– У моей соседки во дворе труп, – мягко улыбнулся Чарли. – Не хотелось бы повторения. К тому же тебе очень хочется поговорить об этом. Так что давай обсуждать.

Грейс вздохнула и сделала им еще чая.

– Только давай выйдем в сад. А, так это была кровь кого-то из твоих пациентов на твоей рубашке, когда я тогда пришла к тебе с печеньем знакомиться! – внезапно осенило ее.

– Боишься, что, пока ты будешь в доме, тебе еще кого-то подкинут? Да, тогда у меня была очень тяжелая ночь, и, к сожалению, я не смог помочь, – спросил и одновременно ответил на вопрос Чарли и тут же извинился за неуместную шутку, обезоружив Грейс признанием, что всегда язвит, когда нервничает или не знает, что еще сказать. Он оказался совсем не нелюдимым, как раньше думала Грейс. Она специально немного тянула время, прежде чем начать разговор о том, почему полицейские так долго допрашивали ее. И почему вообще она хочет разобраться с этим убийством. И параллельно, фоном, она думала о том, что Чарли, наверное, привычнее общаться с животными, чем с людьми.

– Когда-то давно мы с Чейзом были вместе. Тогда он еще не был модным дизайнером. Не начал продавать эти свои шарфы, – выпалила она на одном дыхании, как будто ныряла в ледяную воду. Как в детстве, когда бабушка возила ее купаться на побережье. Вода казалась теплой, особенно у берега – как парное молоко. Солнышко тоже припекало не на шутку. Но стоило нырнуть с разбегу, и она оказывалась в ледяной морской воде. И даже солнце не сразу ее согревало.

Может быть, именно поэтому Грейс и начала вязать теплые вещи. Она просто хотела согреть людей?

– Давай представим, что ты сейчас разговариваешь с человеком, который прилетел с другой планеты, хорошо? Какие шарфы? Почему все говорят про то, что он знаменит? Я, если честно, про него ничего не слышал. И про Фестиваль, по которому наш городок сходит с ума каждый год, тоже ничего толком не знаю, ни разу на нем не был.

– Но свитера-то ты носишь?

– Предпочитаю спортивный стиль. Специфика моей работы. Свитер придется долго отстирывать, наверное. Бывшая жена однажды чуть не развелась со мной, потому что я постирал ее дорогую кофту в стиральной машине. Кофта была из кашемира.

– Ну, целое одно слово – «кашемир» – ты уже выучил, – слабо улыбнулась Грейс.

– Она меня побила. Буквально вколотила в меня это знание, – тихо хохотнул Чарли.

Грейс рассмеялась. Чарли, кажется, выдал на сегодня максимум слов, которые он отмеривал на день, и теперь Грейс вводила его в курс дела, рассказывая про Фестиваль и про «уникальные шарфы», связанные из сотен крошечных объемных квадратиков, и про Чейза, и про то, сколько стоит такая работа.

Услышав стоимость одного из дизайнерских шарфиков, Чарли присвистнул:

– Слушай, за такие деньги в соседнем городе купили молодого жеребенка! Да не простого, а какого-то породистого, призового!

Грейс кивнула:

– Да, так бывает. На каждом Фестивале проводятся мастер-классы, мастера по вязанию и не только, кстати, приезжают к нам из соседних городов! Мы собираем огромные суммы на благотворительность. Кроме того, на таких мероприятиях можно показать то, что ты умеешь, свои лучшие вещи, и потом найти себе клиентов. Я начала вязать на заказ именно после того, как стала участвовать в нашем Фестивале.

– Ты вяжешь на заказ?

Грейс закатила глаза.

– Да! И мои вещи продаются!

– А я смотрю, ты постоянно клубки и спицы в руках крутишь. Не думал, что этим можно зарабатывать так, чтобы хватало на жизнь. Но почему Чейз пришел к тебе? Тем более ночью? Ну встречались вы когда-то…

– Я вообще ничего не понимаю, – всплеснула руками Грейс. – Вот смотри… Чейз мог захотеть со мной поговорить приватно – допустим. Хотя что ему мешало цивилизованно назначить встречу, скажем, в кафе? Под предлогом обсуждения программы Фестиваля хотя бы? Ночью прийти ко мне во двор – странно. Но раз его убили, значит, он был не один. И скажи мне, зачем кому-то убивать Чейза здесь? – она махнула рукой в сторону беседки.

– Он мог договориться с кем-то о встрече, но почему здесь – не могу тебе сказать. Во всяком случае, пока, – размеренно произнес Чарли. – И они поссорились? Не складывается.

– Да уж, ты прав, – фыркнула Грейс. – Поссорились, его стукнули по голове чем-то тяжелым, а потом оттащили на мое крыльцо. Если бы у беседки оставили – его бы могли и не найти пару дней. Малина уже отплодоносила, яблони там поздние, я в ту сторону и не хожу практически.

– Хотели подставить тебя? – предположил сосед. – Кому это может быть нужно? У тебя есть враги?

– Теперь уже не знаю, – слабо улыбнулась Грейс. – Враги… Как там в детективах? Ищи, кому выгодно? Кому может быть выгодно, что у меня на пороге нашли труп?

– Конкурентам? Другим мастерицам, которые тоже хотят зарабатывать своим вязанием? – вскинул бровь Чарли.

– Проще уж мне руку сломать, например, – отмахнулась Грейс. – Ну пойдут по нашему городку слухи, ну месяц будут на меня коситься. Так заказчики-то у меня не только отсюда!

– А если тебя действительно хотели подставить, и серьезно? Кто-то, кто не знал, что ты вернешься под утро? – озадачился Чарли. – Такое возможно? Кто знал, что ты будешь… где, кстати?

– В Бате. Отбирали с мастерицами вещи на Фестиваль, планировали порядок выступлений и все такое, – пояснила Грейс. – А кто знал? Вроде бы я никого и не ставила в известность о своих планах. Сама только после обеда узнала о том, что надо ехать.

– Ты уезжала через город? – уточнил сосед.

– Нет, там неудобно, улицы узкие, по ним кружиться приходится. По лесной дороге – она сухая, проехать можно – и там уже выезд на трассу. – Она махнула рукой в сторону лесочка и расстилавшихся за ее домом полей. – Ты имеешь в виду, что убийца мог и не знать, что меня нет дома?

Сосед спокойно кивнул.

– Только как ты могла не заметить тело у себя под дверью?

Грейс вздохнула:

– Есть два варианта. Я могла его не увидеть, потому что поставила машину и заходила с черного хода через кухню. Это первое. Второе, его могли притащить позже. Но вроде бы доктор утверждает, что переносили тело сразу после убийства, что-то там с кровью связано…

– Свертываемость крови, – кивнул Чарли.

– Вот да. Но я честно не видела труп. Я не выглядывала к входной двери. С черного хода удобнее заходить, когда приезжаешь, а не приходишь пешком из города.

Чарли кивнул.

– Хорошо. Но это не отменяет главного вопроса. Что он делал ночью под твоей дверью? Почему шел именно к тебе? И шел ли? Он вообще знал, где ты живешь?

И вот тут у Грейс снова возникло ощущение, что она ныряет в холодную воду с разбега, веря, будто та теплая.

– Я тебе говорила, мы были знакомы раньше. Андреас Чейз, на самом деле он, кстати, просто Эндрю, родился в соседнем городе. Мы познакомились на концерте еще в старших классах школы и часто ездили друг к другу в гости. Вернее, преимущественно я ездила к нему. Мои родители не очень его одобряли. Тот еще был разгильдяй в юности. И мы вместе переехали в Лондон. Вернее, он переехал раньше. А потом я к нему. Я училась, мы встречались и некоторое время жили вместе.

Грейс рассказала только факты. Простые, сухие факты, не добавляя ничего лишнего. Но Чарли не стал расспрашивать. В конце концов, это и есть разговор двух взрослых людей. Когда один не мотает нервы другому, не давит на больное и не перетягивает на себя внимание. В общем, такого в жизни Грейс еще не случалось.

– А потом я вернулась сюда, – сконфуженно сказала она, подумав, что, с точки зрения Чарли, наверное, выглядит сущей неудачницей. Уехала в большой город – и вот вернулась.

– И правильно, – и снова Чарли не стал задавать вопросы или подталкивать Грейс к разговору, чем, неожиданно даже для самой Грейс, изрядно раззадорил ее. Ей вдруг захотелось выложить ему все как на духу. Рассказать о том, как она тогда думала, что весь мир рухнул. Рассказать о настоящем предательстве Чейза, которое, словно удар в спину, догнало ее много позже.

– А знаешь… На самом деле все было именно так, как во всяких фильмах про все эти… – Грейс сделала взмах рукой, словно хотела нарисовать в воздухе сердечко. – Я вернулась в город зализывать раны. Да. Мы с Чейзом жили вместе, и я думала, что все будет хорошо. Я мечтала, что мы откроем магазин пряжи и одежды. Думала, что буду дизайнером и модельером. А в результате – пшик. Он выставил меня из дома, потому что, с его точки зрения, я «слишком местечковая» – это было его любимое выражение, хотя он так и не понимал до конца, что это значит. Деревенщина, наверное. Но это звучит грубо. А Чейз… он считал, что не может себе позволить грубость. Строил из себя этакого… тонкого, аристократичного даже человека. Правда, поняла я, что все это – игры, уже после того, как мы расстались. Впрочем, то было очень давно. Это раз. И еще кое-что. Эти его знаменитые шарфы и технику объемного вязания придумала я. Основная идея была, что ты вяжешь маленькие, буквально крошечные, квадратики, на каждом – плотный объемный цветок, а связаны они между собой воздушными петлями, так, чтобы шарф был похож на сказочное одеяние, понимаешь?! А он забрал у меня эту идею и стал выпускать шарфы под своим именем, но знаешь, что вот самое, самое-самое ужасное!

– Самое? Или самое-самое-самое? – откровенно посмеиваясь, уточнил Чарли. В этот момент, с точки зрения Грейс, он был самым ужасным человеком в мире, потому что она тут изливала душу, рассказывала то, что, как она думала, уже отболело, а оказалось, этот гнойник только и нужно было как следует ковырнуть.

– Не смейся, – устало сказала она, – самое ужасное то, что в тот момент я и не думала про вязание. Все свои схемы с подробным описанием, я всегда делала их от руки, оставила на той квартире, у него. Он захлопнул дверь прямо у меня перед носом. Даже вещи мои собрал, представляешь? Оказывается, он к тому моменту уже нашел себе новую девушку, чей богатый отец согласился вложиться в развитие дизайнерского бизнеса Чейза. А я стала не нужна. Она, кстати, тогда была у него, в той квартире. Ну, когда он выкинул меня, как какую-то собачонку. Я слышала, как он что-то объяснял, а она… девица эта… шепотом отвечала. И нет, я не видела, на кого он меня променял. Конечно, дальше, по сценарию, я должна была вернуться домой. Зализывать раны под сочувственные взгляды мамы и бабушки. Но у меня на руках был диплом и немного денег. И я уехала в Италию, потом в Литву, ездила везде, где есть интересные техники вязания. Училась плести фриволите, научилась красить шерсть дундага, даже прясть умею. И валять шерсть тоже. Делала валяные шляпки, украшала их бусинами, вязаными цветами и продавала. На это и путешествовала дальше. Собирала узоры и рисунки. И забыла про эти чертовы шарфы, понимаешь. На несколько лет я погрузилась в рукоделие и даже не знала, что он настолько раскрутился, что сделал это своей фишкой, своей визитной карточкой. В то время, пока я училась вязать правильные лопапейсы в Исландии, его шарф какой-то умопомрачительной длины был представлен на Неделе моды, ты только подумай. А придумала это я. И если честно, я не понимаю, что ты мне подмешал в чай и почему я рассказываю все это тебе, как на исповеди.

– У меня располагающее к откровениям лицо. Все мои пациенты постоянно говорят мне это. Возвращаясь к шарфам – очень обидно, – сдержанно сказал Чарли, – но из того, что я понял, он продолжил работать в этой же технике, развивая ее и оттачивая?

– Да.

– А ты – в своей.

– Да. Я в разных. Но та техника тоже моя! И если кто-то об этом узнает, решит, что это я его убила, сведя счеты.

– Да, это было бы очевидным решением, – ответил Чарли. – Только у тебя алиби есть.

– Есть, – понурилась Грейс. – Но людям на это начхать.

Грейс вскинула голову и поняла, что он улыбается. Опять дразнит ее.

– Ты что, вообще не принимаешь меня всерьез в качестве убийцы? А вдруг я маньяк и подсыпала яд тебе в компот?

– Ты уже три раза перепутала чашки, – отозвался Чарли. – Нет. Я просто логичен.

– И что говорит твоя логика?

– То же самое, что сказал или скажет судмедэксперт. Чейз выше тебя на голову. И крупнее. Гораздо. Чтобы удушить его, тебе нужно очень сильно постараться, особенно если ты хочешь удушить его шарфом. Значит, скорее всего, его вырубили, он упал, и уже тогда его удушили. Шарф – это намек. Или на тебя, или на что-то еще. И надеюсь, у нас в полиции не думают, что ты настолько глупа, чтобы оставлять такой намек. Скорее всего, либо тебя кто-то хочет подставить, либо кто-то очень не любит эти шарфики.

Грейс тихо хихикнула:

– Медэксперт уже сказал. Его ударили по голове. А когда Чейз упал, повязали на шею шарф, сделав вид, что им его удушили, и каким-то образом дотащили почти до моего крыльца. И он же, доктор Уоллес, добавил, что женщины на многое способны. То есть, по его мнению, я вполне могла доволочить Чейза до собственного крыльца… Ты хочешь помочь мне найти убийцу? – добавила она.

– Как я понял, ты знаешь всю историю с этим модельером лучше, чем кто-либо в городе, а я просто хочу вернуться к своей спокойной жизни.

– Так уж мы тебе все и мешаем, – съехидничала Грейс.

– У меня в доме сейчас три травмированных кота, коробка с летучими мышами, которых мне нужно отвезти в соседний город – там есть специальный питомник, где они могут спокойно впасть в спячку, и козленок со сломанной ногой, которому нужен покой. А тут убийства и полиция.

– Пока одно убийство. У тебя и правда там козленок?

Чарли кивнул.

– И животным нужна тишина, а не трупы на соседнем крыльце и рыдания, больше похожие на завывания баньши.

Грейс прошлась по комнате и машинально взяла в руки вязание, но вдохновения не было совсем. Она поняла, что пока не может представить, какой получится вещь из этой шерсти, как случалось обычно. Сейчас это были просто клубки ниток, которые отчего-то начали немного раздражать Грейс.

– Еще только не хватало расчихаться, – печально сказала она.

– Ты простыла?

– Нет, у меня аллергия на шерсть.

– Прости, наверное, это Фрекл тут у тебя свои следы оставила. Но я не могу ей запретить забредать к тебе. Точнее, запретить-то я могу, но вряд ли она меня послуша… – он замолк. Брови Чарли взлетели максимально высоко, кажется, еще сильнее эта женщина не могла его удивить.

– Постой. Ты вяжешь – и у тебя аллергия на шерсть?