Первый ноябрьский снег застает меня врасплох. Мокрые хлопья падают на лобовое стекло, по которому дворники со скрипом размазывают белую кашу. Я уже опаздываю на работу, а тут еще эта погода. Яна, воспитательница из младшей группы, наверняка уже названивает заведующей с жалобами. Она вечно всем недовольна, особенно тем, что организацию зимнего утренника поручили мне, а не ей.

– Мам, смотри, как красиво! – Вера прижимается носом к стеклу. – Снежинки прямо как у нас!

В зеркале заднего вида ловлю ее улыбку.

– Прямо как у нас, – нежно отвечаю я.

Первые белые пятнышки стали появляться у Веры в два годика. Она практически копия своего отца, от меня ей достались только «снежинки». У Веры они проявились на руках уже в два годика, сначала маленькие, едва заметные, как первый иней на стекле. К скольким докторам я ее ни водила, ничего не помогло – все разводили руками и говорили, что это просто особенность кожи, с которой придется жить. Я помню, как плакала ночами, винила себя, но потом поняла: это делает мою девочку особенной. Поэтому я решила назвать их «снежинками», как когда-то называл их ее отец… Каждый раз, когда Вера грустит из-за новых пятнышек, я рассказываю ей, что это волшебные отметины, делающие ее похожей на зимнюю фею.

Я тяжело вздыхаю, воспоминая о Максе. Прошло почти шесть лет с последней нашей встречи. Я все помню. Боль. Обиду. Разочарование. И сейчас мне уже все равно. Почти. Прошлое осталось в прошлом. А мы с Верой живем нашу лучшую жизнь.

– Успеть бы вовремя, – бормочу я под нос, вглядываясь в затор впереди. Машины ползут как улитки. До начала смены полчаса, а мы застряли в трех кварталах от садика.

– А почему мы сегодня так рано?

– Потому что мама сегодня воспитательница у малышей. Помнишь, я рассказывала? У тети Маши заболела дочка.

Верочка хмурится, и на лбу появляются морщинки – совсем как у меня, когда я думаю.

– А ты будешь с моей группой играть?

– Нет, солнышко. Я буду с младшими детками, а ты со своими друзьями и Еленой Павловной.

Наконец машины трогаются. Я сворачиваю во двор «Снежинки» – белое двухэтажное здание уже окутано тонким снежным покрывалом. Паркуюсь.

– Мам, а правда, что наш садик так назвали из-за нас? – Вера выпрыгивает из машины, подставляя ладошки падающему снегу.

– Нет, его так назвали еще до твоего рождения. – Я достаю сумку с игрушками для малышей. – Но совпадения не случайны. – Подмигиваю я дочурке.

Вера хватает меня за руку, и мы бежим по дорожке ко входу. Снег хрустит под ногами. У дверей она останавливается, отряхивает сапожки.

В раздевалке шумно – родители спешат на работу, а дети не хотят с ними расставаться. Вера сама снимает куртку, аккуратно вешает на крючок. Я украдкой наблюдаю, как она справляется с обувью. Горжусь ее самостоятельностью.

– Доброе утро, Анна Михайловна! – Елена Павловна заглядывает в раздевалку. – О, и Верочка уже тут. Молодец какая!

– Доброе утро, Елена Павловна! – улыбаюсь я в ответ.

Елена Павловна – воспитательница от Бога. Она работает в «Снежинке» уже больше двадцати лет и знает подход к каждому ребенку. Ее глаза светятся добротой и любовью. На ее носу забавные очки в форме бабочек – дужки как крылышки, а оправа украшена стразами. Дети обожают ее очки и часто просят примерить.

– Я сама переоделась! – хвастается дочка, показывая сменные туфельки.

– Какая ты у нас взрослая. Пойдем, остальные ребята уже в группе.

Вера обнимает меня, целует в щеку.

– Пока, мам!

Смотрю, как она вприпрыжку убегает по коридору. Ее светлые волосы подпрыгивают в такт движениям, а розовый рюкзачок весело болтается за спиной. В груди теплеет – моя девочка растет такой солнечной, несмотря на снежинки на ее руках. Бывает, что дети удивляются и даже пугаются их. Но Вера, кажется, даже гордится ими. Так когда-то чувствовала себя я рядом с Максом. Помню, как он говорил, что мои белые пятна похожи на снежинки, рассыпанные по коже. Вера унаследовала не только эти метки, но и его умение видеть красоту в необычном.

Сколько времени прошло и сколько было пролито слез… Помню, как пришлось просить помощи у мамы, которая злилась на меня, упрекала и не понимала, зачем я порчу свое будущее и оставляю ребенка. Наверное, это был самый сложный период в моей жизни. Казалось, выхода больше нет. В глубине души я надеялась, что Макс все же захочет со мной поговорить, объясниться. Но он больше не перезванивал и не искал меня. Возможно, так даже лучше.

Мне очень помогла Марина, она поддерживала меня и успокаивала по ночам, когда я просыпалась в слезах. Ездила со мной по больницам и скринингам. Вместе мы слушали биение сердца малышки в утробе. Марина стала мне сестрой. Постепенно моя боль притупилась, оставив после себя лишь легкую грусть и понимание, что жизнь продолжается несмотря ни на что. Ну а мама растаяла с рождением внучки и перестала выносить мне мозг. Теперь, когда мы вновь живем отдельно, мама даже скучает и постоянно просит привезти ей Веру.

Я смотрю в окно на падающий снег и усмехаюсь. Какая же всё-таки удивительная жизнь.

Спускаюсь в младшую группу. Малыши только начинают собираться – кто-то плачет, не желая отпускать маму, кто-то с любопытством разглядывает меня и то, что в моих руках.

– Здравствуйте, детки! – улыбаюсь я, доставая из сумки яркую игрушку. – Смотрите, кто к нам пришел!

Дети моментально затихают, завороженные красной блестящей игрушкой. Даже самые упрямые плаксы перестают хныкать. Я замечаю кислое лицо Яны, которая недовольно закатывает глаза.

И дальше все идет своим чередом. Отвлечь детей, порисовать с ними цветными карандашами забавных зверушек, поиграть в «ладушки» и «каравай», покормить манной кашей с клубничным вареньем, уложить в кроватки под тихую колыбельную. Обычный день в детском саду, но каждый раз особенный по-своему.

Устроиться на работу воспитательницей детского сада было отличной опцией. И работа, и Вера рядом. Пусть зарплата и небольшая, но хватает. Мы и не шикуем, довольствуемся малым. Но детские улыбки бесценны. Знаю, что это под силу не каждому, но я всегда мечтала работать именно с маленькими детьми. С самого детства, когда собирала кукол за маленьким столиком и заставляла их пить воображаемый чаи из игрушечных чашек. Думаю, именно поэтому я не сомневалась, стоит ли оставлять ребенка или нет. Я хотела детей. Жаль, что хотела их только я.

Утро пролетает незаметно, моя смена заканчивается, я передаю группу сменщице и спешу в столовую. У меня всего полчаса до следующей смены. Быстро проглатываю суп, почти не чувствуя вкуса.

Рядом появляется Яна, которая, так же быстро пообедав, достает из своего кармана компактную пудру и начинает прихорашиваться.

– Куда-то собираешься? – невзначай спрашиваю я, предприняв попытку наладить отношения. В дружном коллективе легче работать, но с Яной у меня все еще натянутые отношения.

– Да так… Ничего особенного. – Она проводит по губам помадой малинового оттенка. – Не всем же хочется оставаться одинокой. Там, похоже, новенький папочка пришел.

– Яна… Тебе не кажется это неэтичным? У него же наверняка есть жена.

– Какая разница. Подвинется. Ань, ты так и ничего не поняла в этой жизни. Свое счастье надо искать и хватать руками, а не ждать, пока оно само придет. Тем более когда там такой… мужчина.

Она мечтательно вздыхает, а я понимаю, насколько мы с ней разные. Возможно, именно поэтому мне сложно найти с ней общий язык. Я бы никогда не стала заигрывать с отцом воспитанника.

– Поэтому ты одна воспитываешь Веру, – добавляет она, надменно глядя на меня.

Я пожимаю плечами. Меня даже успокаивает, что я без мужчины, пока рядом Яна.

Вспоминаю, что именно нужно подготовить для занятий творчеством.

– Анна Михайловна! – В дверях столовой появляется Татьяна Сергеевна, заведующая садиком. – Хорошо, что я вас нашла.

– Что-то случилось?

– К нам новенький мальчик. Отец привел познакомиться. Покажете им садик? Вы же сейчас свободны?

– Анна еще обедает, давайте я покажу им садик, – встревает Яна, слащаво улыбаясь, пряча компактную пудру и вставая из-за стола. А я и не возражаю.

– Яна Георгиевна, вы разве не собирались заняться планированием мероприятий на следующий квартал?

– Я… могу сделать это позднее, – непреклонна девушка.

– А позднее вам срочно понадобится домой. И вы будете возмущаться, почему за вас это делает Анна Михайловна. Пожалуйста, проследите за старшей группой, они сейчас будут вставать. Нам сегодня не хватает воспитателей. – Качает головой заведующая, а затем вновь обращается ко мне: – Они в моем кабинете. Уже ждут. Справитесь?

– Конечно, – киваю я, промокая губы салфеткой, и завершаю свой перерыв под укоризненным взглядом Яны.

Поднимаюсь на второй этаж. Стучу в дверь. Открываю…

И воздух застревает в легких. Максим.

Живой, настоящий – стоит у окна и что-то объясняет темноволосому мальчику. Все такой же высокий, широкоплечий… и безумно красивый. Нет, кажется, со временем он стал еще прекраснее.

Ноги подкашиваются, словно ватные, и мне приходится незаметно опереться о дверной косяк, чтобы не упасть. Другой ребенок. Эта мысль острым лезвием врезается в сознание. С трудом я перевожу дыхание, пытаясь сделать глубокий вдох, но ничего не получается.

А чего я ожидала? Я помню, как он говорил о беременной, шесть лет… Мальчик примерно этого возраста.

– Здравствуйте, – выдавливаю я из себя.

Максим поднимает глаза, и мне кажется, я лечу вниз, на самое дно. Хорошо, что успела опереться рукой о дверной косяк, иначе я точно упала бы. Как глупо это выглядело бы.

– Аня? – По телу пробегает дрожь от глубокого тембра.

Кажется, он удивлен не меньше, чем я. Спокойствие. Только спокойствие. Он ничего не знает, и я не хочу, чтобы знал. То, что он стоит передо мной со своим сыном от другой женщины, лишь подтверждает правильность моего решения.

– Извините, я сейчас вернусь.

Я на мгновение выхожу в коридор, чтобы вдохнуть и посчитать до десяти. Сердце колотится как сумасшедшее, а в висках стучит. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы понять, есть ли поблизости кто-то, кто смог бы меня заменить. Коридор пуст, только эхо детского смеха доносится с первого этажа. Проводить экскурсию своему бывшему, от которого у тебя ребенок и о котором он не знает… учитывая, что у него есть свой… Это нельзя назвать приятным занятием. Найти Яну, которая была бы в восторге? Этот вариант еще больше опускает меня на дно… Неужели я все еще его ревную? От этой мысли к щекам приливает жар, и я прижимаю холодные ладони к лицу, пытаясь успокоиться.

– Пап, это она будет моей воспитательницей?