Отзывы на книгу «Мандолина капитана Корелли»

С каждой новой прочитанной книгой во мне все больше растет чувство собственного невежества. Разве не должно быть наоборот?
В центре сюжета врач Яннис и его дочь Пелагея, проживающие на греческом острове Кефалония. Союзник гитлеровской Германии – Италия – захватывает Кефалонию, итальянские и немецкие войска прибывают на остров. Среди них итальянский капитан Антонио Корелли, который поселяется в доме врача и Пелагеи. Вынужденная делить жилище с врагом и захватчиком, Пелагея наполняется ненавистью к этому человеку, но постепенно этот беззаботный весельчак, захваченный страстью к музыке и мандолине, покоряет ее сердце и ненависть сменяется любовью. Вскоре пал режим Муссолини, Италия подписала мир с США и Великобританией. Немецким солдатам отдают приказ расстрелять всех итальянских военных, которые еще несколько дней назад были их союзниками и друзьями. Корелли удается пережить массовый расстрел, но он сильно ранен и вынужден скрываться от немцев в доме Янниса и Пелагеи, а потом бежать на родину.
Автору удалось передать красоту греческого острова, при прочтении у меня было полное ощущение присутствия на залитом солнцем берегу в окружении ароматов соленого моря и трав, звуков волн и мандолины. Место, созданное для жизни, процветания, счастья и любви. Не для войны, не для жестокости, предательств, отчаянья и потерь.
Действие книги разворачивается на фоне мировой катастрофы – Второй Мировой войны, но сюжет наполнен огромным количеством исторических событий. Опять я сидела с открытым поисковиком, отыскивая информацию об итальянском вторжении в Албанию, греко-итальянской войне, об оккупации Греции, о греческом партизанском движении, ЭЛАС, гражданской войне в Греции, об итальянском офицере Амосе Пампалони, который был предполагаемым прообразом Антонио (автор отрицает). Меня пугает как мало, чудовищно мало я знаю обо всем в этом мире. С другой стороны это вдохновляет читать, узнавать… и целой жизни будет мало, чтоб хоть немного приблизится к пониманию устройства мира. Тут я проникаюсь восхищением к Яннису, который отдает истории все свое свободное время, при этом понимает, что не может оставаться объективным.
Многие считают, что финал этой книги ужасен, в какой-то момент, и я решила, что мне не нравится, куда все это зашло. Но потом, читая о том, как Пелагея ругается на Антонио, швыряет в него все, что попадается под руку, я заулыбалась. Ах, как же мне жаль, что они потеряли друг друга, ах, как я рада, что они друг друга нашли. Да, наивно, да абсурдно, но… пусть все так и будет. Мне бы хотелось, чтоб эта история закончилась на все том же острове, где главные герои вместе, старые, но наконец-то счастливые, свободные, под мирным небом, без запретов и предрассудков.

Мне мама в детстве говорила следующую истину: «Писатель, создающий художественное произведение не обязан быть объективным. Более того, очень часто и не должен быть, иначе хорошим писателем не будет». Действительно, субъективное отношение автора позволяет создавать роман эмоциональный, цепляющий, заставляющий сопереживать одним героям и ненавидеть других. Вот не любит господин де Берньер немцев (с исключениями) и коммунистов (без исключений), что это делает роман плохим что ли? И не надо читателю выяснять роль коммунистической партии Греции во Второй Мировой войне, мы же не учебник по истории читаем, не так ли? Последнему соображению мне есть что противопоставить, но я лучше помолчу.

Другая истина, о которой мама не поведала, и до которой мне долго пришлось доходить самому – то, что читатель тоже не обязан быть объективным, ни к героям книги, ни к автору. Вот не понравился мне идиот капитан Корелли, и не следует искать ему оправдания, мол благороден донельзя, на мандолине мастерски играет и что-то там чувствовать способен. Или понравилась мне «греческая кошка» куница Кискиса, и не обязан я прощать автору, который с ней так мимоходом разделался, в то время как жизнь капитану сохранил.

Как писал классик, все острова похожи друг на друга. Автор романа как бы опровергает этот тезис. Он утверждает уникальность острова Кефалония, более того, каждый из поименованных жителей единственный в своем роде и очень живо показан. Роман условно можно поделить на три части: мирное время до войны, большая часть книги – война, и очень быстро показанный период от окончания войны почти до наших дней. Первая часть очаровывает читателя: неоднозначный доктор, чувственная девушка, милая девочка, простодушный силач, даже отвратительный священник отвратителен в меру. Параллельно набрасываются портреты неловкого греческого правителя, несчастного l'omosessualе, крайне негативно показанного итальянского Duce. Главный мотив военного времени: отношения захватчик - побежденные, постепенная смена отношения греков к итальянской армии, и хотя показанному веришь лишь отчасти, к моменту кульминационной точки, автор практически нас убеждает, что итальянцы в целом хорошие, а немцы в целом плохие.

Кульминацией является бойня. Подводящие к ней обстоятельства крайне любопытны, об этом я бы даже почитал источники (несмотря на то, что зарекся проверять факты этой книжки). Италия заключает мир с армией антигитлеровской коалиции и обязана выступать за нее. В результате вчерашние союзники итальянцы и немцы разом становятся врагами, и немцы устраивают на острове резню, пользуясь неорганизованностью бывших друзей. Это сильный момент книги, и даже то, что Корелли там вопреки всему выживает, сильно сюжет не портит.

Мировая война в 1945 году заканчивается, но не заканчиваются беды греков. Их ждет еще гражданская война, а потом мощное землетрясение. Если землятрясение и его последствия автор еще показывает, то дальше сюжет ускоряется и быстро преодолевает десятилетия. К чему же он нас приводит? Во-первых, к невероятно приторно-идиотской встрече Пелагии и бывшего капитана. Это даже комментировать не хочется. Во-вторых, к новому поколению – племени молодому, незнакомому с ужасами войны и последующими бедствиями. Хочется верить, и автор нас упорно к этой мысли подталкивает, что судьба «новых» греков будет счастливее. Совсем безоблачной, понятно, не будет, уж либо война, либо землетрясение, либо еще что-нибудь достанет, но зато не все сразу. А значит, финал романа оптимистичный, и книжка хорошая!

Казалось бы причем тут мандолина? А это некий символ. В конце ее вручили, как переходящее знамя, представителю этого нового поколения. И он когда-нибудь в большом концертном зале во фраке сыграет что-нибудь веселое. И все забудут и про то, что была война, и про братские могилы и про внутриэтнические проблемы. Но есть вероятность, что все-таки не забудут, и исполнитель посвятит минимум одну композицию итальянскому полку, погибшему на острове Кефалония. И эта некая неопределенность будущего тоже говорит в пользу того, что книга хорошая (пусть суждение мое и весьма субъективно в данном случае). А еще книга достаточно умная, помимо называемых автором цитат, я нашел пару скрытых цитат из Гомера и минимум одну неуказанную цитату Платона, за это тоже плюс этому произведению.

За невзрачной обложкой скрывается потрясающая книга. В ней есть все, чего не хватило в "Волхве" Фаулза. О Греции не так уж много книг, так что если вам, как и мне, не понравился "Волхв", то дайте шанс Луи де Берньеру. 

События разворачиваются на греческом острове, где доктор Яннис, в промежутках между врачебной деятельностью и походами в кафе, пишет "Новую историю Кефалонии", лирически обрисовывая прошлое острова, подвергавшегося нашествиям варваров, управлявшегося всеми нациями, создававшими империю в прошлом. Теперь Бенито Муссолини простер руки к Греции. 

История начинается довольно идеалистически, ведь в красках пасторали рисуется домик на холме, где прекрасная девушка Пелагия, земное воплощение Венеры, забавляется игрой с домашней козочкой. Кефалония же полна света, так что все гости слепнут на два дня. Покровителем греки в далекие времена выбрали Аполлона, бога света, который девственен, дает потрясающую ясность зрения, обладает героической силой и яркостью. Только недолго осталось этому острову сохранять белоснежную чистоту, ведь на материке сгущается тьма. "Самозванные высшие расы, опьяненные Дарвином и националистической гиперболой, одурманенные евгеникой и обманутые мифом, уже раскручивали механизм геноцида, что скоро будет запущен в мире, до глубины сердца утомленном этой безграничной глупостью и презренным тщеславием".

Казалось, что мы с автором дышим в унисон, уставшие от грязи мира, готовые вечно наблюдать за картинами этого острова, выпавшего из течения времени, недалеко ушедшего от золотой эпохи богов. Здесь юноша с прекрасными ягодицами пленяет взор, своей молодостью пробуждая жажду к  жизни. И не хочется думать о том, что с ним сделает война, участие в партизанском отряде, первая кровь. Хотелось бы, чтобы шрамы от терракоты на его ягодицах были самыми страшными увечьями, чтобы его мать не похудела в дни войны, а в волосах Пелагии не белели седые пряди. 

Этот солнечный мир регулярно разрезал телесами отец Арсений, пристрастившийся к местному алкоголю. Он - лишь один из галереи ярких портретов, наряду с великаном Мегало Велисарием, трагической фигурой Карло Пьеро Гуэрсио, малышкой Лемони, заклятыми врагами коммунистом Коколисом и монархистом Стоматисом, чьи идеологические разногласия не помешали героям уживаться рядом. 

Постепенно мир этого солнечного острова темнеет, начинается война с Италией, которую старательно разжигал Муссолини провокациями на границе. Молодые парни уходят на фронт, чтобы оставить там молодость, физическое и душевное здоровье и при победе над итальянцами все равно допустить оккупацию родной Греции. На остров приходят итальянские войска с музыкантами. Начинается любовная линия, изогнутая и протянувшаяся на оставшуюся книгу. Любовь в начавшемся безобразии, которое не закончится потом долгие годы даже после формального окончания Второй мировой, делает любовь героев глубже и одновременно бессмысленнее. Среди творящегося ужаса, поэтапно накатывавшего на остров, человеческие чувства кажутся анахронизмом. 

"Мандолина капитана Корелли" не только о любви и войне. Много внимание уделяется портретам народов. Тут есть размышления об англичанах, немцах, французах, итальянцах, американцах, ведь на территории Греции продолжало разворачиваться глобальное противостояние сильнейших государств, которые в погоне за лидерством пренебрегали государствами меньшими. 

Интересный получился портрет греков, точнее описание двух греков (эллина и ромои), что есть в каждом. Цитата оказалась в половину главы, но она важна для понимания того, что творилось на страницах книги и в реальной истории государства со бесчинствами греков, проливших больше крови, чем оккупанты. "Все нации замарались в дерьме" - говорит Корелли, и ведь он прав. Через горнило истории трудно пройти, не обмаравшись. "Коли спишь с младенцем, быть тебе обмоченным". 

При кажущейся легковесности, юморе и многостроничных писаниях мелких вещей книга многогранна и с первого раза ухватить каждую деталь невозможно. При перечитывании некоторых отрывков для рецензии заметила, что многие детали в начале по другому звучат, когда испита книга до дна.
Слог замечательный, каждая глава уникальна, ведь это может быть все, что угодно, вроде дневниковых записей Бенито Муссолини или прискорбного заточения отца Арсения. Текст течет кристальным ручейком. Нам остается только наслаждаться. 

Тру̀сы! Тру̀сы! Там висят чьи-то тру̀сы!
(Фраза из КВН).

Многие проживающие здесь (на Родосе, если что) русскоговорящие и по-русски и по-гречески говорят так, что у меня уши в трубочку сворачиваются каждый раз при нашем общении. А для большего шарма они смешивают оба языка, склоняя греческие слова по русским падежам и употребляя русские на свой «изящный» манер с неправильными ударениями и дикими формами. Ну и, конечно, верх крутизны - жуткая межъязыковая интонация. Я даже частенько удивляюсь, как они вообще общаются с семьей. На каком языке? Так вот, такое длинное вступление было именно к тому, что, очевидно, консультантом в греческом, которым мистер Луи де Берньер «облагородил» книгу, был как раз кто-то из «истинных лингвистов», создающих новый диалект. Автор довольно жестоко надругался над моим мозгом (восемьсот страниц – не шутка). Некоторые фразы не понял бы даже самый филологически образованный грек, не то, что я. Хотелось биться головой об стену. Я вообще не понимаю, зачем вставлять отдельные слова из языка. Чтобы что? Не буду голословной: главная героиня исправно называет своего родителя то мистером утенком (папакис), то просто попом (папас) или наперстком (тоже папас). И вот что удивительно: каждого десятого современного автора тянет написать что-то свое о Греции, и, видимо, чтобы показать особую причастность, вставить парочку слов на местном языке. Не стоит, честно.

А теперь о книге.

История любви. Замечательная история, за душу берет, но с другой стороны нет в ней ничего необычного: Вторая Мировая, захватчик и захваченная, немножко крови и трагедии, надежда и счастливое завершение. Правда, завершение не то, чтобы совсем уж счастливое, но в рамках данного романа вполне (столько бед на голову Пелагии на протяжении всего романа!). Кстати, как и многие, я тоже считаю Антонио негодяем.

История Греции. Местами слишком утрированная, но все-таки довольно хорошо изложенная. Особенно учитывая, что об истории Древней Греции осведомлены многие, а вот о современной - нет. Но оно и понятно. Зато благодаря Луи де Берньеру читатели узнают и об этом. Правда, далеко не всему нужно верить (это касается и обычаев, кстати). И да, самое главное для меня, как раз дочитала роман в день Охи (28 октября).

Нестыковки. Исходя из языковых вставок, уже можно догадаться, что Луи де Берньер в некотором смысле довольно небрежно отнесся к своему роману. «Убил» фотоальбом, который нашел внук Пелагии в развалинах старого дома, а в нем (в фотоальбоме) была фотография бабушки в младенчестве с подписью «Первые шаги». Напоминаю, что сам автор неоднократно говорил в книге об отсутствии электричества и водопровода на острове в довоенное время. Ага, зато домашний фотоаппарат и, видимо, фотостудия наличествовали в каждом жилище аборигена (Пелагия, между прочим, сделала свои первые шаги не позже начала 20-х годов).

В общем, книга, наверное, очень хорошая. Но первые двести страниц, пока я привыкала не нервничать, натыкаясь на греческие исковерканные слова, испортили мне всю картину. Зато с появлением «на сцене» Коррели дело пошло намного легче. Поэтому, несмотря на все мои претензии, объявляю: книга хороша!

Отчего-то у качественных писателей литературная Греция вечно выходит такой приятно открыточной, что хочется немедленно будто страусу сунуть в нее голову и притвориться, что совершенно не замечаешь антициклона в районе жопы, а весь ты в чем-то золотом и сосновом, и пусть даже с тобой кто-то играет в психологические игры, но если все это, допустим, происходит на Фраксосе с румяными девками и шведским столом, а не на серой ветке в семь утра, так почему бы и нет.
Кефалония у Луи де Берньера не уступает, конечно, фаулзовской греции с ее прозрачной отрешенностью от других людей и телесных проблем или вымышленной оргиастической греции-в-вермонте в тарттовской "Тайной истории", греции, в которую до скукоты интересные дети ныряют как в новую жизнь - с головой. В "Мандолине капитана Корелли" Кефалония, хоть и растерзанная на сто частей сначала войной, а затем - землетрясением и туристами, выходит такой же мишенью для страусов: с прозрачным белым светом, плеском волн за углом, запахом розмарина и вкусом барашка.

И за это одно роман, пожалуй, стоит полюбить - за, собственно, любовь к Греции, ее богам и женщинам в черном, а также персональной истории каждого куста, под которым греку готов и стол, и дом, и героический эпос. Не стоит ждать от "Мандолины капитана Корелли", впрочем, какой-то эпичности, хоть это и большая-пребольшая книжка про войну и какая она плохая, потому что люди на ней умирают кишками наружу, несправедливо и глупо, вмерзая яйцами в снег и захлебываясь неистраченной молодостью - это все мы, конечно, сами помним, и война в сказочно-прозрачной и розмариновой Греции ничем не отличается от взятия, например, Гастомли, да де Бернье, слава богу, не только про это и пишет. Он пишет про людей, которых на пять, десять, двадцать лет судьбами вместе слепила война и Кефалония - и так получилось, что скульптор не всегда знал, куда в этой человеческой глине из сердец, желудочков, прошлых и будущих лепить ножки, ручки, начала и финалы.

Книжка начинается со сжимания политического сфинктерного кольца вокруг Греции и Италии - ди эрсте колонне марширт, ди цвайте колонне - ну, вы помните, начинается приятной разминкой пера из прямых речей муссолини и метаксаса, из удаления горошины из уха, из "Персональной истории Кефалонии" доктора Янниса, из метаний l'ommosessuale Карло, из Пелагии и ее козы - из лоскутного одеяла хорошего слога и начала, которое никак не начнется. Но, когда она начнется, то покатится, неровно вздрагивая сюжетом - от плохого к достоверному, от качественной истории к мелодраме, от музыки к синематографическому поведению капитана Корелли, от ликбеза по партизанскому движению в Греции сороковых годов до вопроса - когда же все это кончится.

Удивительные сцены с удивительными фигурами - Велизариос тащит пушку, Велизариос тащит Карло, вся Ла Скала поет в сортире, закладывает уши от взрыва бомбы, прощаются в ночи Пелагия и Антонио - вдруг сменяются бледным евгенидесом (моя бабушка носила белое и сосала палец, я писаю на стену и познаю тайны взрослого мира) и густым духом Барбары Картленд - я вернулся, чтобы сделать тебя счастливой и принес хэппи-энд в узловатых пальцах.