Впрочем, эти предметы не особенно беспокоили Наполеона. Он намеревался положить конец всем затруднениям и хитростям в самое короткое время, дебушировав в Саксонию с 200 тысячами человек через все проходы Тюрингии. Наполеон подсчитал, что Евгений, усиленный корпусом Лористона, посланным ему в марте, сможет собрать на Эльбе 80 тысяч солдат, оставив около 30 тысяч в Данциге и Торне и 30 тысяч в Штеттине, Кюстрине, Глогау и Шпандау. Наполеон надеялся дебушировать со 150 тысячами из Тюрингии, по пути присоединить еще 50 тысяч, подходящих из Италии, и с 200 тысячами идти на соединение с Евгением. Этих сил было более чем достаточно, чтобы сокрушить 150 тысяч солдат, которыми надеялись располагать к началу кампании русские и пруссаки. Позднее из Италии, Майнца и Вестфалии должны были подойти три резервные армии, формирование которых должно было завершиться в июне-июле. Эти силы позволяли противостоять сегодняшним врагам, с которыми предстояло иметь дело весной, и врагам будущим, которых лето или политика Австрии могли подвести на линию несколько месяцев спустя.

Как случается всегда, Наполеон несколько просчитался, но не в численности войск, а во времени их воссоединения, что должно было лишить его части сил, на которые он рассчитывал к началу военных действий. Так, вместо 280 тысяч человек активных войск в первых числах апреля или мая, он должен был получить в свое распоряжение 200 тысяч человек, но и этого, впрочем, было достаточно, чтобы стремительно оттеснить на Эльбу, Одер и даже на Вислу неосмотрительного неприятеля, вышедшего ему навстречу. Вот каково было состояние и распределение сил к концу апреля, к минуте возобновления военных действий.

Оставив 27–28 тысяч человек в Данциге и 32–33 тысячи в крепостях Вислы и Одера, принц Евгений располагал почти 80 тысячами человек войск активных, но еще не вполне доступных, чтобы полностью отвести их навстречу Наполеону, когда тот дебуширует в Саксонию. Так, князь Понятовский, оттесненный к границам Богемии, был отделен от Евгения войсками коалиции, которые перешли через Эльбу. Из поляков, состоявших на службе у французов, удалось собрать только дивизию Домбровского, насчитывающую около 2 тысяч пехотинцев и 1500 всадников и занятую переформированием в Касселе. От корпуса Ренье после отделения саксонцев осталась французская дивизия Дюрютта, насчитывающая после кампании 1812 года 4 тысячи человек. Двадцать восемь тысяч человек дивизии Лагранжа и корпуса Гренье сократились до 24 тысяч вследствие ежедневных боев с пруссаками и русскими. Эти три дивизии (ибо корпус Гренье разделился на две дивизии), помещенные под командование маршала Макдональда и вверенные непосредственно генералам Фрессине, Жерару и Шарпантье, проведя зиму перед врагом, представляли собой превосходное войско. Наконец, корпус Лористона, который должен был насчитывать 40 тысяч солдат, вследствие болезней и задержки многих когорт составлял только 32 тысячи. От него также пришлось отделить дивизию Пюто, дабы прикрыть нижнее течение Эльбы, пока Даву и Виктор с реорганизованными батальонами не отобьют Гамбург и не займут Магдебург. Восемь из реорганизованных батальонов Виктора оставались до сих пор в распоряжении Евгения и охраняли Дессау, весьма важный пункт, поскольку он находился неподалеку от места слияния Эльбы и Заале и именно позади этих рек Евгений и Наполеон должны были осуществить воссоединение войск. Принц располагал также кавалерией, восстановленной в Ганновере и постепенно прибывавшей, и 3 тысячами гвардейцев, которых должен был вскоре вернуть Великой армии. Именно вследствие всех этих отсоединений, задержек и сокращений Евгений мог присоединить к Наполеону не 80, а только 62 тысячи человек.

На Майне Наполеон надеялся собрать 150 тысяч человек, а после присоединения генерала Бертрана – и 200 тысяч. Он предполагал, что Ней сможет располагать 60 тысячами, Мармон – 40 тысячами, Бертран – 50 тысячами и что гвардия будет насчитывать не менее 40 тысяч. Прибавив к этим силам около 10 тысяч человек от мелких германских государей, Наполеон должен был получить 200 тысяч к минуте своего появления в Саксонии. Вот каким сокращениям подверглись войска при переходе от надежд к действительности.

Маршал Ней располагал не 60, а только 48 тысячами, потому что ему недоставало вюртембержцев и баварцев, а главным образом потому, что не получил саксонскую кавалерию. При нем оставались четыре прекрасные французские пехотные дивизии, сформированные из когорт и временных полков. Они включали около 42 тысяч пехотинцев и ожидали прибытия еще 7–8 тысяч. Наполеон присоединил к ним наиболее послушных союзников, находившихся ближе всего, – гессенцев, баденцев и франкфуртцев, численностью 4 тысячи человек под началом генерала Маршана. Пятнадцать сотен артиллеристов и пятьсот гусар, составлявших кавалерию Нея, доводили его корпус до 48 тысяч человек.

Второй Рейнский корпус, формировавшийся в Ганау под началом Мармона, насчитывал не 40 тысяч, как предполагалось, но 32 тысячи, поскольку многие подразделения задерживались. Третья дивизия этого корпуса, дивизия генерала Теста, была вынуждена дожидаться многих отставших солдат. После своего полного укомплектования она должна была двигаться в Гессен, чтобы охранять угрожаемую монархию короля Жерома, подобрать по пути дивизию Домбровского и затем воссоединиться на Эльбе с корпусом, частью которого ей назначалось стать. Три оставшиеся дивизии составляли 26–27 тысяч солдат, в том числе прекрасный корпус морских пехотинцев под началом знаменитых дивизионных генералов Компана и Боне.

Наименьшие потери при формировании своего армейского корпуса претерпел генерал Бертран. Он вел четыре пехотные дивизии, в том числе три французских и одну итальянскую, включавших 36–37 тысяч пехотинцев и 2500 артиллеристов. Вместо 6 тысяч всадников он собрал только 2500, поскольку 19-й егерский и два гусарских полка, формировавшихся в Турине и Флоренции, оказались не готовы. Прибавив в Аугсбурге к действующему составу 3 тысячи новобранцев, Бертран располагал почти 45 тысячами человек, лучше обученных, чем остальная армия, потому что это были старые кадры и новобранцы, имевшие за плечами год или два обучения. Поскольку Бертран никогда не командовал, Наполеон дал ему в помощники Морана, бывшего товарища Фриана и Гюдена по 1-му корпусу и одного из лучших генералов армии. Наполеон не мог оставить Бертрану четыре дивизии, поскольку большинство маршалов располагали только тремя. Он присвоил ему дивизии Морана и Пейри, а дивизии Пакто и Лоренсеза предназначил маршалу Удино. Третьи дивизии для Бертрана и Удино должны были составить вюртембержцы и баварцы. С учетом всех сокращений Наполеон мог дебушировать в Саксонию во главе 135 тысяч человек и 350 орудий, соединиться с Евгением, ожидавшим его на Эльбе с 62 тысячами человек и сотней орудий, и в результате выставить против неприятеля 200 тысяч человек. К ним должны были вскоре присоединиться еще 50 тысяч и три резервные армии, что довело бы численность всех сил по меньшей мере до 400 тысяч солдат. Это был невероятный результат, если подумать, что у Наполеона имелось только три месяца, чтобы собрать разрозненные или почти уничтоженные части армии.

Правда, артиллерийские упряжки состояли из молодых лошадей, почти все из которых получили ранения из-за возраста и неопытности всадников, кавалерия была ничтожна, у маршалов Нея и Мармона оставалось лишь по 500 всадников для разведки, а у генерала Бертрана – 2500; а для формирования резерва тяжелой кавалерии пришлось довольствоваться 3 тысячами гвардейских конных егерей и гренадеров и 4–5 тысячами гусар и кирасиров, приведенных из Ганновера генералом Латур-Мобуром; но следовало положиться на воодушевление, царившее в рядах всей армии. Генералы и офицеры, пришедшие из Испании и Италии или чудесно спасшиеся из России, были полны решимости ценой необычайных усилий восстановить пошатнувшееся могущество Франции, и, продолжая осуждать политику, обрекавшую их на эти отчаянные усилия, они настолько сообщили свое воодушевление молодым солдатам, что те выказывали необыкновенный пыл и всякий раз кричали «Да здравствует Император!» при виде Наполеона, являвшегося виновником кровопролитных войн, в которых им всем предстояло погибнуть, и ежедневно осуждаемого вслух на биваках и в главных штабах. Такова благородная и трогательная непоследовательность патриотизма!

Наполеон покинул Майнц 26 апреля, посетил Вюрцбург и Фульду и прибыл в Веймар, куда еще прежде прибыл маршал Ней со своими молодыми дивизиями. Наполеон намеревался подпустить уже выдвинувшиеся за Эльбу войска коалиции как можно ближе к верховьям Заале, затем направиться на Эрфурт и Веймар, воссоединиться за Заале с Евгением, перейти через реку и ударить силами 200 тысяч человек во фланг неприятелю в окрестностях Лейпцига. Такой план мог доставить значительные результаты. Победив союзников в большом сражении, Наполеон мог захватить немалое их количество в плен, затем отбросить тех, кого не захватил, за Эльбу и Одер, разблокировать гарнизоны Одера, победоносно вернуться в Берлин, восстановить сообщение с Данцигом и показать, что лев, которого считали поверженным, грозен, как никогда.

С этой целью Наполеон поставил во главе своих войск Нея и направил его на Эрфурт, Веймар и Наумбург, чтобы занять переходы через Заале прежде, чем ими успеет завладеть неприятель. Он даже предписал маршалу занять известные переходы в Заальфельде, Йене и Дорнбурге, но не переходить через реку, а только охранять ее, и подтянул к нему Бертрана, за которым на небольшом расстоянии, через Бамберг и Кобург на Заальфельд, следовал Удино. В то же время Наполеон приказал Евгению выдвинуться в направлении Дессау, к месту слияния Заале и Эльбы, и подняться вдоль Заале до Вайсенфельса. Сам он с гвардией и корпусом Мармона следовал за Неем и Бертраном: 26-го он был в Эрфурте, 28-го – в Экартсберге, близ знаменитого поля битвы Ауэрштедта. Cложная операция, которую он задумал, в ту минуту состояла в двойном движении вдоль Заале, и ее результатом должно было стать воссоединение войск Наполеона с войсками Евгения. Но союзники, хоть и находились в большой близости, не были ни настолько осведомлены, ни настолько бдительны, чтобы разгадать маневр и помешать ему. Однако они расположились очень близко и могли перерезать путь одним движением.

До сих пор союзники старались использовать время с наибольшей пользой, но преуспели в этом меньше, чем Наполеон. При отступлении из Москвы русская армия пострадала почти так же, как французская, и насчитывала не более 100 тысяч человек, которых едва успели рекрутировать и которые были рассредоточены от Кракова до Данцига. Около 20 тысяч русских под началом Сакена и Дохтурова противостояли полякам и австрийцам под Краковом. Еще 20 тысяч оставались перед Торном и Данцигом, а 8–9 тысяч под началом Теттенборна и Чернышева двигались в низовья Эльбы к Гамбургу и Любеку. Десять тысяч следовали с Витгенштейном на Берлин и вместе с прусским корпусом Йорка наблюдали за Магдебургом; 12 тысяч, большей частью кавалеристов, под началом Винцингероде перешли через Эльбу в Дрездене; 30 тысяч главного корпуса, включавшие гвардию, гренадер и остатки армии Кутузова, остались на Одере со штаб-квартирой.

Пруссаки восстановили армию чрезвычайно стремительно. Они оставили в отпуске в городах и деревнях полностью обученных солдат, которые только ждали сигнала, чтобы вернуться под знамена. Благодаря этому средству и стихийному набору молодежи они собрали 120 тысяч человек, в том числе 60 тысяч превосходно обученных активных войск, около 40 тысяч человек, проходивших обучение, и около 20 тысяч в крепостях. Пруссаки надеялись довести численность войск до 150 тысяч человек, в том числе до 100 тысяч на линии, при условии скорого получения английских субсидий. Молодежь из числа студентов и торговцев пополняла батальоны пеших егерей, а дворянская молодежь и выходцы из семей богатой буржуазии – ряды егерей конных.

За вычетом войск, оставленных в тылах, используемых для блокады крепостей и отправленных в рейды к оконечностям линии, на поле сражения располагались: справа прусский корпус Йорка, после перехода на сторону союзников не покидавший русский корпус Витгенштейна и вместе с последним составлявший 30 тысяч человек;

в центре в авангарде корпус Винцингероде в 12–15 тысяч человек легкой пехоты и кавалерии; в центре во второй линии корпуса Блюхера с 26 тысячами пруссаков и Кутузова с 30 тысячами русских; слева, но вне досягаемости, 10–12 тысяч генерала Сакена, то есть в целом 110–112 тысяч солдат.

Союзники рассчитывали на помощь, которая заставляла себя ждать: на помощь Бернадотта. На встрече в Або будущий король Швеции договорился с Александром о содействии усилиям коалиции посредством корпуса в 30 тысяч шведов с присоединением к нему 15–20 тысяч русских, которыми он и будет командовать. Для ускорения формирования этой армии англичане предоставили субсидию в 25 миллионов франков. Платой Бернадотту за войну с Францией выступала, как мы знаем, Норвегия. Однако он не спешил исполнить свои обязательства и думал прежде послать войска в Норвегию, чтобы завладеть обещанной наградой.

Лишенные как его помощи, так и помощи Австрии, которая еще не присоединилась, потому что хотела прежде исчерпать все возможности мирного урегулирования и потому что была пока не готова, союзники приняли решение встретить удар Наполеона со 112 тысячами человек и, даже больше того, самим нанести по нему удар. Сначала они сомневались (или делали вид, что сомневаются) в численности сил неприятеля, затем, когда стало невозможно ее оспаривать, они стали отрицать качество таковых, утверждая, что это дети, ведомые стариками, и что лучшие солдаты России и Пруссии, воодушевленные пламенным патриотизмом, могут не тревожиться. К тому же воевать придется на равнине, и молодые французские пехотинцы не смогут устоять под ударами кавалерии, самой многочисленной и прекрасной в Европе. После такого хвастовства уйти за Эльбу при приближении Наполеона становилось затруднительно и опасно. Так можно было глубоко обескуражить германцев, но, главное, удалившись, вернуть Наполеону Австрию. Поэтому следовало сражаться на месте. Однако, в нетерпении продвинуться дальше и освободить новые части Германии, передвинулись за Эльбу, через которую перешли в Дрездене, не имея возможности перейти через нее ниже, и попали в настоящую ловушку. В самом деле, союзники оказались между Евгением с одной стороны, горами Богемии с другой и с Наполеоном впереди, рискуя подвергнуться мощной атаке с фронта и одновременно получить смертельный удар во фланг.

Осторожный Кутузов, ставший после своих побед своего рода оракулом и не любивший германцев с их патриотическими демонстрациями, упорно твердил, что нужно ограничиться достигнутым, сохранить Великое герцогство Варшавское, заключить мир с Францией и возвращаться домой. Александр, остановленный в своей роли освободителя Германии, соблазнявшей его не меньше, чем роль покорителя Константинополя после Тильзита, был чрезвычайно раздражен сопротивлением Кутузова, которым не осмеливался пренебречь. Поэтому, в то время как Винцингероде, двигавшийся вместе с пламенным Блюхером, перешел в начале апреля через Эльбу, основной русский корпус остался позади и вступил в Дрезден только 26-го, в тот день, когда Наполеон прибыл в Эрфурт. Но Кутузов, изнуренный последней кампанией, внезапно умер в Бунцлау. С этой минуты соображения осмотрительности потеряли единственного адепта, обладавшего достаточным весом, и Александр, окруженный германскими энтузиастами, стал думать только о скорейшем наступлении. Он желал дать сражение незамедлительно, где угодно и как угодно, лишь бы на равнинах Саксонии, где кавалерия союзников обладала преимуществом над французами, располагавшими только молодой пехотой без кавалерии.

И потому 27, 28 и 29 апреля союзники продолжали выдвигаться вперед между Евгением, находившимся у места слияния Заале и Эльбы, и Наполеоном, выходившим из Тюрингского леса. Можно было предотвратить опасность, быстро выдвинувшись на Лейпциг, Лютцен, Вайсенфельс и Наумбург, перерезать линию Заале и вклиниться между Наполеоном и Евгением, дабы воспрепятствовать их воссоединению. Но требовалось, чтобы кто-то командовал, ибо Кутузов умер, а Александр, оставшийся единственной военной властью, выслушивал советы, не умея принять какой-либо из них. И союзники продолжали просто выдвигаться вперед, одновременно желая и страшась встречи с Наполеоном. Договорились, что командовать будут русские, но тщетно искали, кому это командование поручить. Тормасов был самым старым, но наименее способным генералом. Витгенштейн, необычайно восхваляемый за оборону Двины от французов, которые и не собирались через нее переходить, находился в большом фаворе, и командование в случае встречи с неприятелем поручили ему. Но его успехи даже не были делом его рук: он был обязан ими начальнику своего штаба генералу Дибичу, предприимчивому офицеру, исполненному ума и военных талантов. В силу этих причин командование не могло происходить быстро и исполняться верно.

Зная противника, Наполеон не сомневался, что ему даже не попытаются помешать соединиться с Евгением, и всё же не пренебрег ничем, чтобы обеспечить успех соединения, будто имел дело с самым сведущим и бдительным неприятелем. Прибыв 28 апреля в Экартсбергу, он выдвинул вперед вдоль Заале, чтобы закрыть все выходы с реки, маршала Нея, генерала Бертрана и маршала Удино. В то же время он обратным движением подтянул к себе принца Евгения, приказав ему подняться вдоль Заале. Чтобы осуществить соединение, оставалось только занять 28 апреля промежуток между Мерзебургом и Наумбургом, двинувшись навстречу принцу. Ради успеха маневра Наполеон не ограничился встречным выдвижением Нея и Евгения к Вайсенфельсу, он отделил от корпуса Мармона дивизию Компана и выдвинул ее влево на Фрейбург, чтобы она, продублировав головные колонны Нея и Евгения, сформировала между ними своего рода спайку. Наполеон 28-го вечером отдал приказ о том, чтобы движения были исполнены на следующий день, 29 апреля. Ней с двумя своими первыми дивизиями должен был спуститься в Вайсенфельс, перейти через реку и завладеть городом; тем временем остальные дивизии должны были следовать за ним, а Бертран и Удино – занять оставленные им выходы из Йены, Дорнбурга и Наумбурга. Евгений должен был, в свою очередь, выдвинуть корпус Лористона вверх по течению реки к городу Галле, а корпус Макдональда – к Мерзебургу, подав таким образом руку Нею. Сам Наполеон, не предполагая, что неприятель столь близок, остался в Экартсберге, дабы привести в порядок хвост колонн.