Глава 4

– Это был герцог?! Хочешь сказать, он остается тут жить? – первой пришла в себя Люси. – МамаK вроде бы слышала, что он приехал устроить мачеху в Дауэр-Хаус и потом снова удалится в замок Оултон.

– Нет. То есть леди Бромхилл определенно проживает в Дауэр-Хаус, но герцогу и его шестерым братьям и сестрам пришлось перебраться в Стейн-Холл, и, насколько я понимаю, он задержится здесь надолго. До конца траура точно.

– О, а я и забыла про траур, – вздохнула Мелисса. – Уже представила себе балы и приемы в богатом особняке… МамаK придет в отчаяние, когда узнает, что он рядом, но ни с кем не общается. Но я не понимаю, каким образом его присутствие нам поможет.

– Но разве ты не видишь? Каждая мать в здравом уме и твердой памяти дважды подумает, прежде чем дать согласие какому-нибудь кандидату, пока есть надежда захомутать самого герцога. А сей достопочтенный джентльмен сможет открыто начать выбирать себе невесту не раньше чем через год! Такой педант, как он, и шагу до этого не сделает, даже если влюбится без памяти.

– Но это же просто чудесно! Все, что нам остается, – отправиться по домам и передать родителям отличные новости, а потом послушно согласиться с их планом по охмурению герцога, – расхохоталась Джейн. – Более того, мы примем его с энтузиазмом, и это подтолкнет наших мамочек к безудержному шопингу!

– Это… а-а-а! – завизжала Мелисса.

Люси от неожиданности уронила ноты, Джейн обмакнула кисть в белую краску, а Пруденс резко села, сбросив с себя драпировку.

– Что такое? – спросила Верити и тут же сама задохнулась от ужаса, увидев огромного черного волосатого паука, спокойно прошествовавшего по половицам и исчезнувшего под книжным шкафом. – Господи, как он меня напугал! Ненавижу всех членистоногих. Ты в порядке, Мелисса? Я знаю, ты их тоже не любишь.

– Мерзкие создания, – передернулась подруга. – Думаешь, он ушел?

«Укрылся за шкафом, не иначе».

– Уверена, что при нас он больше носа не высунет. Я скажу служанкам, что тут убирают…

Дверь лестницы, опоясывающей башню по внешней стороне, с грохотом распахнулась и ударилась о стену с такой силой, что на полке закачалась ваза. Мелисса бросилась к полке, поймала сосуд и плюхнулась на стул, столкнувшись с мужчиной, который вихрем ворвался в проем.

Последовала немая сцена. Как в игре «Море волнуется раз», пришла в голову Верити дикая мысль до того, как она осознала, что нарушителем их спокойствия был герцог и что он стоит, уставившись на голую грудь Пруденс, которая, по выражению самой девушки, представляла собой самую выдающуюся часть ее тела.

Потом все начали двигаться разом. Герцог развернулся лицом к шкафу, Пруденс бросилась к выходу на внутреннюю лестницу, Верити, Мелисса, Джейн и Люси встали плечом к плечу, закрывая подругу от незваного гостя.

Как только дверь за Пруденс захлопнулась, Мелисса сунула вазу в руки Люси.

– Я отнесу ей одежду.

Она сгребла вещи и побежала вниз.

– Прошу прощения, – драматично произнес герцог, по-прежнему стоя к ним спиной.

«Да он в ярости», – догадалась Верити. Не любит оказываться в глупом положении. Или выглядеть посмешищем. Джентльмен, врывающийся в комнату юных дам, чтобы спасти их, должен прослыть героем. А спасать девушек от паука – это просто фарс.

– Я понял, что где-то оставил свою трость, и как раз искал ее, когда услышал крик. Решил, что на девушку кто-то напал. – Он снял шляпу.

– Всего лишь огромный паук, – сухо промолвила Верити. – Но мы, естественно, очень ценим ваш галантный поступок. – Она развернула мольберт Джейн к стене. – Вы можете повернуться, ваша светлость.

– Дамы. – Его поклон был верхом элегантности.

Верити понятия не имела, как можно поклониться с сарказмом, но у него получилось.

– Могу я представить вам мисс Ламберт и мисс Ньюнхэм?

Они присели в реверансе, герцог снова отвесил поклон. Вернулась Мелисса. Она закатила глаза, глянув на Верити, но тут же нацепила на лицо сладкую улыбочку и сделала книксен.

– И мисс Тавернер. Леди, это герцог Айлшамский.

«И не смейте спрашивать, как зовут четвертую», – подумала она.

Но он и не собирался этого делать.

– Мои извинения за то, что прервал вас, милые дамы. Хорошего вам дня. – Он нахлобучил шляпу, вышел в дверь, из которой явился, и очень аккуратно закрыл ее за собой.

– Вот это да! – выдохнула Мелисса. – Очень красивый и очень опасный мужчина.

– Как Пруденс?

– Пытается смириться с неизбежным позором. Я сказала ей, что герцог – истинный джентльмен и никогда не посмеет намекнуть на произошедшее.

– Он ушел. – На пороге появилась Пруденс, полностью одетая, но бледная как полотно. – Я видела его через окно твоей спальни, Верити. Кто-нибудь поможет мне с прической? – Она протянула дрожащую руку, и несколько шпилек упали на пол.

– Давай я. – Люси усадила ее в кресло и начала собирать каштановые локоны. – Он ничего не скажет, я абсолютно уверена, – слишком идеален для этого.

– И он никогда не унизится до злословия. – Верити погладила подругу по плечу, пытаясь успокоить. – Герцог просто книжный образец правильного поведения. Не переживай, Пруденс, ты в полной безопасности.

– Но мне ведь наверняка придется встречаться с ним, – заголосила она. – Он узнает меня, и я сквозь землю от стыда провалюсь, точно вам говорю. Даже если он станет хранить молчание, мои щеки будут полыхать огнем при его появлении, и мамаK догадается, что тут что-то нечисто.

– Сомневаюсь, что он рассмотрел твое лицо. – Мелисса бросила многозначительный взгляд на шикарную грудь подруги. – Можешь смело все отрицать, Пру. Скажешь маме, что сражена его титулом и красотой и страстно желаешь соответствовать ему. Кроме того, он в трауре, так что часто видеться вам не придется.

– Хорошо бы. – Пруденс немного воспрянула духом.

Часы пробили четыре. Люси тихо вскрикнула и кинулась собирать ноты, остальные тоже начали складывать вещи в шкаф.

– Оставьте, идите вниз, – поторопила их Верити. – Пруденс, высморкайся. И не забудьте взять трактаты. – Один кюре из благих побуждений прислал ее отцу кучу церковных брошюрок. ПапаK, пролистав одну из них, объявил, что написаны они плохим слогом, неточны и гарантированно превратят любого самого преданного прихожанина в язычника. Верити забрала их в качестве реквизита для своего «читательского кружка», члены которого как раз спускались вниз – шляпки и перчатки на месте, в руках по книжице. – На следующей неделе обсуждаем «Прогресс Пилигрима»! – крикнула она им вслед.

– Но мы читали его сто лет назад, – возразила Мелисса, обернувшись к Верити.

– Точно. А значит, нам не нужно говорить о нем снова, но мы прекрасно знаем, о чем там идет речь, и сможем ответить родителям, если они спросят.

После их ухода Верити занялась гобеленом, однако, сделав несколько стежков, поняла, что неплохо было бы придать Люциферу черты герцога Айлшамского. Она принялась распарывать черные глаза падшего ангела. Голубые будут более вызывающими… В конце концов, этот господин красив, словно дьявол, правда, не так весел. Он упал на землю к ее ногам и теперь, если захочет, может замучить их всех насмерть.

Еще до переезда в Стейн-Холл Уилл узнал, что предлагать мачехе место в карете по воскресеньям бесполезно. Клаудия всегда объявляла о своем намерении поклоняться Божеству – или божествам, она была не готова остановиться на ком-то одном, – общаясь с природой, что казалось Уиллу прекрасным оправданием для продолжительных моционов по окрестностям с корзиной для пикника.

Дети, к своему ужасу, быстро поняли, что теперь, когда они живут с братом, воскресные прогулки по лесам и перекусы у журчащих ручьев придется заменить на посещение церкви, углубленное чтение и образовательные лекции. Они научились не высказывать открытого недовольства по этому поводу, ибо Уилл был непреклонен, и все же в перегруженной карете царила удручающая тишина, когда они впервые отправились в местную церковь во второе воскресенье после визита в старый дворец.

– Бэзил, если тебе не терпится поговорить, будешь читать второй урок вместо меня, – пригрозил Уилл брату, недовольно бубнившему по поводу того, что ему пришлось взять Бенджамина на колени. Этого оказалось достаточно, мальчик быстро захлопнул рот. – И да, мы будем ездить на двух каретах, когда погода испортится или мисс Престон и мистер Кэтфорд решат не идти пешком. Но нагружать прислугу ненужной работой в выходной день нехорошо.

По крайней мере, дети сумели чинно дойти от кареты до дверей храма, где их ожидал псаломщик. К облегчению герцога, он провел их на места для прихожан Стейн-Холл без лишних поклонов и раболепия. Похоже, местные жители ставили епископа выше герцога. Высокие, обшитые панелями стены отгороженного зала не позволяли разглядеть другую сторону прохода, прямо под кафедрой, но на двери виднелся герб епископа. На щите красовался сложный рисунок, увенчанный митрой и скрещенными сзади епископскими посохами.

Все, что он видел, – это лысина, окантованная седыми каштановыми волосами, темная голова, принадлежащая, скорее всего, капеллану, и верх капора из коричневой соломки с яркой лентой цвета охры. Мисс Вингейт сопровождала своего отца. По крайней мере, ее бунтарство не распространялось на походы в церковь.

Уилл окинул взглядом своих подопечных. Учитель и гувернантка уже пришли, и дети под их руководством сидели, словно мышки, усердно отыскивая в молитвенниках нужные строчки. Он коротко помолился о том, чтобы проповедь была недолгой и содержательной, и сказал себе, что абсолютно не заинтересован в присутствии совершенно невыносимых дамочек-историков.

Его молитвы были услышаны, проповедь действительно оказалась очень мудрой, хотя и на тему «Незнакомец среди нас», и Уилл все время чувствовал, как паства сверлит глазами его спину. По окончании службы псаломщик первой открыл дверцу епископского отсека, что говорило само за себя. Герцоги стояли выше епископов на иерархической лестнице, но только не здесь, в Доме Господнем.

Однако, дойдя до двери, Уилл понял, почему епископа выпустили первым. Он сидел в резном кресле рядом с викарием, который ожидал прихожан на выходе. Мистер Хоскинс стоял сбоку, мисс Вингейт немного поодаль, беседуя с какой-то дамой, скорее всего, миссис Трент, женой викария.

– Милорд. Мистер Хоскинс. Мистер Трент. – Их семейство впервые посещало службу в данном приходе, хотя священник приезжал к ним на первой неделе после их прибытия. – Чудесная проповедь, викарий, поздравляю вас. Позвольте представить мою семью.

Он махнул рукой, подзывая братьев и сестер, и был немало удивлен, когда они послушно выстроились в ряд и принялись почтительно кланяться и делать реверансы. Их учителя явно проделали немалую работу, надо и про них не забыть.

– Однако мы задерживаем остальных прихожан.

Он повел свое маленькое стадо поздороваться с миссис Трент.

– Мадам. Мисс Вингейт.

Лицо миссис Трент осветилось яркой улыбкой, и она засуетилась вокруг детей.

Мисс Вингейт лишь коротко кивнула ему:

– Добрый день, ваша светлость. Миссис Трент, я присмотрю за тем, чтобы садовники прислали цветы к следующему воскресенью.

Она махнула зелеными юбками и исчезла из вида, оставив за собой дразнящий аромат цветущей глицинии.

Поболтав с Бенджамином, миссис Трент выпрямилась, и глаза ее распахнулись от удивления. Уилл проследил за ее взглядом. Поцеловав руку викарию, паства явно не спешила прочь и по-прежнему клубилась у порога. Или, лучше сказать, та ее часть, которая состояла из матрон с дочерями на выданье. Он узнал мисс Ламберт, мисс Ньюнхэм и мисс Тавернер из башни, вон та девушка в голубой шляпке, робко прячущаяся за колонной, скорее всего, неизвестная обнаженная модель.

– О великий боже! – пробормотала миссис Трент. – Боюсь, прихожане проявляют к вам немалый интерес, ваша светлость.

– Вижу. Но так как мы в трауре, я не намерен посещать развлекательные мероприятия, балы и рауты, – сказал Уилл. – Я надеюсь на вас. Донесите, пожалуйста, до них, что в поместье не будут проводиться никакие мероприятия, для этого сейчас неподходящее время.

– Конечно. Уверена, у вас будет масса возможностей встретиться с жителями нашего района, не опасаясь… э-э-э…

– Всколыхнуть ожидания? – криво улыбнулся он.