Цитаты из книги «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии»

что за беда – в таком случае, я только заплатил, как многие бедняки платили до меня, за поступок, которого не мог совершить, о котором не мог даже помыслить.

Если в человеке нет некоторой дозы неподдельного легковерия, тем хуже для него – сердце мое смягчилось, и я отказался от второго решения так же спокойно, как и от первого

– Куда бы ни закинуло меня твое провидение для испытания моей добродетели – какой бы я ни подвергся опасности – каково бы ни было мое положение – дай мне изведать во всей их полноте чувства, которые из него возникают и которые мне присущи, поскольку я человек

Однако французы, господин граф, – прибавил я (желая смягчить свои слова), – обладают таким множеством достоинств, что могут отлично обойтись без этого, – они самый верный, самый храбрый, самый великодушный, самый остроумный и самый добродушный народ под небесами. Если у них есть недостаток, так только тот, что они – слишком серьезны.

кроме того, учтивость сама по себе, подобно прекрасному полу, заключает столько прелести, что язык не повернется сказать, будто она может причинить зло.

что человек, подобно музыкальному инструменту, имеет известный диапазон и что его общественные и иные занятия нуждаются поочередно в каждой тональности, так что, если вы возьмете слишком высокую или слишком низкую ноту, в верхнем или в нижнем регистре непременно обнаружится пробел, и гармония будет нарушена.

никогда я не был в состоянии так решительно подавить дурное чувство в моем сердце иначе, как призвав поскорее на помощь другое, доброе и нежное чувство, чтобы сразить врага в его же владениях.

Поистине это не значит витать в царстве пустых теней – и не попусту доставляет себе человек это беспокойство – чаще пустыми бывают его попытки доверить успокоение своих волнений одному только разуму.

Когда скорби тяжко гнетут меня и нет от них убежища в этом мире, тогда я избираю новый путь – я оставляю мир, – и, обладая более ясным представлением о Елисейских полях, чем о небе, я силой прокладываю себе дорогу туда, подобно Энею – я вижу, как он встречает задумчивую тень покинутой им Дидоны и желает ее признать, – вижу, как оскорбленный дух качает головой и молча отворачивается от виновника своих бедствий и своего бесчестья, – собственные мои чувства растворяются в ее чувствах и в том сострадании, которое вызывали обыкновенно во мне ее горести, когда я сидел на школьной скамье.

Тайны, которые должны разъясниться сами, не стоят того, чтобы терять время на их разгадку; лучше было почитать Шекспира; я взял «Много шуму из ничего»; и мгновенно перенесся с кресла, в котором я сидел, на остров Сицилию, в Мессину, и так увлекся доном Педро, Бенедиктом и Беатриче, что перестал думать о Версале, о графе и о паспорте;