Но мы различаем, – сказал я, кладя ему руку на рукав в ответ на его немое оправдание, – мы различаем, добрый мой отец, тех, кто хочет есть только хлеб, заработанный своим трудом, от тех, кто ест хлеб других людей, не имея в жизни иных целей, как только просуществовать в лености и невежестве ради Христа.
Но pauvre honteux ничего не в силах был сказать – он достал маленький носовой платок и, отвернувшись, вытер глаза – и мне показалось, что он благодарен мне больше, чем все остальные.
Мундунгус,[31] обладатель огромного состояния, совершил длинное круговое путешествие: он проехал из Рима в Неаполь – из Неаполя в Венецию – из Венеции в Вену – в Дрезден, в Берлин, не будучи в состоянии рассказать ни об одном великодушном поступке, ни об одном приятном приключении; он ехал прямо вперед, не глядя ни направо, ни налево, чтобы ни Любовь, ни Жалость не совратили его с пути.
Я смотрю на каждую красавицу, как на храм, и я вошел бы в него и стал бы любоваться развешанными в нем оригинальными рисунками и беглыми набросками охотнее, чем даже «Преображением» Рафаэля.
Бывает такой приятный полу преступный румянец, в котором повинна больше кровь, чем помыслы, – она бурно приливает из сердца, а добродетель спешит за ней вдогонку – не с тем, чтобы ее отогнать, а чтобы придать ощущению большую сладость для нервов – она с ней сочетается. —
Нет тайны, столь способствующей прогрессу общительности, как овладение искусством этой стенографии, как уменье быстро переводить в ясные слова разнообразные взгляды и телодвижения со всеми их оттенками и рисунками.
Но каковы были мои искушения (ведь я пишу не для оправдания слабостей моего сердца во время этой поездки, а для того, чтобы дать в них отчет), – это следует описать с такой же простотой, с какой я их почувствовал.