– Э-э-э… Кто кого? – озадаченно спросил Эдди, который вообще перестал понимать, что происходит.

– Теперь уже Гардон – всех, – уверенно ответил радист.

– Что-то я ничего не понял, Кейт, – пробормотал Эдвард. – Ты меня, часом, не разыгрываешь? Кто на мостике сейчас?

– На мостике сейчас Гардон со Стрэйком обсуждают возможность пребывания на борту МНК-17 стажера, которого Валдис на «Торнадо» привез, – доверчиво сообщил радист, – вдумчиво взвешивают все за и против. Я вот не мешаю. А ты в рубку шел?

– Я? Нет, я к техникам, – подозрительно быстро ответил второй пилот «Моники». – У меня сегодня… свет в кабине планетолета вырубился. Вчера электрику прозванивали, а я в темноте – только панель светится. Я пошел. – Эдвард развернулся к лифту. – Вы мне потом все объясните, ладно? Про «Торнадо», про стажера и из-за чего на самом деле Рэд со Стрэйком разлаялись.

– Не поверил, – вздохнул ему вслед Кейт и взглянул на часы. – Все. Пора возвращаться.

В последующие десять дней практики Джой познакомился со всем экипажем МНК-17 и сделал для себя несколько жизненно важных выводов.

Из сорока двух параграфов Кодекса космоплавателей капитан Гардон признает два: «Оказание помощи по сигналу „SOS“ и „Правила поведения посторонних на борту“.

Радист Кейт Фил не любит стажеров.

Первый пилот Джеральд Стрэйк – болтунов.

Со вторым пилотом Эдвардом Геттом необходимо соблюдать крайнюю осторожность в обсуждении подпространственных перемещений. Конек Эдварда – малые бортовые звездолеты. Техники проговорились, что в открытом космосе Гетт проигрывает в скорости Гардону и Стрэйку и тайно страдает по этому поводу.

В сторону штурмана с необычным именем Серж Сент-Фалль Джой первое время даже взглянуть боялся, чтобы лишний раз не попасть к нему на язык.

Единственным членом комсостава, с кем у Джоя никогда не было проблем в общении, оставался только неизменно дружелюбный Виктор Блохин. Единственным доступным видом работ – дистанционное управление модулями забора проб.

И Джой, которого в первый же день «на пробу» пустили за пульт второго пилота, старательно водил неуклюжего М-8 по поверхности. Стрэйк, контролировавший все остальные модули, бился об заклад с радистом, что аппаратура «Моники» не возьмет станцию «Огни эстрады». В процессе поиска «Огней эстрады» Кейт поймал разговор геологов с поверхности Файра, которые отчаянно бранились в адрес служб обеспечения. Перепалка в эфире достигла апогея, и Джой изо всех сил пытался сосредоточиться на работе среди общего веселья, на которое пока не имел права. Вошедший капитан остановился как раз за спинкой его кресла. Вместо того чтобы делать замечания команде, Гардон бросил хмурый взгляд на стажера и сказал:

– Ив, завтра возьмешь все поверхностные модули. Заваливаешь один – идешь охранять технические уровни, поддерживая в них чистоту и порядок до прихода транспортника. Понятно?

– Да, сэр!

– Ну а пилоты займутся, наконец, своей работой…

Под своей работой понимались челночные грузовые и десантные рейсы на орбитальную базу и поверхность Файра. Файр, искусственным спутником которого временно оказалась «Моника», был планетой вулканов и гор. Скальные террасы, хаотическое нагромождение их осколков, медленно сползавших в кратеры с кипящими озерами лавы, и величественные вершины. Раскаленная магма из недр циркулировала внутри горных хребтов словно кровь в артериях, периодически прорываясь вверх и взрываясь над холмами и пиками ослепительными фейерверками. Раскаленные брызги оседали на близлежащих хребтах, придавая им самые причудливые формы и очертания. Горы на ночной стороне планеты с высоты казались россыпью драгоценных камней, щедро раскрашенных всеми оттенками красного: от темно-рубиновых до ярко оранжевых. После первого полета со Стрэйком в десантный лагерь Файра Джою целую ночь снились огненные фонтаны.

Около девяти вечера к Гардону, заступившему на ночную вахту, заглянул первый пилот «Моники».

– Что ты решил с мальчишкой? – напрямик спросил Стрэйк.

– Ничего, – сознался Гардон. – С навыками дистанционного управления у него все в порядке. Ты ж меня уговаривал его сразу не выгонять…

– Знаешь, я взял его сегодня вторым на планетолете. На последний грузовой заход.

– Угу. И что?

– Нормально. По крайней мере не теряется. А мы зашиваемся, капитан.

– Ты все-таки предлагаешь его оставить?

– Я предлагаю не водить парня за нос, Рэд. Через два дня причаливает транспортник.

– Хорошо. Завтра я сам его возьму. Может и оставлю. С условием, что почетную обязанность делать из него пилота возьмете на себя вы с Эдди.

– Хорошо. Завтра я сам его возьму. Может и оставлю. С условием, что почетную обязанность делать из него пилота возьмете на себя вы с Эдди.

– Сделаем, не впервой, – улыбнулся Стрэйк. Капитан сдержал слово.

Джой чуть дара речи не лишился, когда Рэджинальд неожиданно выбрал его себе в напарники. До сего дня капитан предпочитал стажера не замечать, и Джой по возможности старался не путаться у него под ногами. И когда курсант Ив убедился на собственном опыте, что капитаны АСП не любят стажеров, поблагодарил судьбу за девять незабываемых дней, проведенных на борту МНК-17, и уже начал сочинять более или менее правдоподобную историю о причинах, задержавших начало его настоящей практики, Рэд указал ему на кресло первого пилота катера.

– Заход на орбитальную базу – груз контейнерный. Погрузка автоматическая, без стыковки. Возьмешь на верхнюю консоль, увезешь в северный десантный лагерь, возврат на «Монику». Задача ясна?

– Да, господин капитан, – ответил Джой, нечаянно сел на подлокотник подло развернувшегося пилотского кресла и сполз на сиденье.

– Ты почему в легком скафандре? Приказ руководителя работ тебя не касается?

– Виноват, сэр.

Слава богу, у Джоя хватило ума не сказать: «А вы тоже не в полужестком».

Капитан закрыл забрало гермошлема.

«Ржет надо мной, наверное», – тоскливо подумал Джой.

Все еще улыбаясь, Гардон пристегнулся в кресле второго пилота, демонстративно скрестил руки на груди и, решив, что страху на парня нагнал достаточно, принялся разглядывать медленно удаляющийся борт собственного звездолета. Медленно – не значит плохо. Или значит?

«Монику» сейчас было не узнать ни изнутри, ни снаружи. Незанятыми на борту остались только четыре одноместных люкса, расположенные рядом с каютами командного состава, которые Рэд принципиально не отдал в общее пользование, несмотря на недовольство господина командора. Все двадцать пассажирских кают, половина из которых были двух и трехместными, оккупировали специалисты, прибывшие для работы на орбите и поверхности Файра.

В трехместных временно поселились пилоты-обитальники Вейса – на недостроенном комплексе никак не могли наладить климат-контроль жилых помещений. Гардон представил, что люди сутками не будут вылезать из скафандров, и забрал к себе одно из подразделений в полном составе. В результате из ангара, чтобы запихнуть туда три лишних десантных грузовика, пришлось вывести в космос все орбитальные и планетные модули «Моники», собрав из них настоящую гирлянду. Чаще этими небольшими машинами пользовался технический персонал МНК-17: управление ими не требовало специальной подготовки и контролировалось с центрального пульта несущего звездолета. При желании – и ребенок справился бы. Но теперь, чтобы добраться до нужной машины приходилось пробираться через бесконечный коридор стыковочных тамбуров. А рабочий день начинался с того, что от «гирлянды» отрывалась одна секция за другой.

В ангаре вместо двух штатных бортовых звездолетов стояли сразу пять машин, едва не соприкасаясь бортами. И все равно это не спасало: не поместившиеся грузовики, держась друг за дружку короткими стыковочным «хоботами», утыкались на ночь в буксировочный узел МНК-17, если их экипажи не работали в ночную смену. Все стыковочные узлы в течение рабочего дня были постоянно заняты. На всех наружных захватах (в их гигантских лапах обычно крепился габаритный груз, не помещавшийся во внутренних трюмах «Моники»), выдвинутых на максимум, размещались наполовину смонтированные блоки орбитального комплекса.

«Моника» так обросла чужим железом, что сам капитан едва узнавал собственный корабль под решетчатой шубой недостроенных конструкций, отливающей в свете местного солнца металлическим блеском.

После ночной вахты рабочий день тянулся бесконечно. Рэд зевнул, посмотрел на сидящего рядом стажера, на часы… «Как только у Стрэйка терпения хватает!» – Рэд отобрал у мальчишки штурвал, соврав, что планетарные разведчики просили поторопиться, быстро загрузился и уронил машину в жидкую атмосферу огненной планеты.

Джой поздравил себя с окончанием экскурсии по «Монике» и началом поиска звездолета для прохождения практики согласно базовому списку, но на обратном пути сжалившийся Гардон все-таки вернул стажеру управление капитанским катером со словами:

– Не состыкуешься – лететь тебе завтра в «Вышку» с докладом о проделанной работе. Я серьезно.

И Джой, разумеется, промахнулся.

Над периферийным стыковочным узлом, единственным, остававшимся свободным, нависала ферма орбитального комплекса – очередная почти законченная деталь гигантского конструктора. С другой стороны уже выстраивалась гирлянда из модулей – рабочий день близился к концу. В открытый ангар заходил десантный грузовик орбитальников, а еще один описывал вокруг «Моники» круги, дожидаясь очереди. Ив ощутил острую нехватку воздуха, рванул вперед, чтобы не столкнуться с грузовиком, испугался, что сомнет на такой скорости стыковочное устройство, и принялся отчаянно тормозить. Звездолет развернуло, и он боком прошел в метре от цели. Рэджинальд вздохнул.

– Джой, – негромко сказал он в инком, выйдя из режима общей аудиосвязи, – как ты собираешься работать в пространстве? Надо не на мой капитанский шеврон смотреть в момент маневра, а на рулевое управление. Чем там с вами психологи по четыре года занимаются, не понимаю!

– Разрешите второй заход, сэр?

– Да хоть десятый. Джой развернул машину.

– Эх, выгонит! – сказал Стрэйк, глядя на центральный обзорный экран рубки.

– Не выгонит, – возразил Кейт, – иначе бы уже сам взял управление.

– Жалко. Хороший малыш, покладистый, – ухмыльнулся Блохин, наблюдая за медленно разворачивающимся катером.

– Вить, тут судьба человека решается, а ты… – начал Эдвард. – О, смотри, состыковался! Ну капитан суров. На периферийный стыковочный узел парня загнал!

Через несколько минут в рубке появился Гардон.

– Где юный космопроходец, капитан? – поинтересовался штурман. – Высадил тебя?

– Я заставил его самостоятельно перегнать катер на место.

– Смело, – хмыкнул Серж.

– Экстренный ремонт шлюзов ангара в компетенции старшего техника, – заявил Виктор.

Но в ангар Джой зашел чисто. Гардон официально объявил комсоставу и техническому персоналу, что оставляет его на весь период практики. Только теперь к курсанту начали относиться как к члену экипажа. Конечно, не как к полноправному, но все-таки! Его завалили работой, и дни полетели с головокружительной быстротой. Транспортники причаливали каждую неделю, но Джой успел забыть, что когда-то ждал их появления с единственной мыслью о бесславном возвращении на базу ВШК. После тридцатого самостоятельного полета в десантный лагерь Файра Джой перестал их считать. Сейчас он был уже твердо уверен в правильности своего выбора: ни на одном другом корабле стажеру не доверили бы и десятой части той работы, которую Ив ежедневно выполнял на «Монике».

В тот день Джою предстоял рейс в район гор – полукорон, пользовавшийся среди персонала орбитальной станции и планетарных разведчиков дурной славой. Ходили упорные слухи, что даже опытные исследователи возвращались оттуда в беспамятстве, проплутав не один час. И это – несмотря на наличие радиомаяков и подробных карт района. Реальные события, послужившие источником легенд, уже никто в точности воспроизвести не мог. Зато под вечер, в кают-компании технического отсека не уставали рассказывать о загадочных огненных колоннах и гигантских полупрозрачных шарах, реющих над горами в сумерках. Гардон не хотел ставить Джоя вторым пилотом и отпускать их вдвоем с Эдвардом, но Стрэйк накануне получил травму. Во время разгрузки на Файре с плохо закрепленной стартовой платформы сорвалась одна из опор десантного грузовика. Платформа встала на дыбы, и только чудом никто серьезно не пострадал. Предоставив Стрэйку двое суток отдыха, Рэджинальд второй день без передышки разрывался между обязанностями пилота и администратора.

– В рейс на планетолете Эдвард и Джой.

– Ладно тебе, капитан, – попробовал возразить Стрэйк, самовольно покинувший медицинский отсек. – Сяду вторым, Эдди меня прокатит по старой дружбе. Или Сержа поставь. Где он, кстати? Опять шляется, где попало!

– Нет, на сей раз все по-честному, – вступился за штурмана радист. – Час назад ушел на орбитальном модуле вакуумный монтаж страховать.

– Так бы и сказал: вакуумных монтажниц. Знаем мы, чего он там страхует, – проворчал Стрэйк.

Гардон, всю вторую половину дня отработавший на злополучном десантном грузовике, даже не успел сменить скафандр на летный комбинезон. И с инженерным терминалом орбитальной базы, откуда второй день не мог выбраться погрязший в чужих технических проблемах Виктор Блохин, Рэд связался, все еще стоя посреди рубки.

– Я против кандидатуры Стрэйка, – заявил Виктор в коммуникатор. – С таким количеством синяков и ушибов нечего делать в пилотском кресле. Гони его обратно в медотсек, Рэд. Я скоро буду, посмотрю еще раз. У нас не аврал. Без вас прокатятся.

Вопрос был решен.

– Джой, не вздумай просить у Эдварда управление. Первым пойдешь в другой заход, – предупредил Гардон. – Эдди, не снижайся без необходимости. Съемка, установишь маяки, два зонда – и сразу назад.

– Хорошо, капитан. Я думал, ты не веришь в россказни обслуживающего персонала.

– У вас десять минут до вылета.

Рэд наконец дошел до капитанского кресла «Моники», в роли координатора навел на орбите Файра бледное подобие порядка, и теперь, не отрываясь, смотрел на индикатор слежения. Строго-настрого приказав пилотам не отключаться, он сейчас слушал их голоса. Планетолет почти полз по поверхности планеты – Эдвард был неисправим. Зато за качество установки маяков волноваться не приходилось. Ив и Гетт, впрочем, вели себя идеально: никаких посторонних разговоров. На обзорном экране разворачивался удивительный ландшафт, транслируемый с передней камеры планетолета.

– Эдвард, поднимись. Брюхо царапаешь, – сказал Гардон.

Слова капитана неприятно резанули слух, и отдались в голове Джоя многократным эхом.

– Здесь огненные гейзеры, капитан. Торчат вертикально, прямо из грунта! Сейчас отлажу картинку.

– Я и так вижу, Эдвард. Поднимайся!

– Да, сэр. Мы спускаем туда еще один зонд и уходим.

Слово «уходим» вдруг обрело объем и грязно-коричневый цвет, разрослось до невообразимых размеров и лопнуло, оставив едкий запах горящего пластика…

Стажер с трудом разлепил веки. Гетт метался по кабине с бластером наперевес и, затравленно озираясь, палил в пульт.

Ив судорожно выцарапался из ремней, вскочил и закричал, глядя, как прицельный зайчик весело заскакал в его сторону по искореженной стене, когда Эдвард развернулся, не выпуская оружия из рук.

Джой подавил желание снова забраться в кресло и спрятаться за спинкой. Это было все, что он смог сделать осознанно.