Глава 2

Алистер отнюдь не считал себя семи пядей во лбу, но два на два мог умножить не задумываясь, однако в тот день ему не везло. Хоть непритязательная мисс Олдридж и считала, что он выглядит достаточно элегантно для ужина в сельской местности, Алистер знал, что это не так. Благодаря стараниям слуг и хорошо протопленной печке его одежда была вычищена и высушена, но для ужина не годилась. Более того: слуги не могли немедленно выстирать и накрахмалить его белье, а галстук обвис, и на нем в неположенных местах образовались складки, что выводило Алистера из себя. К тому же его нога, которая не выносила сырости и с которой следовало проживать в Марокко, отвечала за путешествие под ледяным дождем пульсирующей болью.

Все эти досадные обстоятельства не позволили ему вовремя заметить то, что даже болван заметил бы еще несколько часов назад.

Мисс Олдридж говорила о тычинках и пестиках и спрашивала, интересуется ли он ботаникой. Алистер собственными глазами видел зимний сад, записные книжки, акры земли, занятые под теплицами. А его внимание, не считая досады по поводу одежды и мучительной боли в ноге, было полностью приковано к ней. И лишь когда все собрались в гостиной перед ужином и мистер Олдридж познакомил его с наблюдениями Хедвига относительно репродуктивных органов мхов, Алистеру наконец открылась правда: этот человек одержим мономанией, как его кузина, целью жизни которой было расшифровать какую-то древнюю надпись на камне. Поскольку такие люди крайне редко по собственной инициативе переключают внимание на что-нибудь другое, кроме облюбованного ими предмета, их нужно брать под локоток и уводить в сторону.

Поэтому, когда подали второе блюдо, а мистер Олдридж, прервав свою лекцию, сосредоточился на разделке гуся, Алистер воспользовался паузой и поспешил нарушить молчание:

– Завидую вашим обширным познаниям. Жаль, что мы не посоветовались с вами до того, как был представлен наш проект строительства канала. Надеюсь, вы не откажетесь сделать нам кое-какие замечания.

Мистер Олдридж, продолжая разделывать птицу, поморщился и вскинул брови.

– Если потребуется, мы с радостью внесем поправки, – добавил Алистер.

– Не могли бы вы перенести канал в другое графство? – спросила мисс Олдридж. – В Сомерсетшир, например, где земля уже обезображена кучами шлака.

Алистер взглянул на нее через стол, хоть и старался не делать этого, как только увидел ее вечернее платье холодного бледно-лилового цвета, тогда как ей следовало носить исключительно теплые насыщенные тона, с закрытой спиной. Даже узкая полоса плеч и шеи, которую оставлял отрытой лиф, пряталась под кружевным воланом. Великолепные волосы она собрала в пучок на затылке. Шею украшал простой серебряный медальон на цепочке.

Алистер поразился полному отсутствию вкуса у мисс Олдридж. На ней не было ни одной красивой вещи. Видимо, она напрочь лишена дара, которым обладает любая женщина. Он даже подумал, что это какой-то дефект, что-то вроде отсутствия музыкального слуха. Словно музыкант, когда слышит звуки расстроенного инструмента или фальшивую ноту, которую взял певец, он испытывал раздражение.

Возможно, именно поэтому он ответил ей таким тоном, каким разговаривал со своими младшими братьями, когда они ему досаждали:

– Мисс Олдридж, надеюсь, вы позволите мне внести некоторую ясность. Из-за канала не образуются кучи шлака: они появляются там, где добывают уголь. В настоящее время в округе добыча ведется только на шахтах лорда Гордмора, а его шахты расположены почти в пятидесяти милях отсюда. Единственный ландшафт, который он портит, принадлежит ему, потому что земля там не пригодна ни для чего другого.

– Думаю, он мог бы с неменьшим успехом пасти там овец, что менее хлопотно и не так шумно, – возразила Мирабель.

– Вы, конечно, вправе дать волю своему неуемному воображению. Я не собираюсь вас останавливать.

Мисс Олдридж сверкнула глазами, собираясь ответить колкостью на колкость, но Алистер спокойно произнес:

– Мы не скрываем, что преследуем свои цели, и первейшей из них является более эффективная, а значит, дешевая транспортировка угля.

Олдридж, выкладывая кусочки птицы на тарелки дочери и гостя, лишь кивал.

– В результате лорд Гордмор получит возможность доставлять уголь большему количеству клиентов, – продолжил Алистер, – и продавать по более низкой цене. Однако в выигрыше будет не только он и его клиенты. Канал обеспечит вам и вашим соседям более легкий доступ к множеству товаров. Хрупкие предметы можно будет в целости и сохранности доставлять по воде, а не по ухабистым дорогам. Вы получите дешевое средство доставки навоза и сельскохозяйственной продукции на рынок. Короче, в районе Лонгледжа каждый получит от этого выгоду.

– Лорд Харгейт теперь редко бывает в своем поместье, даже когда парламент не заседает, – заметил мистер Олдридж. – Политика требует больших затрат физической и умственной энергии и утомляет духовно. Надеюсь, он в добром здравии.

– Мой отец вполне здоров, – сказал Алистер. – Но должен заметить, что он никак не связан с проектом лорда Гордмора.

– Я хорошо помню каналоманию, охватившую страну в прошлом веке, – сказал Олдридж. – Тогда был построен канал в Кромфорде и начато строительство в Пик-Форесте. Мистер Карсингтон, позвольте предложить вам немного карри?

Алистер был готов подробно рассказать о преимуществах кромфордского канала, но за ужином обычно не говорят о делах. Он коснулся данной темы исключительно потому, что мисс Олдридж сама предложила ему воспользоваться этой возможностью и поговорить о деле.

С радостью отложив разговор о делах, Алистер обрадовался предложению отведать карри, которое, как и все прочие блюда, было приготовлено великолепно. Разнообразие и качество блюд здесь, вдали от цивилизации, буквально поражало.

Кухарка, несомненно, у них сокровище. Даже дворецкий и лакей не ударили бы в грязь лицом в любом большом лондонском доме, в том числе и в Харгейт-хаусе.

Какая жалость, что женщина, столь хорошо подобравшая весь остальной обслуживающий персонал, не смогла найти себе камеристку, способную предотвратить этот ужасный разгул безвкусицы в одежде.

– Как случилось, что вы заинтересовались строительством канала? – спросил мистер Олдридж. – Допускаю, что чудеса инженерного искусства завораживают, но вы, как мне кажется, не выпускник Кембриджа?

– Я учился в Оксфорде, – сказал Алистер.

Считалось, что из двух старейших университетов Кембриджский предлагает несколько большие возможности людям с математическим складом ума или склонностью к научной работе.

– Смит, насколько я помню, был самоучкой, – задумчиво произнес хозяин. – Что вы знаете об ископаемых?

– Вы о преподавателях Оксфорда? – уточнил Алистер.

Услыхав смешок, он взглянул через стол, но опоздал: выражение лица у мисс Олдридж было таким же невозмутимым, как и ее платье.

Она перевела взгляд с отца на Алистера и объяснила:

– Папа имеет в виду работу мистера Уильяма Смита «Идентификация пластов залегания по органическим ископаемым остаткам». Вы с ней знакомы?

– Для меня это слишком сложно, – ответил Алистер, заметив, что она подавила улыбку. – Я в этом не силен.

– Но это касается минеральных залежей, – возразила мисс Олдридж, как и отец, нахмурив лоб. – Я подумала, что вы пользовались геологическими картами Смита.

– Для прокладки трассы канала? – спросил Алистер.

– Для определения целесообразности бурения каменноугольных шахт в районе, который считается труднодоступным. – Она взглянула на Алистера так, словно это он ископаемое, подлежащее классификации. – На территории Англии залежи угля имеются практически повсюду, но в некоторых местах добыча и транспортировка обходятся слишком дорого. У вас, должно быть, имеются веские причины считать, что запасы угля на территории, принадлежащей лорду Гордмору, стоят того, чтобы предпринять строительство канала. Или вы начали бурение, даже не подумав об экономической целесообразности?

– Всем известно, что эти места богаты полезными ископаемыми, – заявил Алистер. – Лорд Гордмор обязательно найдет то, что оправдает затраченный труд: свинец, известняк, мрамор, каменный уголь.

– Лорд Гордмор? Но разве вы не сказали, что являетесь партнером и посвящены во все подробности?

– Мы стали партнерами с ноября, а добычу угля он начал раньше, почти сразу же после возвращения с континента.

По правде говоря, Гордмор, возвратившись с войны, обнаружил, что его финансы в плачевном состоянии. У него даже не было средств, чтобы содержать свое нортумберлендское поместье. Управляющий посоветовал ему приступить к эксплуатации недр на его дербиширской земельной собственности, и Гордмор с отчаяния занялся добычей каменного угля.

Однако Алистер совсем не собирался обсуждать личные проблемы своего друга ни с этой любопытной дамочкой, ни с кем-либо еще.

– Понятно, – заключила мисс Олдридж, опустив глаза. – Значит, вы оба сражались под командованием герцога Веллингтона, но прославились вы один. О вас слышал каждый даже здесь, в глуши Дербишира.

Алистер почувствовал, что краснеет. Было непонятно, что она имеет в виду: Ватерлоо или его безумные поступки. К сожалению, как то, так и другое получило широкую огласку. Ему следовало бы привыкнуть к тому, что время от времени его прошлое всплывает наружу, но не удалось, потому что байки о его подвигах докатились даже до этой глухомани.

– Вы очень похожи на лорда Харгейта, – заметил мистер Олдридж. – У него ведь есть еще сыновья, не так ли?

Обрадовавшись смене темы разговора, Алистер подтвердил, что у него четыре брата.

– Ну, это не слишком много, – заявил мистер Олдридж. – Наш бедный король – отец пятнадцати детей.

Король Георг III был в течение нескольких лет психически болен и не способен управлять государством. Вместо него правил принц-регент, его старший сын, и, хотя не был психически болен, совершал порой безумные поступки.

– Лучше бы наш монарх произвел на свет поменьше детей, но более высокого качества, – произнесла мисс Олдридж. – Лорд и леди Харгейт произвели на свет всего пятерых сыновей, причем двое старших – образцы добродетели, а один – знаменитый герой Ватерлоо. Думаю, ваши младшие братья тоже прославятся.

– Похоже, вы много знаете о моей семье, мисс Олдридж, – заметил Алистер.

– Как и каждый житель Дербишира. Ваша семья – одна из старейших в графстве. Ваш отец имеет большой вес в палате лордов. Ваши старшие братья участвовали в нескольких достойных восхищения начинаниях. Все лондонские газеты подробнейшим образом описывали ваши ратные подвиги, да и местные газеты тоже. Даже если бы я по какой-то причине не прочла о вас в газетах, все равно не осталась бы в неведении. Ваше имя упоминалось в каждом письме, которое я получала от друзей и родственников из Лондона.

Алистер поморщился. В боях он участвовал всего дня два, а из-за своей неопытности вполне мог отстрелить себе нос. Почему именно о нем писали газеты, оставалось загадкой, и это приводило его в ярость.

– Ну, эти новости устарели, – сказал он с холодной медлительностью, цель которой – пресечь разговор на нежелательную тему.

– Только не в наших местах, – возразила мисс Олдридж. – Вам еще придется вытерпеть проявление восторгов со стороны населения.

Его холодный тон не оказал на нее ни малейшего воздействия, а вот ее жизнерадостность его насторожила.

Алистер знал, что женщинам свойственно говорить одно, а подразумевать другое, и, как правило, неприятное, поэтому напрягся, но тут заметил, как мисс Олдридж убрала за ухо непослушную прядь.

Такой жест допустим после того, как женщина разделась и распустила волосы, или подняла утром голову с подушки, или после занятия любовью, но уж никак не за обеденным столом. Она должна была выйти к ужину надлежащим образом причесанная и одетая.

Алистер попытался переключить внимание на еду, но у него пропал аппетит: слишком остро он ощущал ее присутствие, даже не глядя на нее.

Ее отец, разумеется, ничего не замечал, а с аппетитом продолжал есть. Его счастье, что он мог ходить пешком и лазить по горам, потому что ел этот ботаник как два крупных мужика.