– Скажите пожалуйста! Так-то вы принимаете мои советы, мисс?! Вы со временем об этом пожалеете: вот попробуете с милым рай в шалаше и обнаружите, что ничего не получается.

– Это не может быть хуже, чем то, что некоторые обнаруживают в больших богатых домах, – запальчиво возразила Мег.

Тетушка Марч надела очки и устремила на Мег пронзительный взор, ибо она никогда еще не видела сию девицу в подобном настроении. Мег же себя и сама не узнавала, такую смелость и независимость она ощущала в себе, так была рада защитить Джона и утвердить свое право на любовь к нему, если захочет его любить! Тетушка Марч поняла, что начала неправильно, и после небольшой паузы решила сделать новый заход, сказав таким мягким тоном, на какой только была способна:

– Послушай, Мег, милая моя, будь же разумной и последуй моему совету. Я желаю тебе добра и не хочу, чтобы ты испортила себе всю жизнь, совершив ошибку в самом ее начале. Тебе надо сделать хорошую партию и помочь твоим родным. Твой долг выйти за богатого, и это надо тебе внушить.

– А папа и мама так не считают. Им нравится Джон, хотя он беден.

– Родители твои, моя милая, наделены житейской мудростью не более, чем пара грудных младенцев.

– И я этому рада! – воскликнула Мег.

Не обратив внимания на ее возглас, тетушка Марч продолжала проповедовать:

– Этот Рук беден, и у него нет никаких богатых родственников, не правда ли?

– Да, но у него много друзей – они его горячо любят.

– Человек не может жить на средства друзей. Попробуй разок – и увидишь, какой холодной станет их горячая любовь. И никаким крупным делом он не занимается?

– Пока нет. Мистер Лоренс собирается ему в этом помочь.

– Ну, это ненадолго. Джеймс Лоренс – старик со странностями, на него не стоит полагаться. Так что, ты собираешься выйти замуж за человека без денег, без положения в обществе и без своего дела и будешь работать тяжелее, чем сейчас, когда могла бы прожить в полном довольстве все свои дни, послушав меня и сделав лучшую партию? Я полагала, что у тебя больше здравого смысла, Мег.

– Я не могла бы сделать лучшую партию, проживи я в ожидании целых полжизни! Джон добрый и мудрый, у него целая куча талантов, он готов и любит работать и наверняка продвинется – он полон энергии и очень смел. Все его любят и уважают, и я горжусь тем, что я ему нравлюсь, хотя бедна и еще так молода и глупа, – с полной серьезностью проговорила Мег, и выглядела она при этом красивее, чем когда-либо.

– Он же знает, что у тебя есть богатые родственники, деточка. Вот и весь секрет его любви, как я подозреваю.

– Тетушка Марч! Как вы смеете говорить такие вещи? Джон выше этого, он не способен на такую низость, и я не стану ни минуты вас слушать, если вы будете говорить такое! – с возмущением воскликнула Мег, забыв обо всем, кроме несправедливости подозрений старой дамы. – Мой Джон никогда не женился бы ради денег, как и я не вышла бы из-за денег замуж. Мы оба готовы работать и собираемся подождать. Я не боюсь бедности, потому что до сих пор была счастлива, и я знаю, что буду счастлива с ним, потому что он меня любит, а я…

Тут Мег вдруг остановилась, припомнив, что еще не приняла решения, что велела «своему Джону» уйти и что он, может быть, сейчас слышит ее непоследовательные заявления.

Тетушка Марч очень рассердилась. Она от всей души стремилась выдать свою красивую внучатую племянницу за богатого человека, а что-то в счастливом лице юной девушки заставило одинокую старую женщину почувствовать не только печаль, но и разочарование.

– Ну что же. Тогда я умываю руки – мне до всего этого нет никакого дела. Ты – своевольное дитя и потеряла больше, чем предполагаешь, в результате этой глупости. Но нет, я не остановлюсь. Я в тебе разочаровалась, и сейчас у меня не хватает духу на то, чтобы увидеться с твоим отцом. Не жди от меня ничего, когда выйдешь замуж. Пусть о тебе позаботятся друзья твоего мистера Брука. Я же с тобою покончила – навсегда.

И, захлопнув дверь прямо в лицо Мег, тетушка Марч отбыла восвояси, возмущенная до глубины души. Казалось, она увезла с собой всю храбрость Мег, так как, оставшись в одиночестве, девушка постояла с минуту, не в силах понять, смеяться ей или плакать. Но прежде чем она успела принять решение, ею завладел мистер Брук, единым духом проговоривший:

– Я не мог не слышать, Мег! Спасибо вам, что защищали меня, и я благодарен тетушке Марч, доказавшей, что я вам хоть немного дорог.

– Я не знала, насколько вы мне дороги, пока тетушка Марч не начала вас оскорблять, – начала Мег.

– Значит, я не должен уйти? Я могу остаться и быть счастлив, правда, дорогая?

И тут снова появилась прекрасная возможность произнести сокрушительную речь и совершить величественный уход, однако Мег и не подумала сделать ни то ни другое: она навеки опозорила себя в глазах Джо, беспомощно прошептав «да, Джон!» и спрятав лицо в его жилете.

Минут через пятнадцать после отъезда тетушки Марч Джо тихо сошла вниз по лестнице, остановилась на миг у двери гостиной и, не слыша из-за нее ни звука, кивнула с довольной улыбкой и сказала себе: «Она его выпроводила прочь, так что этот вопрос решен. Пойду послушаю, как все забавно вышло, и мы с ней хорошо посмеемся».

Однако посмеяться бедняжке Джо так и не удалось, ибо на самом пороге она была прикована к месту зрелищем, заставившим ее рот распахнуться так же широко, как раскрылись ее глаза. Готовая войти и восторжествовать над поверженным врагом, а также восхвалить решительность сестры, отвергнувшей неприемлемого претендента, она была потрясена, узрев вышеупомянутого врага, в безмятежном спокойствии сидящего на диване, и свою решительную сестру, восседавшую у него на коленях, будто на троне, с выражением унизительной покорности на лице. Джо то ли охнула, то ли громко набрала в грудь воздуха, словно неожиданно попала под холодный душ, ибо от столь неожиданного оборота дел у нее действительно перехватило дыхание. Обернувшись на этот странный звук, влюбленные увидели Джо в дверях. Мег тотчас вскочила с видом одновременно гордым и смущенным, однако «этот человек», как называла его Джо, на самом деле рассмеялся и сказал, с полным хладнокровием целуя потрясенную новоприбывшую:

– Сестрица Джо, поздравьте нас!

К нанесенной ране добавилось еще и оскорбление, и это было уже слишком во всех отношениях, так что Джо, проделав какие-то странные жесты руками, безмолвно исчезла из гостиной. Взбежав вверх по лестнице и ворвавшись в комнату, она перепугала маменьку и выздоравливающих пациентов трагическим возгласом:

– Ох, пусть кто-нибудь спустится вниз и что-нибудь сделает! Скорей! Джон Брук ведет себя ужасающе, а Мег это нравится!

Мистер и миссис Марч поспешно покинули комнату, а Джо, бросившись на кровать, бурно разрыдалась, в то же время бранясь и сообщая ужасную новость Бет и Эми. Младшие девочки, однако, сочли эту новость вполне приятным и интересным событием, так что на долю Джо досталось от них весьма мало сочувствия, и она отправилась наверх, в любимое убежище на чердаке – поведать о своих неприятностях крысам.

Никто так никогда и не узнал, что происходило в тот день в гостиной, но беседа была очень долгой, говорилось очень много, и молчаливый мистер Брук поразил своих друзей красноречием и силой духа, с которыми он отстаивал свое сватовство, рассказывал о собственных планах и убедил их устроить все именно так, как он сам того хотел.

Гонг к вечернему чаю прозвучал прежде, чем он закончил описывать рай, который он намеревался своим трудом создать для Мег, но к ужину он гордо повел ее сам, причем оба выглядели такими счастливыми, что у Джо не хватило духу ни на ревность, ни на мрачный вид. Огромное впечатление на Эми произвела преданность Джона ее сестре и достоинство, с которым Мег это принимала. Бет смотрела на них сияющими глазами с почтительного расстояния, а мистер и миссис Марч оглядывали юную пару таким нежным и радостным взором, что стало вполне очевидно, как права была тетушка Марч, назвав их «наивными, словно пара грудных младенцев». Все ели мало, но выглядели очень счастливыми, и старая комната словно помолодела и поразительно посветлела, когда в ней началась первая в этом семействе история любви.

– Теперь ты уже не сможешь сказать, что ничего приятного никогда больше не происходит, правда, Мег? – спросила Эми, в то же время пытаясь решить, как ей сгруппировать этих влюбленных в этюде, который она планировала написать.

– Конечно же нет! Столько приятного произошло с тех пор, как я это говорила! Может показаться, целый год прошел, – отвечала Мег, которая пребывала в мечтательном блаженстве, высоко вознесясь над столь обыденными вещами, как хлеб с маслом.

– На этот раз радости быстро следуют за горестями, поэтому, я думаю, можно надеяться, что начались перемены, – сказала миссис Марч. – В большинстве семей время от времени случается тот или иной год, переполненный событиями. У нас таким получился нынешний, но он в конце концов завершается хорошо.

– Надеюсь, наступающий закончится получше, – проворчала Джо, которой тяжко было видеть, насколько Мег прямо у нее на глазах поглощена этим чужаком, ибо Джо не очень многих людей любила всей душой и всегда боялась утраты или малейшего ослабления их привязанности к ней самой.

– А я надеюсь, что третий год после этого будет окончен еще лучше, если я доживу до осуществления своих планов, – произнес мистер Брук, улыбнувшись Мег так, будто все теперь для него стало возможным.

– А разве это не слишком долго – столько ждать? – спросила Эми, ужасно торопившаяся на свадьбу.

– Мне столькому нужно будет научиться, прежде чем я почувствую себя готовой, что этот срок мне кажется довольно коротким, – ответила Мег с милой степенностью, какой прежде никогда не замечалось на ее лице.

– Вам нужно будет всего лишь ждать, дорогая, всю работу буду делать я, – заявил Джон, начиная свой труд с того, что подал Мег ее салфетку с таким видом, что Джо потрясла головой и, услышав, как хлопнула входная дверь, с облегчением сказала себе: «Вот идет Лори. Теперь можно будет поговорить о чем-нибудь вполне разумно».

Однако Джо ошибалась. Лори вошел приплясывая, в прекрасном расположении духа, с огромным, похожим на свадебный, букетом цветов для «миссис Джон Брук», и явно действовал под ложным убеждением, что все произошедшее стало возможным в результате его отличного руководства.

– Я знал, что Брук добьется своего, он всегда добивается, потому что, когда он решает что-то сделать, он это сделает, хоть камни с неба падай! – заявил Лори, едва вручив свой букет и поздравив помолвленных.

– Премного обязан за такую рекомендацию. Принимаю ее как доброе предзнаменование на будущее и тут же, на месте, приглашаю вас на свою свадьбу, – отвечал мистер Брук, чувствовавший себя теперь в мире со всем человечеством и даже со своим проказливым учеником.

– Я явлюсь, будь я даже на краю света, хотя бы лишь затем, чтобы увидеть физиономию Джо во время этого события – такое зрелище достойно столь долгого путешествия! У вас вовсе не праздничный вид, мэм, в чем дело? – спросил Лори, проследовав за ней в дальний угол гостиной, в которую все перешли, чтобы приветствовать мистера Лоренса.

– Я не одобряю этого брака, но решила смириться и не произнесу ни слова против, – торжественно пообещала Джо. – Вам не понять, как тяжело мне отказаться от Мег, – добавила она чуть дрогнувшим голосом.

– Вы от нее вовсе не отказываетесь, вы просто делите ее пополам, – попытался успокоить ее Лори.

– Никогда уже не будет так, как было прежде. Я потеряла моего самого дорогого друга, – вздохнула Джо.

– Но ведь у вас во всяком случае есть я. Я не слишком на многое гожусь, я понимаю, но я всегда останусь рядом, Джо, все и каждый день моей жизни. Это так, честное слово! – произнес Лори то, что думал на самом деле.

– Я знаю, что так и будет, и я ужасно благодарна вам за это. Вы всегда такая мне поддержка, Тедди, – отвечала Джо, пожимая ему руку с искренней признательностью.

– Ну и хорошо, а теперь – прочь уныние, будьте молодцом. Вы же видите – всё в порядке, Мег счастлива, Брук будет порхать, как на крыльях, и незамедлительно все устроит, дедуля ему поспособствует, и будет так здорово видеть Мег в ее собственном маленьком домике. А мы будем замечательно проводить время, когда она уедет, потому что я довольно скоро окончу колледж и мы отправимся за границу в какое-нибудь из самых интересных путешествий. Разве это вас не утешит?

– Пожалуй, утешит, но кто может знать, что случится через три года? – задумчиво проговорила Джо.

– Это верно. Но разве вам не хотелось бы заглянуть немного вперед и увидеть, где мы все будем тогда? Мне бы хотелось, – сказал Лори.

– Думаю, нет. Ведь я могу увидеть там что-то печальное, а все выглядят такими счастливыми сейчас, что вряд ли можно было бы хоть что-то улучшить. – И взгляд Джо обежал комнату, постепенно все больше светлея, так как представшая перед ней панорама радовала глаз.

Отец и мать сидели рядом, молча переживая вновь первую часть истории любви, начавшуюся для них около двадцати лет назад. Эми рисовала влюбленных, сидевших отдельно от остальных, в их собственном волшебном мире, и свет этого прекрасного мира с большим изяществом играл на их лицах, но юная художница не умела этого передать. Бет лежала на диване, беседуя со своим старым другом, державшим ее маленькую ручку так, будто он чувствовал, что девочка обладает властью провести его по той полной умиротворения дороге, по которой идет сама. Джо опустилась на свое любимое низкое сиденье со спокойным, серьезным видом, который был ей более всего к лицу, а Лори, опершись на спинку ее стула так, что его подбородок находился вровень с ее курчавой головой, улыбался с самым дружелюбным видом и кивал ей из высокого зеркала, где отражались они оба.

На этом опускается занавес, закрывая Мег, Джо, Бет и Эми. Поднимется ли он снова, зависит от приема, который будет оказан первому акту семейной драмы под названием «Маленькие женщины».