Число опричников продолжало расти. Сначала это войско состояло лишь из 1000 лично преданных царю людей для его охраны. Затем оно возросло до 20 тыс. воинов, вооруженных пищалями, саблями, луками. В народе их стали называть «кромешниками», поскольку они одевались в черные рясы и вешали собачьи головы на шею лошадям. С шумом врываясь в города и села, эти воины наводили ужас на мирное население. Особенно прославился жестокостью царский любимец Малюта Скуратов-Бельский.

Опричные казни и репрессии вызвали глухой ропот среди боярства, духовенства и простолюдинов. В мае митрополит Афанасий в знак протеста сложил сан и отправился на покой в Чудов монастырь. Иван Грозный понял, что надо искать пути примирения с подданными.

К числу таких попыток следует отнести Земский собор 1566 г., на который было приглашено 374 человека от всех сословий (кроме крестьян). На нем обсуждался главный вопрос – продолжать ли Ливонскую войну до окончательной победы или ограничиться уже сделанными небольшими территориальными приобретениями. На заседании собора все выразили готовность поддержать царя в борьбе за свою «отчину». Но при этом несколько дворян попросили отменить кровавую опричнину и не делить государство на части. По этому вопросу царь ни на какие уступки не пошел, полагая, что с главными врагами, т. е. с Владимиром Старицким и сепаратистским Новгородом, он еще не расправился.

Опричниной были недовольны и представители духовенства. Новый митрополит Филипп Колычев (до этого был хорошо известен как игумен Соловецкого монастыря) начал открытую борьбу с царским нововведением. В своих публичных проповедях в Успенском соборе он начал критиковать Ивана Грозного за то, что тот проливал кровь невинных христиан. Один раз Филипп смело обратился к царю и заявил, что Бог раз поднял его выше всех, то и взыщет суровее за всех напрасно убиенных.

Естественно, что обличения православного пастыря не могли не возмутить Ивана, считавшего себя вправе казнить или миловать подданых по собственному усмотрению. Поэтому он потребовал отставки Филиппа. В ноябре 1568 г. Освященный собор свел митрополита с кафедры и сослал в Отроч-Успенский монастырь в Твери. Там приблизительно через год Филипп был задушен Малютой Скуратовым.

После Земского собора Иван IV начал готовиться к новому Ливонскому походу. Узнав об этом, польский король Сигизмунд II отправил виднейшим московским боярам и полководцам (И. Ф. Мстиславскому, М. И. Воротынскому, И. Д. Бельскому и И. П. Фёдорову) письма с приглашением перейти к нему на службу. Но они попали к царю, и вельможи с трудом смогли оправдаться. Подозрения в их адрес все же остались. Поэтому сентябрьский поход в Ливонию так и не состоялся. В неудачах царь стал обвинять подданных, в первую очередь И. П. Фёдорова, который без разбирательства был казнен. Через год, в сентябре 1569 г., погиб и самый главный соперник Ивана Грозного Владимир Старицкий. Предположительно, он был обвинен в смерти царицы Марии Темрюковны и отравлен. С его кончиной удельная система фактически перестала существовать.

По мере того как обстановка в Русском государстве все больше и больше ухудшалась (бесчинства опричников, казни и опалы возмущали многих русских людей), соседнее Великое княжество Литовское существенно укрепилось. В 1569 г. оно подписало с Польшей унию об объединении и вошло в состав единой Речи Посполитой. Теперь России на западных границах уже противостояла мощная объединенная армия, оснащенная и обученная по европейскому образцу. Чувствуя свою силу, Сигизмунд II обратился с письмами с предложениями о принятии подданства не только к московским боярам, но и к жителям Новгорода и Пскова. Возможно, у некоторых они вызвали колебания по вопросу: кому служить? Особенно подозрительной для царя показалась сдача литовцам мощной крепости Изборск.

Иван Грозный давно смотрел с подозрением на крупнейший и богатейший торговый город на Западе – Новгород. Новгородские власти продолжали сохранять право на самостоятельные международные контакты, купцы ездили для торговли в соседние недружественные царю страны, заботясь лишь о своей выгоде. Поэтому он стал готовиться к решающему удару по вызывающим его недовольство сепаратистам.

Перед походом на Новгород официально было объявлено, что новгородские власти задумали перейти в подданство к польско-литовскому королю, извести царя Ивана и посадить на московский трон Владимира Старицкого. Несомненно, повод был явно надуманным, поскольку после отделения от Русского государства новгородцев уже не должна была интересовать судьба царя. К тому же Владимира Старицкого уже не было в живых.

В начале января 1570 г. опричники ворвались в город. Вся новгородская верхушка во главе с архиепископом Пименом была схвачена. После прибытия царя начались казни. Современники зафиксировали, что в течение пяти недель ежедневно подо льдом в водах Волхова гибло от 1000 до 1500 человек. Обезлюдели и были разграблены все окрестности в радиусе 300 км. Особенно пострадали церкви и монастыри. Все их сокровища стали собственность царя и были вывезены в Москву. В итоге Новгород как религиозный центр, соперничающий со столицей, перестал существовать. Окончательно подорвана была и его экономика, существенно уменьшились людские ресурсы.

Если Новгородские походы Ивана III в какой-то мере были оправданны, поскольку осуществлялись в русле общей программы собирания русских земель в единое государство, то рейд Ивана IV был основан только на его личной мнительности и подозрительности. После него за русским царем окончательно закрепилась слава кровавого тирана, ведущего войну с собственным народом. Даже в следующем веке русские публицисты будут вспоминать о новгородском погроме, как одной из причин Смуты начала XVII в.

Опричное войско и его бесчинства стали вызывать у всех откровенную ненависть. Его называли не иначе как бесовским, хотя царь пытался придать ему видимость монашеского ордена. Всех сподвижников он называл братией, себя игуменом. Афанасий Вяземский был келарем, Малюта Скуратов пономарем. Они носили черные монашеские одеяния на овечьем меху сверху, снизу были богатые парчовые одеяния, как бы показывая двойственность своей сущности: служить царю и искоренять крамолу. К шее лошадей привязывались собачьи головы, к кнутовищу – метлы из собачьей шерсти. Считалось, что опричники, как собаки, должны быть верны государю и грызть всех его врагов. Вместе с монашескими посохами они носили под рясами длинные ножи, которые в любой момент могли всадить в спину жертве. В Александровой слободе «братия» усваивала разнузданные оргии, обагряя землю кровью мнимых врагов грозного царя.

Репрессии дополнялись стихийными бедствиями: неурожаями, голодом, моровыми поветриями. Все это привело к массовому оттоку городского и сельского населения из центральных районов на окраины, на Дон, в Поволжье, и даже за Урал. Там стали образовываться казачьи поселения, свободные от царских налогов. Правда, казакам приходилось, вести борьбу с кочевниками самостоятельно. Поэтому все мужское население было не только землепашцами, но и искусными и храбрыми воинами. Со временем эти поселения стали местом, куда бежали противники царского режима и опальные из числа мелких дворян и простолюдинов.

Последним актом опричнины стали массовые казни приказных людей в Москве на площади у «Поганой лужи» 25 июля 1570 г. Первым с особой жестокостью был казнен дьяк Посольского приказа И. М. Висковатый.

Его обвинили в пособничестве польскому королю, турецкому султану и крымскому хану и «изменнической» с ними переписке. Затем лишились жизней казначей Никита Фуников, дьяк Поместного приказа Василий Степанов и более сотни других служилых людей. Всем ставили в вину растрату царского имущества, казнокрадство, злоупотребление властью. Таким образом, Иван IV «навел порядок» в ведомствах, официально подчинявшихся Боярской думе. Этим он показывал всем, что перестает заниматься только своими опричными делами и вновь берет бразды правления в свои руки.

Занимаясь внутренними делами, Иван Грозный, приостановил военные действия на ливонском фронте. Он решил заключить перемирие с Речью Посполитой и попытаться отвоевать земли у более слабой Швеции. Ливония же, по его планам, должна была остаться вассальным государством во главе с датским принцем Магнусом, за которого он выдал замуж дочь Владимира Старицкого Марию. Прибывшему в Москву Магнусу следовало принять участие в новых Ливонских походах.

Вскоре царь Иван убедился в полной недееспособности опричного войска в борьбе с внешними врагами. Весной 1571 г. крымский хан Девлет-Гирей узнал от лазутчиков, что в центральных районах мало жителей (кто бежал от репрессий опричников, кто умер от болезней и голода), защищать города некому, основное войско стоит на литовской границе, а царь в Слободе только с «кромешниками», которых все ненавидят. Эта ситуация показалась ему благоприятной для набега. Поэтому 5 апреля с огромным войском он выступил в поход по направлению к Москве.

Царю Ивану об этом походе донесли слишком поздно. Только 15 мая он направился к Серпухову, надеясь соединиться с береговыми полками. Однако те вовремя не подошли, и Ивану пришлось спасаться бегством на север от надвигающегося «крымского вала». Столица оставалась на разграбление врагу.

24 мая Девлет-Гирей подошел к Москве. С Воробьёвых гор он увидел, что город защищен мощными крепостными стенами, взять которые татарская конница не смогла бы. Поэтому он решил поджечь посады и подождать, пока огонь не охватит весь город. Так и сделали. Через три часа от белокаменной столицы остались только обугленные развалины. Большая часть жителей либо сгорела, либо задохнулась от угарного газа. Тех, кто пытался спастись в Москве-реке, татары вылавливали и брали в плен. Ограбив все окрестности, с неплохой добычей они вернулись в Крым.

Сожжение столицы крымцами показало, что внутренняя политика Иван Грозного крайне неразумна, поскольку истощила людские ресурсы и деморализовала общество. Отмена опричнины стала насущной необхо-димостью.

После смерти Марии Темрюковны, которую некоторые современники считали инициатором учреждения опричнины, царь Иван решил показать всем, что порывает с прошлым и хочет жениться по старинному обычаю. Летом в Москву вновь стали приглашать невест. Для себя царь выбрал Марфу Васильевну Собакину, состоявшую в дальнем родстве с его первой супругой Анастасией, для старшего сына Ивана – Евдокию Богдановну Сабурову из древнего боярского рода (к которому принадлежала и первая жена его отца).

Однако третья царская жена оказалась еще менее долговечной, чем первые две. Она умерла через три недели после свадьбы. Вряд ли ее смерть была естественной, но Иван на этот раз никого винить не стал, видимо устав от кровавых разборок с придворными. Он начал готовиться к войне со шведским королем Юханом III. Зимой царское войско прибыло в Новгород. В январе 1572 г. несколько отрядов вторглись вглубь шведской территории. Шведы тут же предложили заключить до лета перемирие. Царь согласился его подписать, поскольку опасался нового крымского набега.

Действительно, уже в июле Девлет-Гирей повторил поход. Но на этот раз в Молодях, в 45 км от Москвы, его уже ждал заградительный полк князя М. И. Воротынского, оснащенный мощной артиллерией. В состоявшейся 30 июля битве князь впервые использовал Гуляй-город (закрытые щитами телеги с пушками), который помог нанести хану сокрушительный удар, и он бежал. Эта победа окончательно похоронила его честолюбивые планы отторгнуть от Русского государства Астрахань и Казань.

Разгром крымцев вновь поднял авторитет русского царя на международной арене. В 1572 г. после смерти польского короля Сигизмунда в Литве возник план избрания на вакантный престол либо младшего царевича Фёдора, либо самого Ивана IV. Однако условия для русских претендентов оказались неприемлемыми. Поляки требовали, чтобы они приняли католичество и жили в Кракове.

Осенью этого же года началась подготовка к новому походу царя против шведов. В нем принял участие не только Иван Грозный, но и оба его сына, которым полагалось на практике овладевать военным искусством.

На этот раз удача сопутствовала русским войскам. Были взяты несколько городов в Эстонии: Пайда, Коловер, Коркус. Дойти удалось до Колывани (Таллина). На этот раз после серии неудач вновь Иван возвращался победителем.

Но борьба за Ливонию истощала силы государства. Только в самом начале она шла с хилым Ливонским орденом. Затем в схватку вступили и Польско-литовское государство, и Швеция. На двух фронтах победить было очень трудно. Весь 1574 г. Иван готовился к новому походу. Проводил смотр войск, осматривал оборонительные укрепления на случай нового нападения крымцев.

Осенью 1575 г. вновь был созван Земский собор, на котором, видимо, обсуждались перспективы Ливонской войны. Сведения о нем глухие и неясные. Возможно, бояре и представители боярства высказались за прекращение истощавших страну сражений и подали об этом челобитную. Она вызвала царский гнев, но пойти против воли большинства он не смог. Тогда вновь был устроен политический маскарад. На этот раз Иван Грозный стал не игуменом, а «Иваном Московским». Титул великого князя всея Руси он передал племяннику Марии Темрюковны сыну ногайского хана Симеону Бекбулатовичу. Публично тот был посажен на царский трон и наделен всеми полномочиями государя. Хотя Симеон правил всего год, Ивану удалось собрать 40 тыс. руб., себе на «подъем». Причина этой акции до сих пор неясна, предположительно царь хотел чужими руками подавить внутреннюю оппозицию и с помощью Симеона собрать новые средства для продолжения войны. Может быть, отказываясь от русского престола, Иван хотел подтолкнуть поляков и литовцев к избранию новым королем именно его, поскольку в Речи Посполитой до 1576 г. продолжался период «безкоролевья».

Так или иначе, но походы в Ливонию продолжились. В 1575 г. был захвачен сначала Салис, потом – Пернов. В итоге в руках у царя оказалось все побережье до Ревеля (Таллина, иное название – Колывань).

На 1577 г. был назначен последний решающий поход, в ходе которого предстояло взять ливонские города и провозгласить Магнуса главой вассальной Ливонии.

В январе русские войска предприняли поход в те ливонские земли, которые подчинялись Речи Посполитой, и начали осаду Ревеля. Вскоре почти все города, кроме Ревеля и Риги, сдались царю Ивану. Однако это был последний успех в двадцатилетней войне. Новые неудачи свели на нет все, чего достиг царь за долгие годы, истощая собственную державу.