Понедельник
Мы познакомились в магазине, пока ждали автобус. Так уж вышло, что обоим хотелось курить. До зарезу. А зажигалка имелась только у меня.
Я купил пачку Чёрного Собрания и вышел на улицу. Вдохнул разом чуть не полсигареты. Помню, как улица вздрогнула под никотиновым ударом. Странно, что запомнилась такая ерунда, а её имя вылетело напрочь.
– Здравствуйте, дайте прикурить, пожалуйста…
Она произнесла это, будучи с сигаретой в зубах. Тонкий Ричмонд. Я поспешно вынул зажигалку и звякнул колёсиком. На меня двинулся густой вишнёвый аромат, и я зачем-то прикурил свою сигарету повторно.
Это и стало причиной для беседы. Моя рассеяность. Сам бы я вряд ли заговорил.
– Вы сейчас зажгли и без того горевшее, – поэтически заявила она и усмехнулась дымом.
– Да, это… – затем я пожал плечами и продолжил курить.
Над улицей висела темнота, и было ещё пару человек, ждущих автобус, как мы.
Тогда я впервые и окрестил нас: мы. Потому что ближе неё в тот момент никого вспомнить не смог.
Подъехал наш автобус. Она бросила сигарету в урну и…
– Меня Артём зовут.
Она остановилась:
– Даша…
Точно, так её зовут. Мы вместе вошли в автобус и поехали, сидя рядом.
Помню, что тогда влюбился и в салоне автобуса подумал: "Настоящая любовь – это билет в один конец. В старость, если повезёт. А, может, путь окажется куда короче. Но обязательно до конца".
Видимо, эту мысль я сочинял всю дорогу, потому что не помню, как Даша вышла из автобуса, как мы попрощались.
Даже странно, что в списке контактов в итоге оказался её телефон: Даша Билет.
Вторник
Вчера познакомилась с чудиком. Внешность у него, пожалуй, элегантная, но в остальном…
Причём, именно я с ним. Заговорила первая. Считай, подкатила. А он пожимал плечами, как это обычно делаю я, чтобы дать понять: разговор не состоится. Позорище!
Скатилась до знакомства на улице. Куда уж глубже, Дарья Викторовна?
Он такой странный, неотёсанный. Всё делает, как Ермилка какой-то. Будто, каждое действие ему ново. Курил по-детски, таращился по сторонам: не схватит ли кто за ухо?
Пожалуй, не зря подкатила. Ведь, еду на работу, а мысли о нём. И на работе вспоминала. По крайней мере, забуду Карасёва.
Это, конечно, не любовь, а так: залатать раны. Побывочный пункт.
Пишу и думаю: "Какая же ты циничная тварь, Дарья. Бог тебя обязательно накажет…"
А вечером он позвонил. И даже по телефону вёл себя не так, как все. Говорил, будто в справочную набрал: "Могу уточнить, ваше имя: Даша? Простите, а где мы познакомились, подскажете? А можем мы встретиться завтра?"
Дурачок. Не пойму я его никак. Ну, посмотрим завтра.
А теперь спать.
Среда
Она только что зашла в подъезд. Я сел на лавку, достал тетрадь. Записать её облик. Пока не забыл.
Сегодня увидел её, как в первый раз. Мне кажется, у неё были другие волосы. Неужели, сделала причёску для меня?
Хотя, вчерашний день вспоминается смутно. Или мы познакомились позавчера? В последнее время стал путаться… во времени.
Даша. Сегодня у неё прямые волосы и яркая помада. Я даже поинтересовался, что за бренд. Ответила скромно: Шанель.
Думаю, ей понравился вопрос. Мы гуляли в парке. Бродили по аллеям, пугали белок. Даже встретили лося! Странно. Стоя на асфальте, он выглядел таким потерянным.
Мимо него проплывали вереницы удивлённых людей, а лось всё стоял, крутя мордой. Потом он как-то угловато задрал голову и дотянулся губами до ветки осины. Отщипнул пару листьев.
Мне подумалось, ведь он просто делает то, что всю жизнь делал. Нам это странно, а лося наша повседневная жизнь не заботит. Потом лось вздрогнул и суетливо утопал в чащу. У него свои дела, у нас – свои.
Перечитал и вижу, что совсем не описал Дашу. Что ж…
Она… чёрт… ничего не могу вспомнить. Ничего, кроме уродливого лося.
Хочется курить.
Четверг
Взяла дневник с собой, чтобы по дороге на работу накидать о вчерашнем. Вернулась домой поздно и просто валилась с ног. Не думала, что будем столько ходить пешком, нацепила каблуки. Дура.
Интересно, что про ноги вспомнила только, когда зашла домой и сняла туфли. Умотал меня Артёмка. В хорошем смысле. С ним классно. Просто ходить по парку. Иногда говорить. Он не боится молчать. А бывает, уставится на какую-нибудь мелочь и начинает длинный разговор.
Смешной. Пронёс меня на руках через лужу. А потом увидел лося и чуть не уронил. Хотел пойти потрогать, но я остановила.
Сказал:
– Разве он обидит? Смотри, какой беспомощный здесь. Один.
Я почувствовала, как бегут мурашки. Оба они показались мне похожими друг на друга: Артём и лось. Оба пришли из каких-то других миров.
Пишу, и опять мурашки. Кажется, ты втрескалась, Дарья Викторовна.
Мне так хотелось, чтобы он зашёл в гости. С ним я забыла о Карасёве. Блин, да о всём дерьме. Я вообще ни о чём, кроме Артёма не думала вчера и всю ночь… и сейчас. Он не зашёл. Спросил только:
– Где твои окна?
Я показала, а он добавил совсем странное:
– Хотел бы я помнить о них всегда.
Мы крепко обнялись, и я зашла в подъезд с ощущением прощального объятия. И до сих пор это чувствую. Страх внутри.
Сигареты дома забыла. Коза. Может, брошу.
Вечером идём в кино!
Пятница
Начал новую тетрадку.
Где-то забыл сумку вчера. Там старая тетрадь, телефон, сигареты, немного денег. Там Она! Мой билет. Как же так… забыл её имя.
Помню, что были вместе. Её прямые волосы. Или завитые? Но где же мы были? Не в парке. Ноги с утра не болели. Хорошо, что не ношу паспорт и прочие документы.
Спросил у доктора:
– Как можно выяснить, где я был вчера вечером?
– Через телефон. Там наверняка сохранился ваш маршрут…
– Я его тоже потерял. Он был в сумке…
Доктор досадливо мотнул лысиной:
– Наслышан… с вашим диагнозом… Артём, я давно говорил, что пора сделать чип. Носили бы на шее украшение. Чего тут страшного?
– Страшно стать объектом исследований… подопытным кроликом… лабораторной зверушкой! Или как ещё вы таких называете?! – я вдруг разозлился.
– Обычно. Пациенты. А бездомным не боитесь оказаться? Болезнь прогрессирует. А вы, как будто, сопротивляетесь лечению. Я сожалею, что…
Не стал я слушать его сожалений. Вскочил. Столкнул какие-то бумаги со стола. Выбежал. Медсестру оттолкнул. В общем, некрасиво себя повёл.
Он прав, конечно. Только и склеротикам иногда хочется побыть в одиночестве. Может оно и к лучшему.
Сел в первый попавшийся автобус и еду.
Туда, где забуду свой адрес.
Потом имя.
Себя.
Вот он – билет в конец, которого я заслуживаю.
Так лучше всем.
Суббота
Он не звонил вчера. И сегодня не отвечает. Сразу поняла: что-то случилось. И тут же в голову ударило: забыл сумку в кино. Я поцеловала его у подъезда. Решилась. И опять почувствовала: прощаемся надолго.
А сумка не мешала. Всегда мешала, но не в четверг. Это точно. Он такой рассеянный. А я… дура.
Поехала в кинотеатр. Там и правда, нашлась его сумка. В ней телефон: потёртый никому не нужный Самсунг. Всё же приятно, что есть ещё честные люди. Кассирша даже обрадовалась нашедшемуся хозяину.
Последние вызовы: Даша Билет (ну и прозвище…), Артур Лекарь (одно другого краше).
– Алло, Артур? Я звоню с телефона Артёма. Вы знаете его?
– Простите, а кто вы?
Подумала секунду:
– Его девушка.
Он тоже подумал:
– Ожидаю его с минуты на минуту. Было бы неплохо и вам приехать. Трёхстороннее общение будет ему полезно.
Поехала.
С доктором столкнулись в дверях поликлиники. Крикнул:
– Вы встретили его?!
– Нет. А зачем вы его отпустили?!
– У нас не психиатрия. Никого по принуждению не держим.
– Тогда ясно…
– Что вам ясно?!
Он весь такой нервный. Лысина блестит от пота. Не знаю, как такие людей лечат. Самому бы к врачу сходить не помешало.
Потом чуть успокоился:
– Давайте, выйдем на воздух. У вас есть сигареты? – затянулся жадно, – Попробуйте найти его. Я не должен говорить, но такие, как он… он может просто исчезнуть. Раствориться!
– Да что у него такое?!
– Склероз. Прогрессирующий…
– Ск… я думала, этим старики страдают. Это точно?
Швырнул окурком об асфальт, погладил лысину:
– Точно. Попробуйте найти, если он вам дорог. А у меня пациенты. Извините.
И я сейчас задумалась: "А дорог?" Листнула дневник назад. Прочла: "Побывочный пункт".
Страшные слова. Нет. Глупые. Какая же ты дура была, Дарья Викторовна…
И что же? Конечно, я его нашла. На той же остановке, где мы познакомились. Он выходил из магазина с новой тетрадкой. Не узнал.
Похоже, что это я оказалась для него побывочным пунктом. Скольких, таких как я, он забыл? Даже немножко обидно. Сидим сейчас рядом: плечо к плечу. Два человека из разных миров. Каждый пишет о своём и об одном.
Бросила взгляд в его тетрадь: день недели перепутал. Дурачок.
Наверное, я дура. Только он – это то, что мне нужно.
У нас теперь один маршрут. Один билет в один конец.
Автобус останавливается. Конечная.
– Здравствуйте, дайте прикурить, пожалуйста…
Воскресенье
Мы.
Фрезеровщик Николай стоял за станком, когда появился демон и шепнул на ухо:
– Давай, сунь руку под фрезу. В больничке отдохнёшь!
Николаю было 40. Возраст зрелости. Но эта мысль закрутилась в его мозгу и едва не намотала рукав на безжалостное веретено. Всё же Николай совладал с собой и вовремя выключил станок. Затем, утерев градины пота со лба, двинулся в сторону раздевалки.
– Дядя Коля, ты курить? – окликнул его Лёха, молодой слесарь 4-го разряда. Но Николай только отмахнулся и молча пошёл дальше.
В шкафчике фрезеровщика лежала укутанная в старую рубашку бутылка Столичной 0,5. Початая наполовину. Особо не раздумывая, он в несколько глотков осушил ёмкость. Огляделся. В раздевалке висела тишина. Только старый токарь Семёныч мирно похрапывал в углу.
Николай глубоко вздохнул, повеселел и отправился работать. Идя к станку, он почувствовал тягостную алкогольную усталость и всерьёз решил покурить:
– Лёха! Курить идём?! – крикнул он через полцеха. Слесарь коротко кивнул и, обтирая руки ветошью, поспешил за старшим товарищем.
Вдвоём они сели на скамейку и выпустили дымные облачка.
– Как дома дела, Дядь Коль?
– Более-менее…
– Проблем поболее, а деньжат поменее? – сипло хихикнул Лёха.
– Иди на хер… – беззлобно бросил Николай.
– Дитя как?
– Нормально. А ты что сегодня такой участливый, боярышника перепил?
– Не-е-е… я завязал… – серьёзно сказал Лёха и покатал сигарету в пальцах, – насчёт шабашки хотел спросить.
Тут Николай напрягся. Даже в трезвом виде он боялся говорить про такие дела. Шабашку ему подкидывал зам. начальника цеха под строжайшим секретом. Откуда узнал этот хроник было не понятно. А передаст начальнику: уволят.
Николай глянул в сторону станков: ничего подозрительного. Затем злобно зыркнул на хилого Лёху. Тот сидел расслабленный, пускал дымные кольца.
– Ты что… – начал сердито Николай и вдруг запнулся. В дыму он заметил шевеление третьей фигуры. Маслянистой пятернёй разогнал марево и сощурился. На лавке сидел светловолосый незнакомец с мальчишечьим лицом и стариковскими глазами. Облачённый в белую рясу и… босой.
– Ангел! – вырвалось у Николая.
– Да нет, Дядь Коль… – усмехнулся Лёха, – у ангелов детей не бывает. А мне двое ртов прокормить надо. Может, подкинешь халтурки?
Николай молча смотрел ангелу в глаза. Тот улыбнулся и кивнул.
– Говоришь, помочь дитяткам надо? – отрешённо переспросил Николай.
Слесарь что-то ответил, но Николай не слышал. Он созерцал ангела. Тот снова кивнул и пропел тонким голосом: «Помоги-и-и!»
Говорить о шабашке, а тем более делиться ею было опасно, но явление ангела заставило Николая задуматься:
– Что ж, есть у меня одна работёнка. Деньжата пополам поделим. Я-то головой рискую, пойми. А тебе на пару часов задержаться…
На том и порешили. В конце рабочего дня, когда все стремительно разбежались, протрезвевший Николай остался верен своему слову и задержался на 15 минут. Раскрыл слесарю 4-го разряда тайны заместительской шабашки. Показал тайник, где лежали левые заготовки и объяснил, что с ними нужно делать.
Молодой слесарь жарко обнял своего благодетеля и обещал тоже помочь при случае.
– Живи по совести, – хмыкнул Николай, – а сможешь чем помочь – не откажусь. Бывай!
Покинув территорию завода, суровый фрезеровщик расплакался. Он шёл по холодным ноябрьским улицам, изредка утирая слёзы. Буднично перекрестился, проходя мимо церкви. Ему нравилось помогать людям просто так, но жизнь заставляла быть другим. Возможность раскрыть сердце перед другим человеком заставила Николая расчувствоваться. А может, просто алкоголь подточил его психику.
Кто знает… Но когда слёзы закончились, вновь появился он. Демон настиг фрезеровщика на пешеходном переходе:
– Теперь тебе крышка! Уволят! Не прокормишь семью. Лучше сдохнуть сейчас под колёсами грузовика! Ну же!
Внезапно озябший Николай остановился на разделительной полосе. Светофор сменился, и машины полетели, брызгая осенней жижей. Сквозь мельтешение дороги фрезеровщик разглядел согревающую надпись: «ВИНО. ТАБАК». Тогда он героически ринулся вперёд, не дождавшись зелёного.
– О, привет, Дядь Коль! – продавщица Тамара прекрасно знала этого клиента. Впрочем, сегодня он был несколько тревожнее обычного и выпил шкалик прямо у кассы. Демон кричал ему в ухо: «Сдохни! Сдохни! Сдохни!»
Несколько оглушительных глотков водки притупили звуки.
Николай обмяк и смешливо оглядел магазин. Захотелось курить. В поисках мятой пачки он стал хлопать себя всего, будто с ног до головы был покрыт карманами. Затем выбросился в шумящую улицу и, прикуривая сигарету, снова загляделся на смертельное копошение шоссе. Оно манило.
– А как же сы-ы-ын?! – пропел знакомый фальцет над ухом. Ангел стоял на холодном ветру, часто одёргивая рясу. Его босые пальцы грели мокрый асфальт.
– И то правда, – подтвердил Николай, – кто ещё этого обормота за уши потреплет?! – и поковылял домой, оставляя дымный шлейф.
* * *
– Что-то ты рано, батя… Уволили? – крикнул сын отцу, сидя за компьютером.
Николай сердито звякнул бутылками, разуваясь в прихожей. Ангел, следовавший за ним по пятам, одёрнул рясу и пропел: "Мальчишку проучи-и-ить бы-ы-ы!"
– Я тебе дам, гадёныш! Небось, опять уроки не деланные? А?! – Николай ворвался в сыновью комнату. Пышущий перегаром, пылающий праведным гневом.
– Да отстань, бать! Не задали ничего. И вообще… я уже взрослый! Сам решу! – огрызнулся Слава. Ему было 12 лет.
– Ты как с отцом смеешь?! – фрезеровщик едва не задохнулся в припадке гнева. Он схватил клавиатуру, но шнур не дал её унести. Николай рванул дважды – не вышло. Тогда он размахнулся, сколько мог и саданул клавиатурой о стол. Посыпались кнопки.
– Батя, у тебя белка что ли?!
Грубая пятерня треснула сыну по скуле:
– Пошёл вон, сопляк! Уроки делай!
Ошеломлённый Слава прикрыл лицо ладонью и выскочил из комнаты, чтобы не разреветься при отце.
Николай сел за компьютер посмотреть смешные видео. Пьяно похихикал и уснул.
Через час пришла мать. Услышала голос сына на кухне. Заглянула:
– Привет, сынок. Ты по телефону?
Слава вздрогнул и закрыл ладонью разбитую скулу. Он был один, без мобильника.
– Ясно… – прошипела мать и взяла скалку.
В комнате сына громче обычного болтал компьютер. Николай храпел, закинув голову назад.
– Коля-я-я! – завопила жена, хватанув скалкой о косяк двери.
Николай неспроста выбрал эту женщину когда-то. Она умела крикнуть так, чтобы образумить даже вусмерть пьяного человека. Фрезеровщик упал вместе с креслом.
Дальнейшие события вечера показали, что слабый пол умеет быть сильнее сильного.
Проснулся Николай на диване с жутчайшей головной болью и подбитым глазом. Тело едва слушалось, да и мозги почти не соображали. Но сей муж отличался редкой выносливостью. Всегда он вставал и шёл дальше. Как и теперь. Не забыв прихватить купленную с вечера бутылку.
В раздевалке цеха Николай оказался вовремя. Бодро пересмеивался с народом. Спеленал новую бутылку в рубаху и уложил на полочку.
Весело пошагал в цех.
– Николай! Зайди ко мне, будь добр, – начальник сказал это негромко и властно.
Фрезеровщик медленно поплёлся, предчувствуя беду. У начальника сидели Лёха и демон:
– Крышечка тебе, дружок!
– Коля, закрой дверь, – попросил начальник. Когда-то они были одногруппниками, – Что с лицом?
– На улице поскользнулся… – соврал фрезеровщик и потрогал глаз, подбитый скалкой.
– Ясно. Ты общался вчера с Алексеем после смены?
Фрезеровщик глянул на подлого слесаря. Тот сидел бледный, как с попойки. Крутил надфиль в руке, изучая пол.
– Было дело, – признал Николай.
– Что за дело, расскажешь?
О проекте
О подписке