно необходим совет мудрого мужа, но с другой – как ему все рассказать? Не поверит, рассердится, скажет «невовремя»…
Дело в том, что все они: Майя, Ирина, Ева и сама Евдокия были его пациентками – они познакомились в группе, созданной пять лет назад.
«Надыбал» группу Борис – Боб – старший брат Евдокии. Он тоже был болен – эта болезнь передалась им по наследству и почти не лечилась. Евдокия сдалась и махнула рукой: «такой и умру», Боб же не унывал – перепробовал все: амбулаторку, гипноз, физиопроцедуры, фито-терапию, иглоукалывание, даже к народной целительнице ходил и к колдуну – из него изгоняли нечистую силу…
Так Боб добрался и до группы психиатра Лагутина, делавшего первые в нашей стране шаги по стезе психоанализа.
– Вылечить там нас не смогут, – поделился с сестрой впечатлением Боб, – но душу слегка отвлекут. Научат кое-чему и вообще, там интересно. Не ленись, Даша, сходи, – посоветовал он, и Евдокия решилась.
Сам Боб быстро к группе той охладел – «одни бабы собрались», а Евдокия нашла там подруг и… даже мужа. Серьезных больных, кроме нее, в группе не было. Как съязвил умный Боб, собралась толпа истеричек.
Впрочем, он был не прав. В группу к Лагутину шли не лечиться, к Лагутину шли за помощью в решении жизненно-важных проблем. Простым обывателям представлялось, что психиатр, изучая чужую душу, должен бы научиться манипулировать не только больными, но и здоровыми – вот и пускай передаст мастерство. Ирина хотела наладить отношения с мужем, Майя – облегчить поиск любовников, красавица Ева – сделать карьеру. Евдокия искала только здоровье – хотела конкретного избавления от своего недуга, ломавшего всю ее жизнь. Группа Лагутина несчастных женщин свела.
Ирине было тогда 35, Майе – 30, Еве – 24, а Евдокие всего лишь 16 лет, и все же они подружились: крепко, по-настоящему. Евдокия была застенчива, а подруги – «отвязны», современны и чрезвычайно болтливы. Психиатра Лагутина они заставляли скучать. Заинтересовала его только болезнь Евдокии. Сначала – редкая болезнь, потом – сама Евдокия, в общем-то, тоже редкая, неординарная.
А группа недолго существовала – вскоре распалась. Лагутин понял, что наука не сытно кормит. Он стал чиновником, женился и, быстро сделав карьеру, занял высокий пост. Но и практику Лагутин не бросил: взял лицензию и очень скоро стал модным психоаналитиком – настоящей знаменитостью стал, со всеми атрибутами местной звезды: обзавелся толпой воздыхательниц, не чурался тусовки, охотно интервью раздавал и прочее, прочее…
Такая жизнь несла массу соблазнов, однако перезрелым плейбоем Лагутин себя не считал. Как интеллигент в пятом колене он во всем любил чинность, солидность. Правда, изредка вольности он себе позволял – лишь легкие и невинные, на его мужской вкус. Но внешне все было благопристойно: Лагутин очень любил жену. Настоящей мужской любовью. Он вложил в Евдокию много своей души и любил уже в ней себя. Надежней таких мужских чувств нет никаких, поэтому брак Лагутиных был счастливым и прочным – все о том говорили.
Несмотря на пристрастие к менторству, на дружбу жены со своими бывшими пациентками Лагутин взирал безучастно, не обнаруживая ни отрицания ни одобрения. Но Евдокия прекрасно знала, что бойкую Майку терпеть он не может, рассудительную Ирину считает глупой, а красавицу-Еву – мечтательной фантазеркой, если не врушей.
А какой же ей быть? Артистка, талант, натура тончайшая. Да, Ева склонна приврать, но все эти ее смешные истории о женихах так безобидны. А на этот раз она вообще ничего не придумала.
«Что же мне делать? – глядя как муж уплетает телячьи почки с беконом, спрашивала себя Евдокия. – Ева вполне убедительно объяснила откуда появляются пятна крови: разумеется, их оставляет маньяк. А кто же еще? Но Ленечка скажет, что не было крови, что Ева из тех, кто борется с прозой жизни сочинительством сказок. Скажет, что Ева стремится в центр событий любою ценой».
Осознав, что рассчитывать на помощь мужа не стоит, Евдокия принялась ломать голову чем подруге помочь.
«Не будет мне покоя, – решила она, – если Ева этой ночью одна останется. Придется уговаривать Боба, чтобы он взялся ее охранять, но как ему позвонить? Ленечка глаз с меня не спускает. А, была не была!»
– Ой! – вскрикнула Евдокия. – Ой-ей-ей! Что-то мне плохо!
Лагутин, бросив почки с беконом, с тревогой спросил:
– Что случилось?
– Кажется, меня вырвет! – давясь, сообщила она и беспомощно воззрилась на мужа: – Ленечка, что мне делать?
– Скорей в туалет беги.
– Угу! – Евдокия вскочила и понеслась.
Сломя голову влетев в туалет, она схватила сотовый и на глазах удивленной уборщицы торопливо набрала номер.
Боб откликнулся сразу. Он младшей сестрице обрадовался, но, узнав чего та захотела, воспротивился и разозлился.
– Страшные глупости! – закричал он. – Мало, что эта истеричная Ева крутит тобой, так ты еще хочешь, чтобы и я подписался нянчиться с нею! Нет, не буду! И не проси!
– А что ты скажешь, Боб, если ее этой ночью грохнет маньяк? – всхлипывая, спросила Евдокия и пригрозила: – Я тебе этого не прощу!
Борис рассмеялся:
– Она маньячка сама. У нее глаза сумасшедшие, я еще в группе заметил. Зря твой муж не взялся ее лечить.
– Ленечка говорит, что Ева здорова.
– Он ошибается.
Евдокия сменила тактику.
– Бобик, братик мой дорогой, – спросила она, – ты хочешь со мной поругаться?
Борис не мог терпеть, когда его называли Бобиком – разумеется, он вскипел и нагрубил Евдокии. Она только этого и ждала – мигом зашлась в рыданиях, жалобно приговаривая:
– Я тебя очень люблю, я тебя ласково называю, а ты постоянно орешь на меня. Ты меня напугал. Вот, кажется, приступ от этого начинается. Вот, я икаю уже. Ик! Ик! Ик! – старательно заикала она.
Борис всполошился:
– Не надо, Дуняша, не нервничай, я сделаю все, что ты просишь.
Евдокия прекратила икать и деловито осведомилась:
– Что, прямо сейчас к Еве поедешь?
– Да, брошу все и поеду, – пряча от сестры раздражение, пообещал Борис. – Так и быть, с риском для жизни буду маньячку твою улещать.
– Боб, ты самый лучший! – обрадовалась Евдокия. – Теперь я спокойна!
Она действительно успокоилась: если Борис обещал, значит выполнит – главное вырвать его обещание, а там уж можно не волноваться. Осталось, предупредить Еву.
– Евик, – довольная собой, проворковала она, – больше не надо бояться; к тебе едет Боб.
– Твой Борис? – удивилась Ева. – Зачем он едет ко мне?
– Охранять тебя от маньяка.
– Не смеши, Боба соплей перешибешь. Дуся, какой из него охранник?
Евдокия за брата обиделась:
– Ты не права. Боб немножко худой, но зато очень сильный. Знаешь, какой он накаченный!
– Да ну? Никогда не сказала бы.
– Да-да, он просто высокий и любит одежду просторную, вот и выглядит, словно жердь. Это ты его голого не видала. У Боба очень красивое тело.
Ева немедленно согласилась:
– Что ж, пускай приезжает. Уж лучше с Бобом, чем одной. Не станет же этот маньяк убивать меня при свидетелях, а мужчин он не трогает.
– Вот и чудесно, – обрадовалась Евдокия, – а к утру мы с Леней вернемся, и я сразу к тебе.
– Спасибо, ты настоящий друг, – умилилась Ева, в уме перебирая уже в чем ей встретить Бориса.
«Странно, теперь и я припоминаю, у него действительно красивое тело, – вмиг забыв о маньяке, размышляла она. – И почему я раньше не обращала внимания на брата Дуси? Боб симпатичный и довольно высокий. Короче, будет чем этой ночью заняться…»
А Евдокия, разрешив проблему подруги, хотела вернуться к мужу, но, случайно глянув в окно, она увидала паршивого пса. Голодный, убогий, он прятался в кудрявом самшите под рестораном, жадно вдыхая вкусные запахи и не решась приблизиться к кухне. Опыт прошедших дней псу говорил, что это очень опасно. Пес был расстроен. На его унылой облезлой морде выступили все поражения тяжелой собачьей жизни.
Евдокия поражения эти прочла и прониклась сочувствием. Не задумываясь, она открыла окно и, махнув через подоконник, устремилась к несчастному псу. Пес насторожился и попытался забиться поглубже в кусты, но она оказалась ловчей и преградила ему дорогу. Пес зарычал с вялой угрозой и жалобно заскулил, чем рассмешил Евдокию.
– Ну-ну, дурашка, – ласково прошептала она, погладив его плешивую шерсть своей нежной холеной рукой. – Не трать понапрасну силы. Оголодал. Где же ты раньше был, никудышный? Почему я тебя не видела, не кормила? Некрасивый, да? Никому не нравишься? Прятался, да? Обижали тебя? Людей боишься?
Пес мгновенно пошел на контакт: он вздохнул и лизнул ладонь Евдокии.
«Людей я боюсь, но ты мне мила», – говорили его глаза.
Она все поняла и скомандовала:
– Пошли!
Пес еще раз лизнул ее руку, но идти наотрез отказался: он пятился, отчаянно ввинчиваясь костлявым задом в самшитовые кусты – густые кусты упруго его не пускали.
– Что ж, придется тебя на руках нести, – посетовала Евдокия и, бесстрашно прижав к себе ворчащего пса, помчалась к автостоянке, приговаривая на бегу: – Не бойся, бродяга, там еще гуще растительность. Надежно спрячу тебя, в обиде, бродяга, ты не останешься. Господи, какой же ты легкий! – ужаснулась она и, переполнившись состраданием, чмокнула в лоб паршивого пса.
Просто счастье, что не видел этого психиатр Лагутин – удар бы хватил его. Пес же, ласку учуяв, успокоился и притих. Евдокия определила бедолагу в кусты, что рядом с автостоянкой и, с улыбкой глядя ему в глаза, с нежной строгостью наказала:
– Сиди здесь, не уходи. Я скоро вернусь и тебя накормлю.
Пес ее взгляда не выдержал и смущенно отвел глаза. Но не ушел, остался в кустах. Возвращаясь бегом в ресторан, Евдокия несколько раз на него обернулась и крикнула:
– Бродяга, жди меня! Жди!
Ей показалось, что пес кивнул, мол согласен, мол буду ждать. Она успокоилась.
Лагутин давно пообедал и угрюмо сидел за столом, с тревогой поджидая жену. Когда Евдокия вернулась, он буркнул:
– Тебя рвало?
– Да, немного, – кивнула она.
Он нахмурился:
– Ты не беременна?
– Нет-нет, на солнце перегрелась вчера, – испуганно затрясла головой Евдокия.
Леонид Павлович категорически не хотел размножаться, объясняя это свое нежелание слишком юным возрастом Евдокии. Однако она подозревала, что виною тому ее болезнь: муж просто боится передать своим будущим детям нездоровые гены жены.
– Все в порядке, мой дорогой, я уже отлично себя чувствую, – с нежной улыбкой сообщила она.
Лагутин поверил и уже мягче спросил:
– Что же ты так долго отсутствовала?
– Взвешивалась. В туалете оказались весы, – не моргнув глазом, солгала ему Евдокия и, кивнув на свои тарелки, (нетронутые совсем) пояснила: – Есть не буду. Барашка и рыбу придется собачке отдать.
Леонид Павлович насторожился:
– Почему это вдруг?
– Ленечка, ты не пугайся. Это не симптомы болезни. Я ужасно здесь растолстела, так что, снова пора на диету.
За два года супружеской жизни Лагутин почти смирился с дурацкими диетами жены, он лишь изредка протестовал. И на этот раз мудро решил промолчать.
На самом деле Евдокия его обманывала. Она не полнела – не склонна была, но муж вский раз так пугался, видя отказ жены от еды, что она шла на хитрость: частенько ему приходилось лгать. В его возрасте трудно понять как это нет аппетита, если здоров. К тому же, Лагутин мечтал нарастить жирку на тощее тело Даши и первое время пичкал деликатесами ее сверх всякой меры. От этого у Евдокии появилось отвращение к пище, она взбунтовалась и прибегла к диетам.
Сейчас же она есть хотела, но желание накормить облезлого пса оказалось сильнее голода. Мысленно облизываясь, Евдокия опустошала тарелки в кулек и планировала перекусить где-нибудь по дороге домой.
«Я перебьюсь, зато как будет рад бедный песик», – сердобольно размышляла она.
Глядя на то, как жена собирает ресторанный обед очередной бездомной собаке, как расползается по целлофану мятный соус из-под барашка, Лагутин уже и не злился. Лишь с брезгливой гримасой сказал:
– В связи с твоим увлечением я всерьез начинаю подумывать, не покупать ли нам для этих дворняг сухой корм. Какой-нибудь Дарлинг или Педи Грипал, на мой взгляд, выглядят аппетитней.
– Вот и лопай их сам, – отправляя и рыбу в кулек, ответила Евдокия. – Дворняги не станут есть заграничную лабуду.
– Ясное дело, – саркастично заметил Лагутин, – им привычней барашек из ресторана.
– Вовсе нет, просто наши дворняги знают толк в жизни: они привыкли к натуральной еде.
– Зато ты, со своей диетой, от еды скоро отвыкнешь, – поднимаясь из-за стола, попенял Лагутин жене и строго добавил: – В автомобиле тебя буду ждать. Изволь не задерживаться. Догоняй.
– Ленечка, как ты можешь? – рассердилась вдруг Евдокия. – Когда я задерживалась? Знаешь, мне уже надоело! То дворнягами упрекаешь, то диетой, ко всему придираешься. Почему ты все время ругаешь меня?
Леонид Павлович удивился:
– Я ругаю тебя? Это ты постоянно меня ругаешь. Что ни скажу, все не так.
Она закатила глаза и громко три раза икнула:
– Ик-ик-ик! – И ту же выдала комментарий: – Ну вот, опять начинается. Придрался опять. Я уже нервничаю.
Лагутин пошел на попятную:
– Ладно-ладно, не будем.
Он поспешил расстаться с женой. Во-первых, не хотел слушать ее упреки, а во-вторых, он не мог смотреть на все эти нежности с бездомными псами.
«Уж лучше неспешно прогуляюсь после обеда и почитаю газету», – подумал Лагутин, выходя из ресторана и направляясь к лотку, на котором продавался дежурный набор туриста: от журналов до купальников, не искулючая пива и прочих, необходимых курорту продуктов.
– Купите жене шоколаду, – посоветовал осетин-продавец, протягивая газету.
Евдокия, за мужем бежавшая по пятам, застыла в надежде: «Хоть шоколаду поем, коль собачки им не питаются». Но Лагутин, хмурясь, ответил:
– Ну что вы, моя жена на жесточайшей диете.
Осетин удивился:
– А что же она ест?
– Только меня, но поедом.
Продавец рассмеялся, а Лагутин неспешно направился к автомобилю – обед из шести блюд приятно отяжелил. Он любил послеобеденные променады. Голодная же Евдокия, сглотнув слюну, вихрем помчалась тайной тропой туда же, куда направлялся и муж. Только на автостоянке его ждал автомобиль, ее же – собачка.
Пес в мгновенье одно расправился с рыбой, затем с барашком и, несмотря на раздавшиеся бока, уставился на благодетельницу с призывной надеждой.
«Ведь это еще не все?» – говорили его глаза.
– Все, – разочаровала его Евдокия, и ей стало стыдно.
«Все так все», – пес вздохнул и покорно прилег к ее ногам.
Евдокия вдруг осознала, что не может бросить его – именно этого пса бросить не может.
– Ладно, бродяга, фиг с тобой, уговорил, – сказала она и, подхватив его на руки, поспешила к автостоянке.
Ей преградил путь охранник.
– Куда вы? – осведомился он, с отвращением глядя на паршивый, ослабленный организм, примостившийся к дорогой и симпатичной девчонке. – С этим на территорию автостоянки нельзя.
«Черт возьми! – мысленно ужаснулась Евдокия. – Вот-вот мой Леня придет!»
О проекте
О подписке